Здесь старуха старухе торгует кальсоны,
но смолчат патиссоны
по привычке лежать и молчать.
Бывшая в употреблении жизнь
не желает кальсонов, но жаждет
одного лишь процесса продажи,
опуская под вечер свой труп на кровать,
в ожидании только лишь плаксы-Марии,
начиная стенать,
по привычке не чувствуя запаха гнили,
цепко впившись рукой в костыля рукоять,
звездопад обругав за излишнюю жизненность улиц,
поглощая останки от куриц
и сырки. И мечтая о следующем дне,
когда выйдет на рынок с кальсонами в сумке.
Но торгуй-не торгуй - все равно не продаст.
Этот вечный отказ
обусловлен движеньем остывшей души,
ведь ей некуда больше спешить,
и ей некуда более деться,
вот не вспомнить и детства. Игра
затянулась.
Скоро будет не вспомнить и суток,
не до шуток.
И не надо. Кальсоны. Пора.
[471x385]