Когда в окне вагона мелькнула знакомая рыжая макушка, меня охватила паника – я сейчас должен буду что-то ему сказать. Я разрывался между вариантами «привет» и «я тебя люблю», больше склоняясь ко второму. Сначала из вагона показалась знакомая сумка, вслед за ней выкатилось нечто, в чем я с трудом узнал своего возлюбленного. Маленький худой человечек с трехдневной щетиной и впалыми щеками. Длинная челка, такая же бесформенная, как и вся прическа, прикрывала глаза, под которыми висели синие мешки. Физиономия носила следы длительного запоя. Одет он был в мятую футболку и грязные джинсы, кожаную куртку держал в руках.
- Боже мой, обнять и плакать, – сказал я вместо приветствия.
- Ну ты хотя бы обними, – ответил он и подался вперед.
Я обнял. Мы нечасто обнимались, но все же даже на ощупь я чувствовал, что Рэндом стал меньше, похудел, ссутулился. Он уткнулся носом в мою шею, и тихонько повертел головой, как бы зарываясь в мои объятия еще глубже. Я провел рукой по мягким, но липким от пота и грязи волосам. Не скажу, что от него воняло, но приятного пьянящего запаха я не почувствовал, похоже в последний раз он мылся тогда же, когда и брился. Простояв так до тех пор, пока продолжительность объятий не вышла за рамки приличия, мы двинулись в сторону дома.
Когда мы зашли в квартиру, Рэм сбросил сапоги и тут же закрылся в ванной. Я тем временем, прошагал в комнату и достал ему чистую одежду – стандартные носки-трусы, рубашку цвета «мокрый асфальт» и черные джинсы. Уезжая, Кирилл рассчитывал вернуться через пару дней, так что вся его одежда и прочие вещи остались здесь. Я это все перестирал и перегладил, отчасти от скуки, отчасти... мне просто было приятно гладить его рубашки.

Я сидел на подоконнике, привычно свесив ногу из окна, и наслаждался нежными лучами заходящего солнца. Все вокруг казалось янтарным – кирпичная стена нашей хрущевки, полуоблетевший цвет молодой яблони под окном, моя собственная кожа. Я достал сигарету и затянулся. Тонкая струйка дыма вытекала из сигареты и обволакивала солнечные лучи, делая их живыми и объемными. С каждой новой затяжкой, я все глубже и глубже проваливался в бездну безразличия. Сейчас он выйдет из душа, и все встанет на свои места. Не стоит нервничать, подбирать слова и метаться из угла в угол. На самом деле, все уже разложено по полочкам, опечатано и записано в амбарную книгу, остается только узнать результат.
- Ты мне тогда так и не ответил.
Я не заметил, как он вошел. Рэндом стоял, облокотившись на край стола, скрестив руки на груди, смотрел на скрывшееся до половины солнце.
- О чем ты? – спросил я и отвернулся обратно в окно.
- Чего бы ты хотел больше всего на свете?
- Уже ответил. – я непроизвольно провел рукой по стеклу.
- Подойди ко мне.
На его лице появилась слабая улыбка. Улыбка обреченности и самодовольства. Улыбка человека, идущего на казнь но, тем не менее, ни о чем не жалеющего. Я подошел.
- Стань на колени.
Я молча смотрел в его глаза, они выражали лишь одно: если я этого не сделаю, я потеряю его навсегда. От одной этой мысли ноги начали подкашиваться и вот, я уже стою перед ним на коленях и смотрю на него снизу вверх. Было странно стоять перед ним на коленях – я не чувствовал себя униженным, покоренным. Быть может, потому что я сразу отдал свою судьбу в его руки и уже привык к такому состоянию, быть может, потому что я просто не мог ждать подвоха, почему-то я был уверен, что Рэндом не может сделать мне больно.
Некоторое время мы стояли неподвижно. Кир не сводил глаз с горизонта, а я с него. Уходящее солнце отчаянно цеплялось последними лучами за его еще влажные волосы, раскрашивая их всеми оттенками огня. Все-таки не даром кто-то прозвал его янтарным принцем, наверное, этот человек любил его не меньше, чем я.
Наконец, я неуверенно поднял руку и запустил ему под рубашку, которую он так и не удосужился заправить, а лишь застегнул на две средних пуговицы. Полосочка мягких светлых волос спускалась от пупка в джинсы. Поднялся на грудь – там были такие же волосы, обвел пальцами каждый сосок, переместился на спину. Свободной рукой расстегнул пуговицы и припал губами к пупку, в ответ на что Рэндом вздрогнул и наконец-таки на меня посмотрел.
- Можно? – спросил я шепотом, проводя рукой там, где начинали бугрится джинсы.
- Встань, – ответил он также шепотом.
Я встал и как идиот ждал дальнейших приказаний.
- Иди ко мне, - сказал Кир и подался вперед.
Нежно и неуверенно я прикоснулся к этим замечательным мягким губам. Мне пришлось немного наклонится – я почти на голову выше его – что было весьма неудобным, поэтому я положил руку ему на затылок, запустил пальцы во влажные волосы и властным движением дернул вниз, заставляя его запрокинуть голову. И он подчинился.
Не сговариваясь и не прерывая поцелуя, мы двинулись в комнату и, потеряв по дороге его рубашку, завалились на мою кровать. Я оказался сверху, кажется, он мне в этом подыграл. Уложив его на спину и, став над нам на четвереньки, впился губами в ближайшее ухо, спустился на шею, задержался на ямочке между ключицами. Я так увлекся, что не заметил, как его руки расстегнули мою ширинку, высвободили член и начали потихоньку ласкать.
- Черта с два! – с этими словами я взял его руки, завел ему за голову и постарался затолкать под подушку, давая тем самым понять, что вмешиваться в дальнейшие события имею право только я.
Вернувшись туда, где меня прервали – на ямочку между ключицами, начал спускаться вниз. По дороге поцеловал каждый сосок, предварительно обведя его языком, то же самое проделал с пупком. Перед тем как расстегнуть пуговицу на его джинсах, я остановился и внимательно посмотрел ему в глаза. В ответ Рэндом простонал что-то невнятное, откинулся на подушку и нетерпеливо заерзал бедрами.
Наверное, это был самый ужасный минет в истории человечества – я так и не смог удобно устроится между его бедрами, так что помогать рукой получалось не особо, задыхался и забывал убрать зубы. Единственное, что мне кажется, немного получалось – это работать языком. Тем более, мой собственный член отчаянно требовал ласки, но вскоре я сообразил, что его можно немного успокоить, если потереться о край кровати. О, зря я это делал! Я кончил неожиданно даже для себя, не говоря уже о Кирилле. Стараясь не выпустить изо рта член, я отчаянно пытался найти опору, но не смог. В конце-концов, плюнув на все, я расслабил шею и плечи, тем самым позволяя войти в меня почти до основания. Кажется, где то задел зубами. Заерзав и испустив протяжный стон, Рэндом выплеснул в меня все свое содержимое. Я бы не смог сплюнуть, даже если бы захотел – для начала нужно было выплюнуть хотя бы член. Я шумно глотнул, в тишине квартиры звук разнесся громким эхом, наградой мне был счастливый вздох.

- Кир, почему ты приехал сегодня?
- А когда я должен был приехать? – он потыкал кончиком сигареты в пепельницу, стоящую прямо у меня на животе.
- Да когда угодно, в понедельник, например... Можно подумать в Киеве нечем заняться.
- Ты все равно не поверишь, - он затушил бычок и переместил пепельницу на пол.
- Ну это уже мое дело – верить или нет.
- Спешил к тебе.
Я, было, хотел что-то ответить, но Рэм торопливо залепил мне рот поцелуем, из чего я сделал вывод, что он не желает ничего слушать и только сильнее прижал его к себе.