Я ступил на залитый послеобеденным солнцем щербатый пол черновицкого вокзала – сравнительно небольшое белое здание с зеленой крышей. За последнее время я повидал немало вокзалов и, по с равнению с некоторыми, этот был не так уж плох. После октябрьской свежести атмосфера казалась ужасающей – я окунулся в монотонный гул, в ноздри ударил запах немытых тел, перегара и продуктов питания не первой свежести. А чем я лучше? – подумалось мне. Действительно, чувствовал я себя прескверно: в животе предательски урчало, тяжелый «ермак» давил на плечи, борода чесалась. В прочем, чесалась не только борода, мылся я четыре дня назад и, наверное, вонял. Я нашел свободное место и сбросив на пол рюкзак, с наслаждением привалился к стене, по радио объявили, что киевский поезд задерживается еще. Не смотря на то, что я уже устал бесцельно мотаться и у меня закончились деньги, мне совсем не хотелось возвращаться в Киев, но другого выхода я не видел. Вдруг я почувствовал себя частью всего этого вызывающего отвращение безобразия, но нисколько не ужаснулся этой мысли. Я достал из кармана яблоко и надкусил. А что, вонять посреди вокзала в чужом городе без копейки денег в кармане ничем не хуже, чем сидеть в душном офисе, застегнув наглаженную рубашку на все пуговицы... ну, или делать что-либо еще. И меня по большому счету не интересует, прав я или нет. Я просто воняю, и совсем не важно, как бы оно было, делай я что-нибудь другое. Если всю жизнь пытаться поступать «правильно», в конце-концов ломаешься и становишься нигилистом. Люди, не повторяйте моих ошибок.
Поглощенный этими размышлениями, я машинально жевал яблоко. В голову маленьким молоточком билось какое-то подобие мысли. Я огляделся и прислушался – из соседнего зала доносились звуки немного расстроенной гитары. До боли знакомые звуки, почти родные аккорды. Где я мог слышать эту гитару? За последние несколько месяцев я слышал не одну, но эта была какой-то особенной. «Когда-то ты была такой модницей, ты проходила мимо нищих и бросала им мелочь, помнишь?», запел такой же знакомый голос. «Как перекати поле» Боба Дилана, подумал я. Сразу же всплыла картинка: освещенный теплым вечерним солнцем подоконник третьего этажа и красные кеды с синими булавками вместо шнурков на нем. Не может быть, промелькнуло в голове. Ну, мало ли, кто это, пусть даже кто-то из моих бесчисленных знакомых, в последнее время их количество росло в геометрической прогрессии. Вступила вторая гитара. Нейлон. «Каково это - не иметь крыши над головой?», подхватил второй голос. Женский, такой же до боли родной, и это свело мою первую догадку на нет. Нахлынувшие ощущения смиксовались и накатили одной огромной волной дежавю. Песня закончилась. я подхватил «ермак» и двинулся в соседний зал.
Толпа обывателей окружила дальний угол зала и слушала девушку, негромко поющую под нейлон «Колыбельную» Сосновской. Я не сразу узнал ее, она здорово изменилась за последние полгода. Вместо маленького крашенного котенка, норовящего получше подстроиться под этот мир, я видел взрослую, гордую серую кошку, смелую и дерзкую в своей естественной красоте. Кажется, в последний раз я видел нечто промежуточное, но я плохо запомнил ту нашу встречу.
Кода. И она тут же начала новую песню. Звучало немного коряво, соль-минор –не самый любимый ее аккорд. На припеве, словно ища поддержки, она вопросительно повернулась к своему спутнику, который стоял с гитарой через плечо, отвернувшись от публики и засунув руку под капюшон, видимо, разговаривал по телефону.
- Капитанский плащ на плечо, два глотка сакэ на удачу, - я начал чуть слышно подпевать, словно это могло как-то ей помочь.
- Вы знаете эту песню? – спросил меня мужчина за сорок.
- Я знаю эту девушку.
Ее спутник наконец-таки повернулся. Я не мог поверить своим глазам – моя первая догадка оправдалась так же, как и вторая. Неужели я потерял их обоих только лишь из-за собственной глупости?
– И, похоже, она влюблена в моего лучшего друга. – добавил я.
- Бывает, - ответил мужик, и надкусил беляш, который держал в левой руке. – Быть может, не все так плохо?
- Я уже вышел из того возраста, когда можно позволить себе верить в чудеса.
- А зря. Верить нужно всегда, иначе как тогда жить? – и он откусил еще один кусок от беляша.
Я промолчал. Я стоял, втупив взгляд в пол, сейчас дослушаю песню и пойду, мне здесь ловить нечего. Последний куплет оборвался на полуслове. Она торопливо отстегнула ремень, прислонила гитару к стене и бросилась сквозь толпу в мою сторону. Черт! Я не мог допустить, что бы она увидела меня в таком состоянии. Я отступил, набросил капюшон и постарался затеряться в толпе, медленно продвигаясь к выходу.
- Кирилл! –позвала она. Я не ответил. – Кирилл! – еще громче. Я молчал. – Кирилл! – в ее голосе было столько отчаяния, боли и страха, страха, что всего лишь обозналась.
Она стояла посреди зала, оглядываясь по сторонам, на глазах выступили слезы. Кажется, она уже поверила, что это действительно так, но какая-то неведомая сила заставила меня шагнуть вперед и снять капюшон. Несколько секунд мы стояли не в силах пошевелиться и просто смотрели друг другу в глаза. Наконец, я сделал еще шаг и она бросилась ко мне на шею. Она целовала меня везде, куда попадали губы – в нос, щеки, глаза, запуская тонкие пальцы в мою длинную бороду и липкие волосы, а я стоял как истукан, с потемневшим яблоком в одной руке и рюкзаком в другой. Кисти непроизвольно разжались и я обнял ее крепко-крепко.
- Машка... – прошептал я ей в ухо. Она посмотрела мне в глаза, по ее щекам текли слезы.
- Рэндом... Куда ты пропал? Я так боялась, я не знала, что и думать... Рэндом...
Внезапно Маша впилась в мои губы. Я подумал, что сегодня еще не чистил зубы, но все равно ответил на поцелуй. Мы целовались долго и самозабвенно, забыв обо всем на свете, как когда-то давно, когда Земля вертелась не так быстро, и было проще жить. Давно? А прошло-то всего...
«Поезд номер nnn, Ивано-Франковск - Харьков прибывает на первый путь» - прозвучало из динамиков и мир снова закрутился.
- А ты говорил, чудес не бывает. – сказал мужик, дожевывая беляш. По-моему, он так ничего и не понял, хотя и оказался прав.
...

- Рассказывай, где тебя, черта, носило? – Леша виртуозно поменялся моим местом с какой-то женщиной средних лет, так что теперь мы ехали вместе. Он уселся напротив нас, зябло обхватил своими длинными пальцами стакан с чаем и посмотрел мне в глаза.
- Лучше рассказать, где не носило, - я ворочался в крепких Машкиных объятиях, пытаясь получше устроиться и хоть немного ослабить хватку. Казалось, отпусти она меня хоть на мгновение, я тут же растворюсь в воздухе. Интересно, а в туалет она за мной тоже пойдет?
- Ну все же... – не унимался Лешка.
- После того как я... – я пытался подобрать слова, говорить «сбежал» не хотелось, но другого слова я подобрать не мог, потому что я действительно сбежал.
- Уволился, - подсказал он мне.
- После того как уволился, поехал в Крым, там прицепился к банде хипарей и три с половиной месяца болтался с ними по стране, барабанил с ними группе, иногда подрабатывал разнорабочим, тем и кормился. Мы играли всякую хрень по придорожным кабакам, платили нам мало, но на еду хватало, ночевали в основном в палатке, единственное, чего мне не хватало, так это санузла. В общем, вольная жизнь бельчонка Рыжика!
- Ну а дальше что, Рыжик ты мой? – Машка тыкалась носом в мое ухо и явно боролась с искушением обхватить его губами. Мне было некомфортно, я чувствовал, что воняю, но ее это, похоже, нисколько не беспокоило.
Я начал лихорадочно выдумывать причину, почему свалил от хипарей. Ну не мог же я при Лешке... Черт, а почему не мог? Пусть знает, может, и поймет кое-что.
- Потом я встретил одного хорошенького мальчика и мы поехали к морю. С ним было хорошо, но мы оба понимали, что игра не стоит свеч, он вернулся домой, – на самом деле, сбежал от него так же, как и от Леши, – а я продолжил болтаться, как говно в проруби. В итоге попал сюда и решил вернуться домой. Вот, собственно, и все.
Леша улыбался так, словно это было в порядке вещей. Мне стало не по себе. Он вел себя так, как будто небыло ничего – ни той пьяной ночи, ни влажных взглядов, ни оконного признания, ни последних наших выходных. А чего же я хотел? Оставить его, а потом что бы, спустя полгода, он бросился мне на шею? Тем более, когда на ней уже висит Машка. А Машку я потерять не мог – она все, что осталось у меня от Ивана.
- Никогда бы не подумал, что увижу вас вместе, - сказал я немного помявшись.
- Ну это долгая история. – Маша, наконец, отпустила меня и потянулась за чаем. – Когда ты пропал, я начала искать тебя, узнала через Басса телефон Лешиного брата, он мне сказал, когда Лешка должен приехать. Естественно, я думала, что приедешь и ты, но не тут-то было! Там на вокзале и познакомились. Самое интересное, что я до недавнего времени не знала, что это именно тот Леша, который должен был приехать!
- Да, - подхватил он, - и, главное, молчит как партизан! Смотрю, прикольная девчонка, встречала кого-то, а этот кто-то, гад, не приехал! Дай, думаю, познакомлюсь.
- А я думаю, Леша и Леша, мне и в голову не пришло, что это тот самый Леша! Вещали друг другу о тебе байки и даже не знали, что это один и тот же человек, прикинь?
Они восторженно рассказывали, плюясь печеньем и перебивая друг-друга криками «А помнишь?», а я сидел, проклиная все на свете, и думал какой же я дурак. Из контекста я понял, что Маша не в курсе, что между нами было, Леша решил представить наши отношения как дружбу, что и неудивительно, после такого предательства. Тем более я, выходит, теперь с Машкой, а он не будет между нами встрявать. Я запутался.

...

Я лежал в обнимку с Машей, укрытый двумя одеялами и полностью готовый отойти ко сну, от нечего делать наблюдал за Лешей. Он сбросил футболку и принялся стелить себе на верхней «боковушке», играя мышцами спины и у меня на нервах. Буркнув нам что-то в роде «спокойной ночи», вскочил на полку и уткнулся носом в окно, сверкая голой спиной. Как ему, паразиту, на холодно? Нет, ему холодно и оба мы знаем, что это шоу одного актера для одного зрителя но, как гласит старая пословица, хороший понт... Хорошо, пусть мерзнет, а я буду наслаждаться великолепным видом. Да, этот паразит даром времени не терял, кто бы мог подумать, что из того сморчка за полгода может получится такой красавец. В отличии от меня, бесцельные скитания пошли мне явно не на пользу. Похоже, мы диаметрально поменялись ролями – я в роли тайного воздыхателя, а он милостливо позволит мне его любить. Как бы не так!
Я вспомнил нашу последнюю ночь: он решил «варить» меня как кофе – три раза доводил до кипения и не давал сбежать.
- Я тобой еще не насладился, хочешь кончить – сделай сам, – промурлыкал он в ответ на мои недовольные стоны.
- Еще чего! Дрочить, лежа в постели с таким м... – я провел губами у него за ухом. – Не дождешься, у меня стальные нервы!
- Стальные нервы это хорошо, иногда на них можно сыграть покруче, чем на любой гитаре... – последняя улыбочка была явно лишняя. Я не выдержал. Грубо перевернул его на живот и...
Да, подлец умел играть на чужих нервах не хуже, чем на своей шестиструнной спутнице. Черт! Из-за этих воспоминаний в штанах стало до боли тесно. Рука потянулась к ширинке, расстегнула и высвободила член. Не моя рука. Мне кажется, Маша догадалась, что я возбудился отнюдь не от ее близости, ведь мы лежали уже больше часа. Хотелось закричать, но я сдержался, со стороны нельзя было заметить, что произошло, в прочем, за нами никто и не наблюдал, все спали. Она вытерла руку о серые простыни «Укрзалізниці» и застегнула молнию. Я собрался ответить ей взаимностью, но она беззвучно, одними губами прошептала «дома» и отвела мою руку. Уткнувшись носом в ее грудь, я попытался уснуть, прислушиваясь к мерным покачиваниям поезда.