[404x658]

Подводникам — Посвящаю...

 

Команды «ПО МЕСТАМ СТОЯТЬ! К ПОГРУЖЕНИЮ!» и «ПО МЕСТАМ СТОЯТЬ! К ВСПЛЫТИЮ!» известна всем кто связал сою жизнь с подводным флотом и морскими глубинами. Служению одной из самых трудных, опасных, но и наполненной романтикой профессии. Делу, требующему безграничной преданности и любви к морю...К флоту...К кораблям..

Но могу с уверенностью сказать, что далеко не каждый из подводников знает, кто первым первым произнес эти команды.

А автором этих команд был лейтенант русского флота ИВАН ИВАНОВИЧ РИЗНИЧ, пионер русского подводного плавания.

О нем и будет сегодня рассказ.

 

Итак! ПО МЕСТАМ СТОЯТЬ! К ПОГРУЖЕНИЮ!

 

ФАМИЛЬНОЕ ДРЕВО.

 

Дед, Иван Стефанович Ризнич родился в 1792 году в Триесте, где отец его, серб из Дубровника, держал торговую контору, перешедшую позже к сыну Ивану. Молодой наследник вовсе не ограничивал круг своих интересов одной только коммерцией. Он учился в Падуанском и Берлинском университетах, знал несколько языков, собрал хорошую библиотеку, увлекался театром и итальянской оперой.

Пожив некоторое время в Вене, молодой негоциант переезжает в 1822 году в Одессу, где основывает экспедиторскую контору по хлебному экспорту. Дом Ризнича, как считают некоторые пушкини­сты, и сейчас еще стоит в Одессе на улице Пастера (бывшая Хер­сонская) под номером пятьдесят.

Энергичный, европейски образованный коммерсант очень скоро занимает в Одессе видное положение и не случайно привлекает внимание Пушкина, с которым даже состоит в переписке.

Бабушка, Амалия Ризнич, в девичестве — Рипп, полуитальянка-полуавстрийка. Двадцатичетырехлетний А.С. Пушкин, будучи в одесской ссылке, увлекся красавицей итальянкой. Ей посвящены стихо­творения «Простишь ли мне ревнивые мечты», «Под небом голубым страны своей родной...», «Для берегов отчизны дальной...». Несколько раз вспоминает он о ней и в «Евгении Онегине».

Двадцатилетняя красавица итальянка родила Ризничу сына Стефа­на, который скончался в годовалом возрасте. Заболев чахоткой, Амалия Ризнич уезжает на родину, в Италию, где вскоре умирает.

Три года Иван Стефанович живет один, уходит с головой в слу­жебные дела. За добросовестные услуги Русскому государству его награждают орденом Владимира IV степени.

В 1827 году Иван Стефанович вступает во второй брак — берет в жены графиню Полину Ржевусскую, сестру небезызвестной Эвелины Ганской, ставшей впоследствии женой Бальзака. Новобрачные пере­езжают из Одессы в имение графини под Винницей, в село Гопчица. Здесь Ризнич строит для местных крестьян церковь и приходскую школу. Деятельный, предприимчивый эмигрант принимает русское подданство, хлопочет о дворянстве и получает его вместе с чином статского советника и должностью старшего директора киевской конторы Коммерческого банка.

Вторая жена принесла Ризничу двух дочерей и трех сыновей. Самый младший, Иван, родился в Киеве в 1841 году. Вот он-то, надо полагать, и стал отцом Ризнича-подводника.

О родителях , братьях, сестрах мало что известно, а потому сразу перейдем непосредственно к Ивану Ивановичу Ризнич.

 

ЛИСТАЯ ВЕТХИЕ СТРАНИЦЫ ПОСЛУЖНОГО СПИСКА

 

«Ризнич Иван Иванович, из дворян Киевской губернии, православный, родился 19 января 1878 года».

Окончил Морской кадетский корпус. Действительная служба началась в 1895 году в Черноморском гвардейском экипаже. Через четыре года — вахтенный начальник на эскадренном броненосце «Синоп», затем ревизор на минном крейсере Гридень», ревизор и водолазный офицер на крейсере 1 ранга «Память Меркурия».

В 1902 году — помощник начальника водолазной школы. В русско-японскую войну «за труды по обстоятельствам военного времени» награжден орденом св. Анны III степени и светло-бронзовой медалью «В память 200-летия Гангутской победы».

Молодой офицер тянется к знаниям, посещает лекции Военно- юридической академии.

В декабре 1907 года Ризнич круто меняет службу— переходит в только что созданный учебный отряд подводного плавания.

Как отмечал в служебной аттестации Ризнича командир 8-го флотского экипажа: «В службе сего офицера не было обстоятельств, лишающих права на получение знака отличия беспорочной служ­бы». Тем не менее 3 июля 1908 года Ризнич был уволен в запас. Почему?

 

ЛЕЙТЕНАНТ РИЗНИЧ ПРОТИВ КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТА КОЛЧАКА И КАПИТАН_ЛЕЙТЕНАНТА ЭНГЕЛЬМАНА.

В девятьсот седьмом году русская печать как никогда много писала о подводных лодках. Это не случайно, ведь именно в это время решалась программа строительства нового — «послецусимского» — флота, решался вопрос, предопределявший морские победы и морскую стратегию государства: корабли каких классов закладывать на стапелях, строить ли линейно-броненосную армаду или временно развивать новые виды морского оружия?

В конце 1907 года капитан-лейтенант Колчак сделал в санкт- петербургском морском кружке весьма нашумевший доклад «Какой нужен России флот?». Блестящий оратор, Колчак с пылом, достойным лучшего применения, доказывал, что подводным лодкам нет и не может быть места в составе флота морской державы.

Чтобы нейтрализовать вредное воздействие колчаковской агита­ции, лейтенант Ризнич выступил в этой же самой аудитории с лек­цией «Подводное плавание и его значение для России». Через неделю успех Ризнича закрепил товарищ по либавскому отряду и герой Порт-Артура лейтенант Власьев. Его «Отчет командира подводной лодки «Пескарь» о плаваниях и маневрах» произвел благоприятное впечатление на слушателей, весьма влиятельных в правительствен­ных кругах.

Тогда на подводников обрушился единомышленник Колчака капитан-лейтенант фон Энгельман. Выпады этого теоретика на стра­ницах «Морского сборника» граничили с прямым издевательством. «Всякий рыбацкий бот,— утверждал Энгельман,— неизмеримо правоспособнее подводной лодки... Бороться с субмаринами очень просто: надо взять на «шестерку» молот и веревку, подойти к лодке, заарка­нить перископ, стукнуть по нему молотком, а затем тащить добычу на буксире в ближайший порт».

Энгельман публично похвалялся надеть свою фуражку на перископ любой подводной лодки из отряда Щенсновича.

Это был наглый вызов, за который человека, затронувшего честь корабля, полагалось вызвать на дуэль. Жаль, что поединки к тому вре­мени были запрещены. Но дуэль все же состоялась. Ризнич ответил Энгельману тем же оружием — пером публициста. Старейший мор­ской журнал сохранил гневную отповедь подводника:

«Итак, общество считает меня фанатиком подводного плавания. Почему? Потому, что я говорю, что подводная лодка есть могуще­ственное, хотя и неуниверсальное оружие... Я оптимист и потому считаю, что все улучшается на этом свете, все идет вперед. Фантазия моя дает мне картину будущего; имею ли я основания ей не доверять? Нет, так как в мой короткий век я видел то, что раньше было для меня «фантазией»... Сегодня фантазия, а завтра факт. Быть может, скоро появятся подводные крейсера, которые сделают морскую насто­ящую войну невозможной. Dum spiro, spero. Энгельман утверждает,что лодка не мореходна, это аппарат, а не судно. Нельзя ли доказать? Впрочем, я предвижу, что автору будет трудно это сделать, поэтому: за него я докажу — противное».

И Ризнин доказал это не только словесными аргументами, но и делом — походом через два океана. Правда, случай доказать правоту ему выпал спустя девять лет, когда он менее всего был готов для осуществления такого доказательства...

По злой иронии судьбы именно в это время старший лейтенант Ризнич оказался под властью своих могущественных оппонентов. Вице-адмирал Колчак командовал Черноморским флотом, в состав которого входила подводная лодка Ризнича, а кавторанг фон Энгельман состоял при штабе Колчака...

Полемика Ризнича с Энгельманом о роли подводного флота меньше всего походила на академическую дискуссию. Это был ярост­ный бой чести и подлости, прозорливости и невежества. Впрочем, невежества скорее мнимого, чем подлинного, даже умышленного... За спиной Энгельмана стоял влиятельный патрон — Колчак, возглав­лявший к тому времени тактический отдел Морского генерального штаба. Ризничу пришлось снять погоны и... заняться продажей вело­сипедов фирмы «Дукс». В справочнике «Весь Петербург» за 1909 год : «И. И. Ризнич, представитель технической конторы «Дукс», адрес: угол набережной реки Карповки и Каменноостровского проспек­та». Только никто в нем уже не помнит рослого рыжеусого коммерсан­та с морской выправкой, занимавшего квартиру на втором этаже...

Рутинеры вынудили уйти в отставку и других офицеров, рато­вавших за мощный подводный флот. Ушел в запас лейтенант Михаил Тьедер, ученик «первого подводника России» М. Н. Беклемишева, единомышленник Ризнича, командир подводной лодки «Скат», уча­ствовавшей в войне с Японией. «Подводники — моряки будущего»,— утверждал Тьедер наперекор Колчаку и Энгельману.

И Ризнич, и Тьедер, оказавшись вне флота, оружия не сложили. Тьедер написал книгу «На подводной лодке», которая выдержала сразу два издания. Ризнич продолжал выступать с публичными лекци­ями в защиту своих идей. Одна из них называлась «Ответ сомнева­ющимся в пользе подводных лодок». Свои лекции и доклады пред­ставитель велосипедной фирмы издавал за свой счет в виде иллюстри­рованных брошюр. Некоторые из них и сейчас еще сохранились на полках научных библиотек Москвы и Ленинграда.

Бывший подводник проявил и незаурядный талант публициста. Вот, например, как он начал одно из своих выступлений в Рос­сийском морском союзе:

«...проявление ужаса испытывает команда судна, находящегося в водах, где может подозреваться присутствие подводной лодки: действительно, нет более ужасного врага, чем невидимый, притом наносящий смертельные поражения и неуязвимый.

Это чувство ужаса испытывают даже на маневрах, и тот факт, что во время ожидания атаки никто из команды не ложится спать, известен всем, кто хоть раз присутствовал при таких атаках. Быть может, чувство это притупится, но оно никогда не исчезнет, а во время войны, когда опасность от подводных лодок будет действитель­ной, ужас будет так же властно царить на эскадре, как царил на японских и русских судах после взрывов «Петропавловска» и «Хацузе», и будет повторяться беспорядочная паническая стрельба по воде — по настоящей или воображаемой подводной лодке... Мне кажется, что в настоящее время от подводной лодки достигнуто очень многое и развитие пойдет только в сторону увеличения тоннажа вследствие увеличения подводной скорости».

Быть может, такое нагнетание страстей казалось тогда кому-то чрезмерным. Но Ризничу-пропагандисту надо было убедить своих читателей и слушателей в реальной опасности нового морского ору­жия. Ведь мало кто из них себе представлял, что пройдет время и те самые ныряющие лодки, которые карикатуристы любили изображать с самоварными трубами вместо перископов, превратятся в мощнейшие подводные крейсеры, угрожающие из глубин океана не только судоходству, но и самой жизни на земле. И на перехват субмарин — «убийц городов» выйдут противолодочные под­водные лодки...

Призывы флотских прогрессистов не остались неуслышанными. Россия строила подводные лодки. В 1911 году была заложена новая серия больших субмарин оригинальной отечественной конструкции. Если боевые качества тех лодок, на которых служил Ризнич, вполне отвечали их мирным рыбьим названиям: «Лосось», «Стерлядь», «Пескарь»,— то новые корабли были настоящими хищниками морских глубин: «Акула», «Кашалот», «Нарвал»...

Несколько позже появились легендарные «Барсы», которые оказа­лись боеспособными и в годы второй мировой войны.

Это были корабли, которые предсказывал Ризнич и о которых он мечтал. Однако служить на них ему не пришлось...

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

С началом первой мировой войны призванного из запаса лейтенанта Ризнича назначили начальником дивизиона подводных лодок особого назначения. Это были три тихоходные малотоннажные | (35 тонн), как сказали бы сейчас, «карликовые» субмарины с экипажем в одиннадцать человек, с дальностью плавания 150 миль и глубиной погружения 30 метров. Они были так малы, что вместо личных имен им присвоили номера — № 1, № 2 и № 3. Особое назначение дивизиона состояло в том, что лодки должны были оборонять Пярнуский залив.

Военное счастье Ризничу не улыбалось. Почти два года дивизион простоял у стенки, если не считать коротких выходов на дозорную службу. Вахтенный журнал подводной лодки № 3, на которой держал свой брейд-вымпел Ризнич, полон невообразимой скуки:

«1 марта 1915 года. Военная гавань Пярну, Красили корпус». Следующий день: «Чистили цистерны», «Команда ходила в церковь», «Команда ходила в баню». А то и вовсе события суток укладывались в три слова: «Случаев не было».

Из документов, хранящихся в Центральном государственном архиве ВМФ, удалось установить, что в 1916 году дивизион особого назначения разбросали по разным морским театрам. Подводные лодки № 1 и № 2 отправили по железной дороге в Архангельск. Там они бесславно и закончили свой путь. Подлодка № 2 при буксировке в Мурманск погибла в горле Белого моря, по счастью, без экипажа. Весенний шторм выбросил ее на камни, и волны разбили корпус. Подлодка № 1 до августа 1917 года простояла в Александровске-на-Мурмане, пока ее не исключили из списков корабельного состава флотилии Ледовитого океана. А вот о лодке № 3, которой командовал Ризнич, оставаясь начальником дивизиона, никаких сведений не было. Куда делась она?

Флагманская лодка дивизиона особого назначения была переброшена в 1916 году на Дунай. Там, базируясь на русский порт Рени, охраняла стратегический мост от мониторов австро-венгерской Отилии. Как видите, Ризничу выпала честь войти в историю подводного плавания еще и как первому командиру подлодки, действовавшей речных условиях.

Недолго ему пришлось находиться в бездействии, толкаясь у причальных стенок Пярну и Рени.

В мае 1914 года, Морской Генеральный Штаб России заключил контракт с обществом «Фиат-Сан-Джорджио» о постройке подводной лодки в 252 т. водоизмещения. Фирма обязывалась после приемки корабля доставить его в Севастополь. Что в следствие начала войны сделать не смогла. Контракт предусматривал основные тактико-технические данные корабля: водоизмещение 252 тонны, подводное 305 тонн. Вооружение состояло из носовых торпедных аппаратов с двумя запасными торпедами. Скорость хода: надводная — 14 узлов, подводная 9 узлов. Дальность плавания при скорости 9 узлов — 1500миль. В экипаж входили 2 офицера, 4 унтер-офицера, 10 нижних чинов. Носила это подлодка гордое название - «Святой Георгий»

Вот тогда и появился следующий документ:

Секретно.

«4 декабря 1916 года.

Справка морскому министру

Морской генеральный штаб полагал бы желательным вышеупомя­нутую подводную лодку по приемке ея отправить с нашим уже личным составом на Север для защиты Кольского залива.

Для осуществления этой операции представляется наиболее жела­тельным назначение командиром лодки № 1 старшего, лейтенанта Ризнич».

Резолюция морского министра: «Согласен».

Итак, Ризнич отправился с берегов Дуная. Наверное, черноморские штабисты, которые подбирали командира на «Святой Георгий», понимали, что подводник совершивший самый дальний свой лодочный переход одиннадцать лет назад по прибрежному маршруту Либава — Кронштадт и волею судеб всю войну проторчавший у причальных стенок Пярну и Рени, не слишком удачная кандидатура для столь рискового дела, как пере­гон подлодки-«малютки» из Средиземного моря в Белое. Но канди­датуру Ризнича выдвигал не кто иной, как командующий Черноморским флотом вице-адмирал Колчак. И выдвижение это надо принимать как запоздалую, но все-таки месть — тонкую, хорошо продуманную: «Кажется вы, господин Ризнич, так рьяно отстаивали мореходность подводных аппаратов? Так вот вам шанс отличиться...»

Ризнич после многих лет вынужденного бездействия принял этот вызов с радостью. Он верил в себя, верил в стойкость и храбрость русского матроса.

«Найти себе команду дружную и которой можно вполне дове­риться,— писал Ризнич,— не так трудно, если принять во вни­мание громадный контингент желающих плавать на подводных судах». Именно такую — дружную — команду и подобрал себе Ризнич.

Одно время ходила такая легенда, будто экипаж «Святого Георгия» сплошь состоял из младших офицеров, переодетых в матросское платье. Но это не более чем легенда. Все пятнадцать человек команды были натуральными матросами и унтер-офицерами, вызвавшимися идти в опасное плавание добровольно. Офицерские же погоны носили на лодке кроме Ризнича лишь двое: штурман лейтенант А. Э. Ропп и подпоручик по адмиралтейству М. А. Мычелкин. Оба бывалые моряки, прошедшие в буквальном смысле и огонь и воду...

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Барон фон-дер-Ропп-1-й Александр Эдуардович.

Родился в 1887 году, из остзейских немцев. Ризнич пригласил его из «клуба самоубийц», как тогда называли дивизию траления Балтийского моря. Лейтенант Ропп командовал в ней одним из тральщиков. До того он служил на крейсере «Аскольд», отличившемся при штурме дарданелльских фортов.

Еще раньше — в 1908 году — мичман Ропп вместе с другими моряками линейного корабля «Слава» и всей гардемаринской эскадры участвовал в спасении жителей Мессины, разрушенной мощным землетрясением. На мундире его рядом с орденом Станислава поблескивала серебряная итальянская медаль...

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Подпоручик по адмиралтейству Мычел­кин Михаил Алексеевич. Родился в 1875 году. Из соликамских мещан. Сибирский флотский экипаж.

Вахтенный начальник «Святого Георгия» прошел все ступени флотской службы: матрос, кондуктор, офицер. Немало морей избо­роздил он на своем веку. Чудом уцелел на торпедированном в Пенанге крейсере «Жемчуг».

Проблема сплоченности экипажа, психология взаимоотношений командира подводной лодки и членов команды волновали Ризнича не меньше, чем техническая сторона подводного плавания. «Что лучше,—- задавался он вопросом,— будет ли командир отделен от команды и управлять лодкой отдельно или команда будет иметь возможность все время следить за командиром? Мне кажется, что где бы то ни было и что бы ни делалось, но если от действий другого зависит наше благосостояние, а тем более жизнь, то удиви­тельно хочется быть в курсе дела и кажется очень тяжелым не иметь возможности следить за всеми действиями лица, в руках которого находится наша жизнь».

Команде «Святого Георгия» повезло: у нее был не просто отваж­ный командир, но командир-психолог...

И так, Специю, где строился «Святой Георгий», для приемки подводной лодки прибывает русский экипаж во главе со старшим лейтенантом Ризничем.

Итальянские власти встретили моряков настороженно. Только что за революционные выступления им пришлось удалить из Специи экипаж ремонтирующегося русского парохода «Млада».

Морской министр приказал назвать подлодку Р-1, однако подвод­ники запротестовали. Морской агент Врангель доносил в Генмор:

«Нашей подводной лодке заводом перед спуском было дано имя «Святой Георгий». Командиру и команде весьма желательно было бы, если возможно, оставить это название».

Просьбу команды уважили.

[345x543]

ПОХОД

В сентябре 1916 года германское командование направило в Север­ный Ледовитый океан флотилию подводных лодок. Восемь субмарин развернули самый настоящий террор: за десять дней они пустили ко дну четырнадцать русских и союзных транспортов.

Но уже собирала свои силы флотилия Северного Ледовитого океана. И уже шли из далекого Владивостока через три океана в четвертый выкупленные у японцев эскадренные броненосцы «Пол­тава», «Пересвет», крейсер «Варяг»... Спешил из Средиземного моря крейсер «Аскольд». Дымились буксы у железнодорожной платформы под тяжестью подводной лодки «Дельфин», которую сопровождал из Владивостока в Архангельск будущий вахтенный начальник «Свя­того Георгия» подпоручик по адмиралтейству Михаил Мычелкин.

Флотилия стягивала свое боевое ядро. Ни одна страна не собирала свои корабли к бою на таком пространстве. Долог и опасен был путь на Север. Не всем удалось дойти до скалистых берегов Мурмана. На выходе из Порт-Саида взорвался по неизвестной причине «Пере­свет».

Самым малым кораблем, добиравшимся на Север, была подводная лодка «Святой Георгий».

...Старый вахтенный журнал. Пожелтевшие разграфленные стра­ницы, каллиграфический бег пера и следы от капель соленой морской влаги.

«7 мая 1917 года. Воскресенье, г. Специя.

11.30. На строившейся в Италии в городе Специя на заводе «Фиат — Сан-Джорджио» лодке подняты флаг, гюйс и вымпел. Лодка начала кампанию.

Освящение лодки и флага произвел приехавший из Рима священ­ник при российском в Италии посольстве архимандрит Симе­он в присутствии российских консулов из Флоренции и Сицилии, главного командира гавани Специя вице-адмирала Кани, адми­нистрации завода и офицеров строящихся лодок для Испании и Португалии».

«Из Специи. Вторник 13/26 июня,

7.00. Погрузили на конвоир — итальянский вооруженный пароход «Равенна» — офицерский багаж; команда окончательно перешла из занимаемого на заводе помещения на лодку.

8.25. Вышли в бухту на погружение и дальнейшее следование с конвоиром «Равенна» в Геную.

16.30. Стали на правый якорь в порту г. Генуя около завода «Ансальдо», пришвартовались кормой к стенке.

Лейтенант барон Ропп-1-й».

Записи в вахтенном журнале вел старший офицер подводной лодки лейтенант барон Ропп-1-й. Несмотря на отрывочность заноси­мых в журнал сведений о походе, обстоятельства опасного плавания прорисовываются весьма отчетливо.

В Генуе «Святой Георгий» получил первое боевое задание: отконвоировать в Гибралтар вместе с французским эсминцем и под­водной лодкой восемь союзных транспортов. 18 июня 1917 года Ризнич вышел из Генуи в охранении каравана. Этим рейсом начи­нался долгий путь домой...

О том, в каких условиях протекало четырехмесячное океанское плавание, можно судить по свидетельству одного из подводников той поры:

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Даже в холодные зимние дни в отсеках не могло быть искусственной теплоты, так как драгоценное электри­чество не могло быть выделено для обогрева, и температура внутри лодки была температурой воды, в которой она плавала. Спертый воздух, насыщенный маслом от работающих машин, запахом камбуза, необходимость хода, целые дни без ванны и даже без умывания — все это было слишком неудобно.

Корабль постоянно качало, и некоторое число команды, даже испытанных людей, часто болело морской болезнью. Постоянная качка делала почти невозможным стоять или спать, и хотя бедный моряк мог бы выспаться, но качка выбрасывала его из койки на палубу. Едва можно было писать (слишком холодно) и читать, так как было мало света и главным образом потому, что От качки глаза не могли держать в фокусе написанное.

Но наиболее раздражающим явлением в жизни подводной лодки была сырость. Над матросом, лежавшим в койке, зачастую капала вода, подобно дождю.

Несколько часов плавания под водой приводили к тому, что умственное состояние определялось как «обалдевание». Но физиче­ские страдания почти ничто в сравнении с мыслью, что лодка в любую минуту могла натолкнуться на германские мины».

«Святой Георгий» отправился в плавание в самый разгар подводной войны. В феврале 1917 года Гинденбург и Людендорф настояли на том, чтобы Германия начала неограниченные действия подводных лодок. Атлантика кишела немецкими субмаринами. То была последняя и потому особенно яростная попытка задушить Англию кольцом морской блокады.

Караван, который сопровождал «Святой Георгий», шел в Гибрал­тар, прижимаясь к побережью Франции, держась подальше от некогда бойких главных морских трасс Средиземноморья.

Справа по борту оставались роскошнейшие европейские курорты — Ривьера, Ницца... Немыслимо голубое летнее море меньше всего походило на «театр военных действий».

Неподалеку от Картахены на «Святой Георгий» вдруг ринулся испанский крейсер с явным намерением протаранить лодку. Пришлось срочно погружаться и уходить на безопасную глубину. То ли испанец ошибся, то ли имел злой умысел — гадать было некогда...

25 июня караван благополучно добрался до Гибралтарской скалы. Оттуда «Святой Георгий», не обремененный конвойной службой, двинулся налегке. Однако едва он миновал пролив и вышел в Атлан­тику, как на лодку обрушилась беда за бедой. Сначала вышел из строя мотор-генератор гирокомпаса. Затем налетел шторм, да такой, что нечего было и думать о починке путеводного прибора.

«4(17) июля 1917 г. Вышли из Гибралтара.

Зайдя за мыс Сан-Винсент, встретили свежий nordг зыбь крупная, сильно заливает. Подводная лодка принимает много воды».

Можно себе только представить, сколько драматизма скрыто за этой скупой строкой. Ведь именнно так, «принимая много воды», погиб в осенний шторм броненосец «Русалка». Имя этого корабля, затонувшего на Балтике в 1893 году, прогремело на всю Россию. Из ста семидесяти семи матросов и офицеров не спасся никто. В ревельском парке «Кадриорг» на пожертвования народа был соору­жен прекрасный памятник. Всякий раз, когда погибал в море корабль, к подножию монумента приносили венки.

Незадолго перед выходом «Святого Георгия» в свое отчаянное плавание постамент «Русалки» был снова завален живыми цветами. На траурных лентах поблескивало имя подводной лодки «Барс», без вести пропавшей в боевом походе. «Барсом» командовал опыт­нейший подводник, однокашник Ризнича по Морскому корпусу и отряду подплава старший лейтенант Н. Ильинский. Большая, новей­шая по тому времени подводная лодка исчезла в глубинах Балтики. Малая, прибрежного плавания субмарина штурмовала океан. Легко могло статься, что рядом с венками экипажу «Барса» положили бы свежие погребальные гирлянды. Но Ризнич вывел «Святой Георгий» из штормовой полосы и благополучно привел его в Лиссабон.

«6(19) июля 1917 г. Стали на бочку на рейде г. Лиссабон. Перебирали и сушили моторы, перископы, залитые соленой водой».

В Лиссабоне команду ждал отдых перед самым опасным участком маршрута — переходом в Англию. Пути к Британским островам были густо усеяны германскими минами, перекрыты кайзеровскими под­водными лодками. Число их на позициях превышало порой три десятка.

Португальцы приняли русских подводников радушно: приготовили баню, сводили на бой быков. Коррида Ризничу и его спутникам не понравилась. И без того много крови лилось на полях Европы.

Пять суток прорывался «Святой Георгий» через коварный Бискай в Англию. Сто тревожнейших бессонных часов. И в любую секунду под бортом мог грянуть взрыв мины, торпеды... „

Им везло. Командир немецкой подлодки промахнулся. Торпеда, выпущенная им по «Святому Георгию», прошла по корме. Ризнич записал в вахтенный журнал: «20 августа 1917 года. Вышли из Плимута в Скапа-Флоу. Около мыса Уред мина прошла между тральщиком с запасными вещами, шедшим сзади нас, и нами, причем ее видели шкипер тральщика, рулевой и командир».

24 августа, оставив главную базу британского флота, «Святой Георгий» двинулся вдоль Скандинавии к родным берегам. Но Север­ный Ледовитый океан уже вздымал осенние штормы.

У мыса Нордкап «Святой Георгий» попал в шторм похлеще, чем на выходе из Гибралтара. Стоять на мостике было невозможно — валы перекатывались через рубку,— и Ризнич приказал задраить все люки. Дизель остановили, ему не хватало воздуха. Всю ночь лодка держалась против волны, выгребая на малых оборотах под электромотором. Потом, в Архангельске, подводники отмечали эту ночь как свое второе рождение. А тогда, в бушующем Норвежском море, кое-кто из команды уже начал переодеваться в чистое — смертное — белье.

Конструктор лодки немало бы удивился, узнав, что его маленький «Фиат» выдержал океанские шквалы. Наверное, он с удовольствием пожал бы руку отважному командиру. Но это сделали за него сооте­чественники Ризнича, архангелогородцы, высыпавшие ясным сентябрьским утром встречать «Святой Георгий» под марши духового оркестра и перезвон соборных колоколов.

8 сентября 1917 года командир лодки доносил командующему флотилией Северного Ледовитого океана:

«Рапорт

Доношу Вам, г. Адмирал, что сего числа с вверенной мне командой? прибыл из Специй и ходатайствую о зачислении ее в дивизион подводных лодок особого назначения с 1.IX.1917 г.

При сем доношу, что нам пришлось все время прорывать блоки­руемые подводными лодками зоны и проходить вблизи минных полей неприятеля, выдерживать жесточайшие погоды, как-то у Сан-Винсента и Нордкапа, конвоировать суда, не потеряв ни одного, что в настоящее время считается чрезвычайно редким в Средиземном море.

Список личного состава лодки на обороте сего прилагается.

Старший лейтенант Ризнич».

В списке, прилагаемом Ризничем, были указаны:

1.Старший офицер лейтенант А. Э. фон дер Ропп-1-й.

2.Подпоручик по адмиралтейству М. А. Мычелкин.

3.Боцман Гусев, старший унтер-офицер.

4.Охотник младший унтер-офицер Семенов.

5.Старший унтер-офицер Юдин.

6.Младший унтер-офицер Доданов.

7.Младший унтер-офицер Никитин. Мотористы:

8.Младший унтер-офицер Столяров.

9.Старший унтер-офицер Кузьмичев.

10.Минный машинист младший унтер-офицер Русинов. Электрики:

11.Младший унтер-офицер Лапшин.

12.Младший унтер-офицер Тимофеев.

13.Комендор младший унтер-офицер Туликов.

14.Старший радиотелеграфист Кистень.

 

В приказе по флоту и морскому ведомству морской министр контр-адмирал Д. Н. Вердеревский отмечал:

«Этот блестящий, исключительный по условиям плавания переход лодкою малого водоизмещения в осеннее время свыше 5000 миль через ряд зон расположения германских подводных лодок, минных заграждений и т. п. наглядно показывает, что офицерам и матросам, сплоченным взаимным уважением и преданным своему делу, не страшны не только поставленные врагом всевозможные преграды, но и сама стихия... Родина вправе будет гордиться беспримерным в истории подводного плавания переходом подводной лодки малого водоизмещения из Италии в Архангельск».

Старший лейтенант Ризнич был произведен в капитаны 2 ранга и награжден орденом Владимира IV степени с мечами и бантом. Так он поставил великолепную точку в своем давнем споре с Колчаком и Энгельманом.

...Всего лишь полгода развевался над кораблем Андреевский флаг.

Вахтенный журнал «Святого Георгия» обрывается в ноябре 1917 года. Из последней записи можно понять, что лодка стоит на ремонте в Архангельске, что запчасти в портовых амбарах раста­щены, что обогревный пар на корабль подавать перестали... А через три месяца «Святой Георгий» вступил в самый бурный период своей жизни. 17 февраля 1918 года его экипаж перешел на сторону Совет­ской власти.

Моторный старший унтер-офицер Илларион Кузьмичев был выд­винут членом Центрального комитета флотилии Северного Ледовитого океана. А моторист Яков Ужакло стал в годы гражданской вой­ны комиссаром службы связи Белого моря в Совете комиссаров флотилии.

А вот следы кавторанга Ризнича безнадежно терялись в поре­волюционном Архангельске. Можно только предполагать, что он погиб в февральские дни 1918 года.

5 июля 1924 года потрепанную в боях гражданской войны подвод­ную лодку разобрали в Архангельске на металл. Имя «Святого Георгия» — «Коммунара» было исключено из корабельного списка. Из списка, но не из истории.

Такая вот судьба Командира Ивана Ивановича Ризнича и подводного корабля «Святой Георгий»

И первого в мире перехода малой подводной лодки через два океана.

Нет в мире Славы, способной сравниться со славой русских моряков!

Вот такая история. «ПО МЕСТАМ СТОЯТЬ! К ВСПЛЫТИЮ!»

 

Songwolf

 

ДОПОЛНЕНИЕ.

На сайте общественно-исторического клуба «Белая Россия» в краткой статье посвященной И.И. Ризничу значиться, что Летом 1918 г. состоял председателем правления бюро водолазно-спасательной партии Архангельского порта. В июне 1919 г. числился в Архангельском штабе Главного штаба командующего белыми войсками Северной области, в декабре того же года — в управлении коменданта 3-го участка Мурманского прифронтового района на станции Масельская. Последнее упоминание относится к началу января 1920 г.: старший лейтенант (капитан 2-ранга — А.К.) Ризнич, «комохран-2» в Кандалакше.
В составленном командиром Онежской флотилии капитаном 1 ранга А.Д. Кира-Динжаном «Списке морских чинов Северной области» против фамилии И. И. Ризнича написано: «Остался при эвакуации зимой 1920 г. в России». Его фамилия была также включена в «Список офицеров Российского Императорского флота, судьба которых неизвестна Комиссии по выяснению личного состава флота при Военно-морском историческом кружке в Париже», составленный лейтенантом М.С. Стахевичем в 1930-е гг. как приложение к пражскому «Морскому журналу». Питерский художник И. И. Ризнич (1908–1998) со слов второй жены отца записал в дневнике, что он погиб в 1920 г. на «барже смерти», затопленной красными в Белом море .

 

Источники: Фрагменты книги Н. Черкашина «Судеб морских таинственная связь»

Москва. Воненное издательство. 1990 г

Сайт «Белая Россия» http://www.belrussia.ru/page-id-599.html