Название: наше небо кто-то стер
Автор: silent_sun
Бета: Death Puppet
Пэйринг: Shin/Kiro
Рейтинг: R
Жанр: romance, немного humor, darkfic
Размер: Миди
Предупреждения: AU
От автора: правило жизни - история не терпит слагательных наклонений, то есть никаких "если бы".
Но иногда настолько велик соблазн поиграть в судьбу... И до слез обидно, что нигде нет заветной кнопочки Delete. Нажать, и... И все, возможно, могло бы быть по-другому, лучше... Возможно.
Дисклеймер: Bizarre не мои, а свои собственные) обещаю, что, когда наиграюсь, всех верну в девственно чистом, товарном виде... Ну, почти) Написано без каких-либо корыстных побуждений, то бишь автор даже ржавой копейки с этого произведения не поимел. ЗЫ: не верьте здравому смыслу - все это было... Но не в этой жизни....
Права размещения и публикации: только с разрешения автора
Статус: закончен


Внимание: Porselian Doll посвящается! Прости меня, пожалуйста, за крайнюю тормознутость и разгильзяйство ><
Знаю, что я бесстыжая сволочь, но... Спасибо тебе, заяц, что ты появилась в моей маленькой и слегка безумной виртуальной жизни... =Е Ко всему тому, что я говорила тебе раньше, хочу добавить, что ты была первым модером, с которым у меня не возникло взаимное желание друг друга убить ^^
Короче, я тебя лафф, и не обсуждается =*




На улице - май, а за окном бушует третий за неделю снегопад... Снег ровным слоем ложится поверх толстой корки заледеневшей грязи, словно стараясь скрыть ее от чужих глаз - хоть как-то подправить и без того не идеальный пейзаж. Низкое темно-серое небо вальяжно улеглось на широкие крыши домов, цепляясь изодранными в клочья облаками за торчащие тут и там штыки антенн. Ветер упрямо бьется в окно, щедро рассыпая вокруг сотни, тысячи снежинок. И посреди всего этого безобразия деревья, с едва проклюнувшимися листочками, смотрятся, как минимум, нелепо.

Но, несмотря ни на что, дома тепло. Густой вечерний сумрак разрывает лишь тусклый свет монитора. Пол под ногами мягко вибрирует в такт музыке, медленно и методично разрушающей нервные клетки соседей, и кажется, что так будет вечно...

Мерное гудение компьютера, стук пальцев по клавишам, и на белом фоне экрана появляется россыпь угольно черных букв...



***
First soundtrack: "yeah yeah yeahs - gold lion";


Глава первая.
Город зеленого света.

Обычный день. Абсолютно обычный час. Самая что ни на есть обычнейшая минута и, не поверите, до безобразия обычная секунда. Лимонно-желтая и липко-сладкая, как чупа-чупс - скушать и улыбнуться, забыть и никогда не вспоминать...

Рядовой клуб-кафе, каких тысячи. Но каждый кажется единственным, чем-то новым и давно забытым, чем-то только что открытым и, вроде как, уже сотни лет безвозвратно утраченным. И в этот самый миг он - самое приятное и родное место на земле. Тихий, уютный, небольшой, почти безлюдный, несмотря на поздний час. Он манит в свои сети "волшебной" атмосферой, звенящей и мерцающей дымкой зависшей в воздухе. И ты возвращаешься сюда снова и снова, в легкий полумрак, насквозь пронизанный никогда не приедающейся музыкой. В место, где подают, пожалуй, самый лучший в городе кофе, да и к тому же открывается шикарный вид на ночной Берлин, переливающийся всеми цветами радуги, словно новая елочная игрушка.

За самым дальним столиком, надежно скрытым от посторонних глаз зелеными "джунглями", в обнимку сидят два светловолосых парня. На столе дымится горячий кофе с ликером, щекочущий нос нежным карамельным, с ноткой орехового, ароматом. В огромные окна видно засыпающий город, утопающий в огнях неоновых вывесок. В зале чуть приглушенное освещение, и кажется, будто попал в какой-то параллельный мир. Настоящий. А тот, странный и непонятный, откуда мы, собственно, все и приходим, вот он, за холодным стеклом, переливается неоновыми огнями и просит вернуться обратно... Но это потом.

А между тем, на небе величественно поднимается красавица луна, раскинув по темно-синему бархату свой звездный шлейф... Зал тонет в ровном гуле десятков голосов, но почему-то хочется слушать лишь тех двух блондинов, за самым дальним столиком. Один из них что-то оживленно рассказывает, бурно жестикулируя и поминутно чему-то улыбаясь. Второй с внимательным видом его слушает, потягивая кофе.
Оба они пришли сюда отдохнуть в один из столь редких выходных, просто побыть вместе, вдали от согруппников, продюссеров, всех этих журналистов, вспышек камер и безумных фанатов.
Проходит минута, а может час или даже два - здесь это не важно. А парни все так же разговаривают и все никак не могут насытиться обществом друг друга. Забавно, вроде двадцать четыре часа вместе, но словно бы вечность - по разные стороны стеклянной стены.

Живой, юркий паренек с вздернутым носиком, который еще недавно так увлеченно разглагольствовал, на минуту замолчал и уже примостился на плече второго, длинного и немного нескладного. Если верить газетам и модным журналам, первого зовут Киро, а второго - Шин, и уже почти не секрет, что эти два мальчика безумно друг друга любят. Любят так, что даже героям мексиканских сериалов остается лишь тихо сидеть в пыльном углу и завидовать.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается.. Вот и за последним посетителем закрывается дверь, и ребята остаются одни. Пора уходить... Чтобы потом обязательно вернуться. Шин встает с кожаного диванчика и тянет улыбающегося, как чеширский кот, Киро, на себя. Тот мягко проскальзывает рядом так, что их губы слегка соприкосаются, едва обозначив поцелуй, и быстрым шагом направляется к двери.

Внизу, на стоянке, их ждет недавно приобретенная машина, всем своим видом кричащая, что она уже готова броситься в путь по ночным улицам, рассекая теплый воздух и подмигивая фарами встречным автомобилям. Секунда - и в зеркально отполированной поверхности уже отражаются стремительно пробегающие мимо здания, люди, огни... Мягкий шорох колес по асфальту и до сих пор не отпускающее ощущение нереальности происходящего.. Шин улыбается чему-то, изредка поглядывая на любимого. В воздухе висят воздушные поцелуи, смех и слова о любви.

За окнами почти ночь. По длинным улицам медленно плывут прохожие, и за ними плотным тяжелым шлейфом тянется запах праздности и веселой беззаботности.... Люди лениво бредут по своим делам или просто прогуливаются, любуясь на ночной город. А ведь он вовсе и не спит. Спят душные офисы, блочные высотки-великаны и шумные торговые центры. Вся дневная "живность" расползлась по своим "норам" и тихо посапывает в ожидании рассвета. С наступлением темноты город словно меняет маску. В нем просыпается особый, ночной вид его обитателей. Город вовсе не спит, он лишь затаил дыхание, словно огромный зверь.

А люди все идут и идут. Такие смешные и все разные. И вроде бы каждый друг другу брат, но никому, на самом деле, нет до других дела. Здесь каждый сам по себе. И днем, и ночью. Вот идет высокая худая женщина с ребенком. Видно, что они куда-то торопятся и затесались в этот ночной круговорот жизни совершенно случайно. Поодаль грациозно вышагивают двое мужчин в деловых черных костюмах. По каменной набережной под звонкий девичий смех прогуливается парочка. А у самой дороги, воткнув в уши наушники и нетерпеливо пританцовывая, замер паренек лет шестнадцати.

Машина плавно и уверенно летит вперед. Смех. Огни. Поцелуй, еще один... Хочется расслабиться и ни о чем не думать... Вдруг, оглушительный визг колес. Застывший, непонимающий взгляд. Глухой удар. Крики. Скрежет. Дикий вой сирен скорой помощи и полиции.

Через несколько часов одним мальчиком на земле стало меньше.

***

Тишина. Человек перед монитором окидывается в кресле и, оттолкнувшись от стола, вертится вокруг своей оси, пытаясь упорядочить поднявшие возню мысли.

"Глупая смерть..."

Резко тормозит вращающееся кресло, положив руки на стол и уверенно тянется к кнопке Delete.

"Ведь все могло быть чуточку иначе..."

И снова стук клавиатуры... И буквы. Много букв, сливающихся в единый вихрь под ритм "Nirvana - Smells like teen spirit"



***
Глава вторая.
Захлебнувшись неоновым светом.

Ночь. Выходной. Музыка и клуб. И все танцует, кружится вокруг тебя в пьяном вихре. Старается "зажечь" так, будто это последний день перед апокалипсисом, ощутить запах молодости, попробовать ее на вкус и, при желании, даже ущипнуть за задницу, обтянутую в узкие джинсы. Здесь ей дышит все, она везде: плещется в пузатом бокале с коньяком, сотрясает воздух мощью децибел, отражается в искривленных зеркалах, растворяется в ритме танца... Она словно выдергивает из рутинного оцепенения, всасывается в кровь вместе с кислородом, алкоголем и экстази. Безумная, всеобъемлющая, дарующая пять минут кайфа взамен на пять лет жизни. И все здесь добровольно кидаются в сети этого ночного безумия, даже те, кто заглянул сюда мимолетом, встретив старого приятеля. Как, например, наши персонажи. А вот собственно и они: падают за самый удобный столик и подзывают официанта.

Киро, как всегда, позабыв про все на свете, вспоминает былые школьные годы, дружески похлопывая приятеля по плечу, фактически оставив Шина наедине с самим собой. Тот, в общем-то, и не сильно обиделся и мигом нашел себе компанию в лице (то бишь в этикетке) бутылки с текилой, хотя и мечтал провести единственный выходной не выпуская "мелкого шалопая" из постели. Но Пика в пух и прах разбил его розовые мечты, заявив, что ему жизненно важно выбраться из душной студии на воздух, в город, к людям. Тут уж ничего не попишешь. Горестно вздохнув, барабанщик поплелся за неутомимым Киркой в место вечного страдания всех мужей - торговый центр, где после шестичасового марафона по страшно модным и одинаково дорогим бутикам, парочка наткнулась на давнишнего приятеля Киро, с которым они не виделись уже, по словам самого басиста, пару тысяч лет, и каким-то чудом оказались здесь, в клубе.

Шин мутным взглядом окинул плохо освещенное пространство и остановился на любимом. Он ослеплял всех своей неповторимой улыбкой, слизнув с нижней губы капельку коктейля. Шин заворожено смотрел на эти губы, клятвенно пообещав бутылке, что уж ночью-то он басисту точно спуску не даст. А между тем Киро мило беседовал со своим другом. Все больше и больше коктейлей было выпито, и столь дружелюбная бутылка уже почти опустела...

Спустя полчаса Шин нехотя встал из-за столика и, пробормотав что-то, в его понимании, означавшее "я на секундочку", отбыл в сторону туалета. Где-то на половине пути ноги отказались идти прямо, а перед глазами поплыл плотный туман. С грехом пополам добравшись до заветной дверцы, Шин с победным писком заполз внутрь. Неизвестно сколько он там просидел, но явно не мало, и когда он решился отправиться в обратный путь, их столик уже загадочным образом опустел. Ударник ринулся на поиски Пики и его треклятого друга. Через полчаса судорожных поисков Шин обнаружил их прямо перед собой, на танцплощадке. Секундой позже до него дошло, что этот самый "друг" в наглую целует губы его парня. ЕГО губы! Резко протрезвевший, возмущенный и красный от злости Шин в два шага оказался рядом с ними и незаметно положил им обоим руки на плечи:
- Я вам, случайно, не мешаю, нет?
В ответ на него уставились две пары недоуменных пьяных глаз: Киро явно пытался понять, где он находится, и что, собственно, произошло; что же творилось на тот момент в голове его приятеля - одному богу известно. Не дожидаясь каких-либо извинений, Шин окинул посягнувшего на его территорию испепеляющим взглядом и поволок бойфренда к выходу.

Оказавшись на свежем воздухе, Киро потихоньку пришел в чувство и умоляюще посмотрел на блондина. Тот явно пылал праведным гневом, и неизвестно что удерживало его от убийства неверного Пики. Тяжело вздохнув, парень выбрал из двух зол меньшее и покорно поплелся за Шином, виновато опустив глаза. Тем временем, ревнивый "муж" отправился прямиком к новенькой машине. В зеркально отполированной поверхности отражался свет уличного фонаря и размытый силуэт злосчастного клуба.
- Шин... Может не стоит? Ты столько выпил...
- Ха... В отличие от некоторых у меня хватило ума... и совести не целоваться с первым встречным на глазах у всего клуба, так что можешь мне не говорить, что я должен делать?
- Ши... Я же...
Барабанщик бросил (уместнее даже сказать с размаху швырнул) в Киро такой взгляд, что тот замолчал на полуслове и молча полез в машину.

Половину дороги царило гробовое молчание, если не считать виноватого сопения Киро. Они ехали по почти пустой дороге, изредка проплывая мимо встречных машин. Пошел дождь. Тяжелые капли медленно стекали по лобовому стеклу, оставляя за собой широкие влажные дорожки, уже через секунду грубо размазанные по холодному стеклу тихо поскрипывающими дворниками. Дождь гулко забарабанил по стеклам и крыше. Колеса неумолимо катили вперед, разрывая зеркальную поверхность частых луж. Небо словно чувствовало этих двух парней, как будто это его разрывали изнутри, словно острыми кошачьими когтями, чувства ревности и обиды, вины и жалости к самому себе, неудовлетворенность и уязвленная гордость - все сразу.

А прямо под небом шумел город, будто гигантский муравейник. Люди прятались от дождя и пешеходные дорожки постепенно опустели. Все либо спали, либо спешили по своим делам. Вода плотным потоком обрушилась на замерший в ожидании бури город, стекала по крышам, стеклам, прозрачным ковром покрывая асфальт, смывая с мостовых мелкий мусор, очищая город от пыли, заставляя его вздохнуть полной грудью. Наверное, самым красивым город бывает именно под тонким слоем искрящейся воды, мутноватом свете старых фонарей и ярких пятнах неона. Город, в котором каждый день рождаются и умирают люди, как и в любом другом месте. Город, в котором каждый день ломаются чьи-то судьбы, а в чьей-то жизни, наоборот, появляется смысл. Город, ощетинившийся дымящимися трубами грязно-серых заводов и мрачными высотками. Город, прекрасный в своем отвратительном великолепии. Город... Просто город. Здесь живут просто люди. Зачем они тут живут? Никто и не знает. Просто живут. Как живут муравьи в своем гигантском муравейнике...

Шин нетерпеливо постукивал пальцами по рулю и, не дождавшись доли секунды, пока загорится зеленый свет, рванул вперед. Мимо с бешеной скоростью яркими пятнами проносились фонари, похожие на иллюминаторы окна домов и фары машин. Светофор. Еще один. Красный... Желтый... Зеленый...
Вдруг, на дороге возник паренек лет шестнадцати, мало обращающий внимание на дорогу, наслаждаясь любимой музыкой в плеере... Мерзкий скрежет и визг тормозов. Парень с открытым ртом остался стоять на дороге. Машину резко развернуло и вынесло на встречную полосу. Ослепительный свет фар и летящий по дороге грузовик. Удар. Лязг и скрежет металла. Крик и густая темнота. Тишина...

***
Ноющая боль в груди. Киро сел на постели и закашлялся. Все вокруг поплыло, как на карусели, сливаясь в одно белое пятно. Откуда-то возникло лицо Страйфи. Он заботливо уложил парня обратно на подушки.
- Лежи, тебе врач запретил вставать!
Комната, в которой находился Киро, постепенно замедлила свое вращение, так что ее можно было рассмотреть. Белые пустые стены, выкрашенные белой краской двери и окна с металлическими решетками. Рядом что-то жужжало и попискивало, к рукам и к онемевшему лицу тянулись какие-то трубочки. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть убогой больничной палаты.
- Где Шин?
- Шин... - Страйф с задумчивым видом уставился на басиста - Шин...
- Страйфи... Что с ним? - Киро снова попытался встать, но Страй оказался проворней и прижал его обратно к кровати.
- Ты ведь помнишь, что произошло? - вокалист отвел взгляд куда-то в сторону.
- Да… - Киро попытался проследить взгляд Страйфа, но не увидел ничего кроме белой стены.
- Шин... Он... В общем... Его больше нет.

Киро как-то странно улыбнулся уголками губ. Из-под темных ресниц скатилась вниз еле заметная капля. Он и так ЭТО знал...

Парень распахнул глаза: над ним нависал идеально белый, даже без единой трещинки, без хоть какого-нибудь пятнышка, чистый, пустой потолок. И на душе было так же белым-бело, как зимой... И пусто.

***
- Грустная сказка...
Свет от монитора бьет в глаза, а автор почему-то улыбается. Смерть... Иногда хочется умереть. Хотя бы просто затем, что б узнать что там, после смерти... Но страшно. Очень страшно. Вот если б можно было взглянуть. Хоть одним глазком... А потом назад. Но нельзя. А может те, кто умер, просто не хотят возвращаться обратно? В этот мир... В город.

Во всяком случае, мы еще живы… А пока мы живы, стоит этим пользоваться. А чем хуже Шин? Вот именно, что ничем. Ведь это сказка... Просто глупая сказка...

Автор непроизвольно откидывается на спинку кресла, закрыв глаза, а в голове гулким эхом отдается "Moby - Porselain"



***
Глава третья.
О солнце и его зайчиках.

Новое утро, новый день и наконец-то долгожданный выходной. В окно просачиваются тонкие лучики света. Свежие и прохладные, словно утренняя роса, и надоедливые, как котята. Они прыгают прямо по лицу, не давая спать. Но в отличие от настоящих котят, их невозможно просто спихнуть на пол, нет... Приходится вставать и задергивать шторы и тогда, каким-то необъяснимым образом, весь сон куда-то исчезает, испаряется, словно его и не было, оставляя лишь смутное ощущение чего-то безвозвратно упущенного.

Шин резко потянул шторы, так что они с несколько жалобным шелестом сомкнулись, оставив проказливых солнечных зайчиков в недоумении. Блондин упал обратно на кровать и, нащупав под одеялом теплую спину любимого, прижался к ней, уткнувшись носом в мягкие волосы и тихо прошептав в ухо:
- Просыпайся, соня. А то отдам тебя на поругание солнечным зайчикам...
В ответ Киро что-то недовольно промычал и приобнял Шина одной рукой, ближе притянув к себе. Тот поймал его за тонкое запястье и поцеловал в ладошку, цепочкой поцелуев спускаясь вниз, к плечу, приближаясь к спрятанной под густой шевелюрой шее. Сдув с молочно белой кожи спутанные темные и светлые пряди парень не удержался и впился в нее губами, слегка покусывая. Киро хихикнул и открыл глаза.
- Щекотно, - с капризной ноткой протянул он.
- Классно. Не мешай, - невозмутимо ответил Шин, переходя уже к ямочке за ухом, заставив Киро шумно вздохнуть.
- Что ты...
- Тссс... - Шин прикоснулся пальцем к мягким губам, а через минуту осторожно накрыл их своими. Нежно, словно боясь повредить что-то очень хрупкое, столь родное и дорогое сердцу. Он медленно отстранился, нависнув над совсем проснувшимся Киро, глядящим на него из-под полуприкрытых, чуть подрагивающих ресниц. Басист потянул его на себя, повалив рядом на кровать, и обхватив руками, улыбаясь счастливо выдохнул:
- Мое...
Шин коротко чмокнул его в нос и усмехнулся:
- Твое, твое...
И они целовались. Долго и нежно, без дикой страсти. Именно так, как надо: осторожно, наслаждаясь каждой секундой. Наверное, это и есть любовь. А может быть, и что-то совсем иное...

Над мрачным городом медленно поднималось солнце, словно заявляя свои права на широкие пыльные улицы, загоняя обрывки ночного сумрака в самые дальние закоулки, в подвалы домов, за канализационные решетки... Туда, откуда он хмуро взирает на мир, дожидаясь своего часа, чтобы выбраться и снова сгрести городок в свои мохнатые лапы. А между тем, город просыпался, сбрасывая с себя оковы сна, а в стеклах блочных многоэтажек ярким пламенем загорелись отблики солнца... В одной из таких многоэтажек, скрытые от чужих глаз тяжелыми шторами и, наверное на всякий случай, тонкой шелковой простынью, в сумерках кажущейся легкой сиреневатой дымкой, лежат двое, не в силах до конца насладиться друг другом, ловя горячее дыхание кончиками пальцев... Да, это именно и есть любовь.
Любовь, когда каждый вздох, каждый взгляд кажется последним. Когда с одинаковой силой стремишься отдаться и выпить друг друга без остатка. Когда чувствуешь за двоих. Любовь, когда всегда МАЛО. Когда мало просто слышать стоны. Когда хочется их чувствовать. Когда кажется, что каждый вдох и выдох длится вечность. Когда кажется, будто за гранью сиреневой дымки ничего нет и не было. Когда кажется, что это и есть жизнь.

Вечно каждое движение внутри НЕГО. Вечен каждый томный горячий выдох в шею. Вечен каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое мимолетное слово, каждый шорох простыни, каждый запах и каждый вкус. И его рука будет вечно сжимать твою, ибо он уже навеки твой... А потом он громко вскрикнет, рефлекторно сдавив тебя внутри себя и вы вместе упадете вниз, так же надежно оберегаемые шелковой дымкой, и вечно будете лежать обнявшись, тяжело дыша и каждое слово слетевшее с губ будет значить "люблю".

А над городом повиснет широкий блин полуденного солнца, улицы оживут, лаская слух привычным шумом. Может пойдет теплый летний дождь, и тысячи хрустальных капель будут отливать в воздухе золотом и с шелестом падать наземь. Солнце на миг закроет облако, но через секунду оно опять озарит своим светом пыльный старый город. И каждое "люблю" будет улетать в раскрытую форточку, растворяясь в зеркальной глади полупрозрачных луж, нагретых еле заметно дымящимся от испаряющейся воды асфальтом. А потом, так же незаметно, как и день, наступит вечер, который сменится ночью. А тебе все мало... И невозможно отпустить свою идеальную вечность. И только совсем выбившись из сил, вы уснете обнявшись, и ты так и не выйдешь из него.

А где-то далеко начнут зажигаться фонари, толпа на улице поредеет, а вскоре и совсем исчезнет. Город уснет. И под утро, казалось бы ничего особенного не случится, жизнь будет идти своим чередом, и ты даже никогда не узнаешь, если вдруг не наткнешься в газете на сводку дорожных новостей, в которой будет напечатано, что вчера ночью, ровно в 23:40, с летальным исходом, был сбит грузовиком неопознанный мальчик, а водитель грузовика исчез в неизвестном направлении...

Неправильно? Нет. Скорее просто не честно.
Рука сама зависает над кнопкой Delete...

И под звуки "Green Day - Boulevard of broken dreams" рождается новая сказка...


***
Глава четвертая.
Я верю детям.

Солнце багровым диском опускалось за горизонт. Нарочито медленно, лениво, словно нехотя. А город тяжело дышал жаром еще не успевших остыть улиц. Теплый ветер, будто запасливый хозяин, упрямо тащил за собой мелкий мусор по шершавой поверхности асфальта. Обоняние приятно щекотал пряный запах, доносившийся из близлежащих лавок и летних кафе, коих в этой части города полно. По небу разбежались слегка подкрашенные багряным румянцем облака, и где-то вдалеке вспыхнул во всем своем кроваво-красном великолепии закат: скоро солнце совсем скроется... На улице, как ни странно, почти никого нет. Лишь редкие прохожие пробегают мимо, спеша по своим делам.
Киро шел, взяв Шина под руку, погруженный в собственные мысли. Сегодня был странный день: Тило вдруг отменил запланированное интервью и отправил всю группу к детям в интернат, сказав лишь, что благотворительность - это сейчас модно. В общем, всем пятерым не осталось ничего другого, как тяжко вздохнуть и отправиться навестить сироток. Все прошло гладко: счастливые дети толпились вокруг снизошедших звезд, пихая друг друга и что-то оживленно пища. Дети, дети... Много детей. Столько, что голова идет кругом. Всем по шесть-семь лет. И у каждого уже надломлена судьба. Смешные, еще глупые, наивные... богом забытые. А вокруг снуют приглашенные журналисты, мелькают ослепляющие фотовспышки, одинаково назойливые вопросы и море, целое море неуемной детской радости. Сегодня у них праздник. Под одобрительные возгласы Страйфи торжественно вручает чек кому-то из работников детдома. Отчего-то становится стыдно. Новая волна вспышек, те же однотипные вопросы и искренняя детская доверчивость. А в голове эхом отдается: "это сейчас модно..."

Киро незаметно отошел в сторонку, а затем присел на краешек смешного солнечно-желтого дивана. Только сейчас он наконец осмотрелся: все вокруг напоминало о детях, о детстве, о горячем-горячем солнце, о вечном лете... Здесь каждый квадратный сантиметр был пропитан всепоглощающей детской энергетикой. Но даже она не могла заглушить сквозящее из всех щелей одиночество, тянущее за собой непонимание и обиду, злость и горечь, страх и детское горе.

Здесь больно находиться. Киро беспокойно обежал взглядом комнату, заметив в углу маленького светленького мальчика, уткнувшегося в альбом для рисования. Не долго думая, басист подошел к нему, незаметно устроившись рядом:
- Что рисуешь?
Мальчик вздрогнул, не поднимая головы, мельком взглянул на Киро, ничего не ответив, и снова погрузился в процесс рисования. Блондин облокотился локтем о стол и задумчиво уставился в рисунок. Он пугал его. На слегка помятом листе бумаги ровной серой полосой расстилалась дорога. Вокруг торчали голые деревья, а по улицам шли кривые человечки без лиц. У самой обочины, кучей покореженного метала лежали две машины, столкнувшиеся друг с другом. А напротив стоял маленький мальчик, из руки которого вырвался вишнево-красный воздушный шарик и устремился куда-то за край альбомного листа.
- Почему... Почему ты это рисуешь?
Мальчик снова посмотрел на Киро. У него были светлые голубые глаза, не по-детски серьезные и непроницаемые.. Они долго смотрели друг на друга, и ни один не решался что-либо сказать. Киро отвел взгляд и сел спиной к столу, а мальчик так и остался молчать.

Интервью уже закончилось, и уставшие от самих себя журналисты собирали вещи. Дети разбрелись по комнате и только некоторые из них до сих пор носились вокруг четверых "странных дяденек". Киро уже было хотел встать, когда мальчик еле слышно произнес:
- ОНИ убили моих родителей...
- Что? - Киро в недоумении повернулся на голос
- ОНИ убили моих родителей, - уже чуть тверже произнес мальчик бесцветным голосом
Киро замер в нерешительности:
- Кто, ОНИ?
- Те железяки.
Мальчик ссутулился и нервно принялся ковырять пол под ногами. Затем резко вскочил и начал собирать альбом и краски. Схватив вещи в охапку, он еще раз неуверенно взглянул Киро прямо в глаза:
- ОНИ убивают...
Киро не шевелился, а мальчик торопливо пошел прочь и вскоре исчез в шумной толпе.

У блондина еще долго бились в голове эти слова. Ему стало не по себе от этого странного мальчика, его слов, всей этой кутерьмы вокруг этой благотворительности... Хотя какая тут, к черту, благотворительность? Грамотный пиар, не более того. А дети еще маленькие... не понимают.
От чего-то ему стало страшно, и он уговорил Шина пройтись сегодня пешком. Солнце уже совсем зашло, и казалось, что уже наступила ночь - настолько было темно. Но парни предусмотрительно вышли на более освещенную улицу, еще не совсем опустевшую. Вокруг ядовитым пламенем горели неоновые вывески. Пахло дорожной пылью и выхлопными газами. Оба они до сих пор шли молча, не торопясь и останавливаясь лишь перед светофорами. Вот и сейчас Шин с Киро стоят, едва соприкасаясь кончиками пальцев. Рядом стоит усталая женщина с ребенком, двое по-деловому одетых мужчин и тинейджер, с головой ушедший в мобильник. Еще не успел загореться красный свет, и парень рванулся вперед, не желая терять время. Киро ловко поймал его за капюшон толстовки. Тот обернулся, бросив на него угрюмый взгляд исподлобья:
- Чего тебе?
- Аккуратней... Вообще-то горит красный свет. Или тебе очень хочется попасть под машину?
- Вот еще, - парень лишь хмыкнул и отвернулся, но остался стоять на месте. Рядом тронулись с места машины, и нежно шурша колесами по асфальту, мимо проехал грузовик. А Киро довольно улыбался, и ему почему-то казалось, что минуту назад он сделал что-то очень-очень важное.