Я помню много ярко-зелёного и лазурно-голубого, колко-золотые солнечные блики и горячий воздух вокруг. Когда кажется, что мир вокруг обновлён и просторен, когда перспектива уходит глубоко в бесконечность, а в твоих руках словно есть силы перевернуть весь мир. Где-то там, за этим многомерным облицовочным покрытием, всё так же мерно и отлажено продолжает раскручиваться Спираль, железно поблёскивая стальными острыми соплетениями своего тела, но тебе в глаза ударил отблеск чьего-то солнца, и ты позволяешь себе не верить в её существование. Перед глазами лишь густота оттенков, надежда на уходящую вверх направленность.

И, тем не менее, за год Спираль совершает полный оборот вокруг своей оси, и в определённый момент с резким щелком вносит в душу холодящую ошарашенность обрушившейся с новой силой на твою жизнь цикличностью.
И после этого зелёный тает… Отправная точка, и умиротворяюще сине-зелёный мир взрывается обилием красных, оранжевых, желтых листьев. И больше никакого покоя.

Ты идёшь по улице, которая была месяц назад серой и лежала под ровным и глубоким небом, но теперь словно пробираешься по объятому пожаром городу: твой мир горит кричащими красками. Небо рвётся на части продавленно белым, давяще тёмно-синим, смешивающимся до блекловато-серых ошмётков над твоей головой. И ветер треплет волосы.. Всё то, что было месяц назад однообразно и скучно, теперь не такое, как прежде, прогорклая кровь разбавлена обжигающим вливанием адреналина, и краски, затекая внутрь, разгоняют до предела сердце, расширяют зрачки, заставляют руки дрожать.

..Темп замедляется. Закономерно и естественно, в определённый момент, краски гаснут. Вселенную затопляет серый, затекает вовнутрь, смешивает формы предметов с мельчайшими ледяными каплями, висящими в воздухе. Раньше был зелёный, а потом был красный, но сейчас невозможно почувствовать ничего. Только озноб и сковывающий, давящий холод, внутри, снаружи – повсеместно. Только одна серая неясность форм, и размытая ею безнадёжность. И посреди этой серой зловещей бездны медленно, будто нехотя, опадают с деревьев листья…

Некоторое время спустя через серый прорывается цвет. И красный с зелёным создают в бесцветности брешь, в которую бурно вливается золотой ярко-желтый поток. И вновь не сравнить новопришедшее ни с чем. Что значил тот обволакивающий и уютный, но такой скучный и однотонный зелёный, когда вокруг так чисто и так ново? Воздух, и деревья и всё вокруг – такое чистое, ажурное… Каждый шаг звенит посреди серебристой осенней девственной дымки, подобно тончайшему хрусталю разливается в щекочущем лёгкие кислороде; земное притяжение словно стало меньше… Над головой голубое, переливающееся шелковое полотно, листья.. затопляют своим существованием всё вокруг, но только сейчас, именно сейчас они ценны, как никогда. Настоящий момент изящен и хрупок, подобно всему окружающему. Сейчас ты видишь под ногами золотое настоящее, золото всюду: над головой, на угольно черных тонких ветках деревьев… Только сейчас, ведь еще немного и – ты уже чувствуешь в сердце отголоски надвигающейся боли – всё опадёт: золото станет медью, а медь сольётся с грязью. Но не сейчас, только не в это золотое сейчас..

А листья падают. Их золото почти погасло. Чтобы пройти по узкой коррозирующей улице, согнутой в притупленной мутным тёмно-серым небом агонии, тебе приходится топтать их: красные, лиловые, желтые, зелёные, оранжевые... Цикличность смяла и разрушила всё, что так упорно создавалось весь последний год, подарив взамен яркий будоражащий, и окисляющий, подобно кокаину, наркотик. Всё, что скрывало деревья, создавало их целостность и наполняло смыслом полое сплетение их ветвистых жил, гниёт, смешиваясь с грязью на холодных бетонных мостовых.

Иногда мне кажется, что нет смысла в ярких красках, во всём этом нежном и трепетном покрывале жизни – таком насыщенном и бьющимся в такт с твоим сердцем в ярко-зелёном зарождении, надежно уютным в изумрудной зрелости и будоражуще кричащем в своём кроваво-пламенном упадке; что нет ничего важнее этих сухих, серых и безжизненных веток, которые единственные встретят через какое-то время ледяную, мертвенно белую пустоту. Каждый год отдавать свои соки ради зарождения того, что станет твоей частью.. но отдавать свои соки лишь для того, чтобы на следующей год снова всё это потерять, унаследовав не жизнь, которая так долго давала тебе возможность дышать, а лишь новую череду шрамов на иссушенной грубой серой коже - на недвижимой, обрамляющий горький сок, загрубевшей коре, бесповоротно закольцованной в неумолимо вращающиеся стальные изгибы Спирали.