Название: Cold 

Автор: Snow White Queen

Рейтинг: R за тему

Жанр: АУ, романс/ драма, экшн

Предупреждения: ну... подруга насчитала тут штук 50 трупов. Правда, это даже не второстепенные персонажи, так, массовка [показать] еще покалеченная психика персонажей и, как следствие, полный ООС Брендона.

Дисклеймер: если кто-то считает, что это реально, я ему искренне сочувствую. Серьезно, ибо это даже не лечится. Никого не имею, денег не получаю. В тексте использована лирика Evans Blue, The Rasmus, Placebo и Hoobastank, все права принадлежат законным владельцам. 

Примечания автора: частично отбечено Аней, за что ей огромное спасибо :) навеян фик одной песней, которую мне когда-то Аня и скинула, собственно, называется он в честь нее же http://www.youtube.com/watch?v=7_YMUmM0Rmk . Ах да, на реалистичность тоже не претендую.

Ты сидишь на водительском сидении, машинально отбивая пальцами ритм по приборной панели, и краем уха слушаешь радио и болтовню Келти, твоей невесты, о последней Лондонской неделе моды («Или она говорила про Милан? Да какая, собственно, разница?» проносится в твоей голове). На часах – два ночи, и ты безумно устал, но все равно терпеливо ждешь, пока Спенсер закончит с последним пациентом, чтобы по пути подбросить его домой, потому что его собственная машина уже три дня, как в ремонте. «Вот они, минусы работы частным доктором», лениво думаешь ты, - «Никакого рабочего графика». Наконец, задняя дверь автомобиля хлопает, и твой лучший друг с измученным вздохом падает на сидение:

- Все, домой. И чем быстрее, тем лучше.

Ты согласно хмыкаешь и, повернув ключ в зажигании, плавно трогаешься с места. Ты пару минут раздумываешь, какой путь до квартиры Спенсера будет короче, и в последний момент сворачиваешь с ярко-освещенного шоссе в темный, безлюдный переулок. Ближний свет фар резко выхватывает из ночной темноты очертания машины, открытого кейса, стоящего на капоте и нескольких человек. Одна из фигур быстро поднимает руку, сверкнувшую металлическим блеском, раздается резких хлопок, и другая фигура оседает на землю. О боже. Стрелявший оборачивается, глядя прямо на тебя, и ты вдавливаешь в пол педаль газа, резко выкручиваешь руль вправо, и, игнорируя выстрелы, раздающиеся со спины и, кажется, зацепившие бампер, вылетаешь на шоссе.

Глава первая.

Вы шестой час сидите в полицейском участке. На столе стоят стаканы с давно остывшим кофе из ближайшего кофейного автомата и коробка с пончиками. Келти тихо дремлет, опустив голову на сложенные перед собой на столе руки. Спенс, очевидно погрузившись в свои мысли, невидящим взглядом уставился на настенные часы. Тебя то и дело пробирает дрожь от еще не выветрившегося адреналина и бессонной ночи. Наконец, дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется офицер Джонсон, с которым вы разговаривали раньше:

- Вам, ребята, чрезвычайно «повезло»: ночью вы стали свидетелями разборок местной мафии. Дело взяли под свое ведомство федералы, так что через пару часов они будут здесь. Более того, могу сказать, что вы вляпались в какое-то очень серьезное дерьмо: делом будет заниматься сам Жнец, да еще и с двумя напарниками, хотя он обычно работает один.

- Жнец? – удивленно переспрашивает Спенсер.

- Ну, в глаза его, конечно, никто так не называет. Он – легенда в определенных кругах, один из лучших в своем деле.

- Причем тут оккультизм? – бормочешь ты, устало потирая виски в попытках хоть немного утихомирить головную боль.

Джонсон тихо усмехается:

- Притом, что после него остаются одни трупы. Первоклассный "чистильщик", холодный и расчетливый, по слухам, не провалил ни одой миссии. Еще говорят, он молод и очень красив. Так что я не меньше вашего жду этой встречи.

Ты стараешься подавить нехорошее предчувствие, свинцовым клубком свернувшееся где-то в районе желудка. Почему-то от его слов тебе становится ничуть не легче.

***
Когда спустя полтора часа в помещение заходят три человека, ты физически чувствуешь, что кровь отхлынула от твоего лица. За пять лет он сильно изменился: повзрослел, возмужал; изменились походка, осанка и даже посадка головы, выдающие уверенность в себе и явные задатки лидера; некогда смеющиеся глаза приобрели холодный, цепкий взгляд; лицо лишено каких-либо эмоций; вместо футболок с дурацкими надписями и потрепанных джинсов – белая рубашка, элегантный галстук и строгий черный костюм; он действительно стал потрясающе красив – и все же, его невозможно не узнать. Он спокойно садится на стул по другую сторону стола:

- Федеральный агент Брендон Ури. Федеральные агенты Джонатан Уокер и Виктория Ашер. – Он показывает на своих спутников, - Мы будем вести расследование по данному делу и с этого момента отвечаем за вашу безопасность.

Глава вторая.

Ты ворочаешься на чужой, непривычной кровати. Мысли и переживания последних суток никак тебя не отпускают, не дают ни на секунду расслабиться, забыться таким необходимым сном. Рядом раздается тихий вздох Спенсера.

Ты и не предполагал, что слова, сказанные Ури, воплотятся в действие именно так. С тех пор, как федералы вошли в полицейский участок, они не отступили от вас ни на шаг. Из участка вы отправились сначала в квартиру Спенсера, потом домой к вам с Келти, где вам было приказано собрать только самые необходимые вещи, после чего вы оказались в этой квартире, принадлежащей, судя по всему, Джону. Девушкам отвели хозяйскую спальню, вас со Спенсером разместили в спальне для гостей, а Брендон и Джон обосновались в гостиной. Чтобы не думать о случившемся, ты размышляешь о том, как это странно – снова делить относительно небольшое пространство с таким количеством людей. Словно тебе снова девятнадцать, и ты живешь в общаге колледжа.

У тебя сложились неоднозначные впечатления от агентов, но одно ты можешь сказать точно: вместе они представляют собой весьма странную команду. Ашер – элегантная и спокойная, словно излучающая невозмутимость и уверенность в себе. Именно она взяла на себя все инструкции и распоряжения - очевидно, подобная работа для нее привычна, если не сказать рутинна. Уокер показался тебе вполне дружелюбным: он непринужденно болтал о всякой ерунде на протяжении всей поездки и сбора вещей, несколько разряжая обстановку. Ты даже рад, что он работает с вами – его легкий, беззаботный тон придает этому затянувшемуся ночному кошмару, в котором вы оказались, хоть какой-то оттенок нормальности. Последний член команды, Ури, холоден и замкнут; определенно одиночка по натуре, по неведомым тебе причинам ставший негласным командиром этой группы. И этот факт делает ситуацию еще более странной. Он не сказал ни слова с тех пор, как вы покинули участок. При мысли о Брендоне у тебя болезненно сжимается сердце.

В тишине раздается едва слышный голос Спенсера:

- Я знаю, что ты не спишь. Послушай, я хотел тебя кое о чем спросить… Ты ведь не первый раз встречаешься с этим Ури, так? Я видел твое лицо там, в участке, когда он вошел в комнату – ты словно призрака увидел. Или саму смерть.

Ты вздыхаешь и приподнимаешься, прислоняясь к спинке кровати. Спенсер следует твоему примеру. Нельзя сказать, что ты не предвидел этого вопроса, но все же ты к нему не готов: горло словно сдавливает стальной хваткой, голос звучит хрипло и уязвимо:

- В школе, в старших классах, я связался с плохой, очень плохой компанией. Нет, они не употребляли тяжелые наркотики и не были связаны с криминалом. Они были успешными, самыми популярными ребятами в школе, но при этом прогнившими до самых костей. Чужие слезы и боль были для них лучшим развлечением. Я до сих пор не понимаю, чем я мог им приглянуться – я был замкнутым, робким, с огромным комплексом неполноценности и безумным страхом остаться одному, и поэтому потакал им во всем. Месяца за два до выпускного они придумали новую «забаву» - я должен был соблазнить одного из «ботаников», заставить поверить, что я от него без ума, а потом, в выпускной вечер, бросить на глазах у всех.

- И ты согласился?

- Мне эта идея показалась жестокой. Но я так дорожил своими так называемыми «друзьями», что все равно согласился. Их выбор пал на Брендона, который учился с нами в одной параллели, - он был застенчивым, немного смешным, наивным и очень хорошеньким. Очаровать его не составило особого труда, уже через две недели мы оказались в одной постели. И… я был его первым… Брендон был таким счастливым, он просто светился любовью и нежностью, словно воздушный шарик, наполненный солнечным светом, и… в него просто невозможно было не влюбиться. Я с тяжелым сердцем отсчитывал дни до выпускного, передо мной стоял выбор: либо друзья, либо он.

- И…?

- И я оказался трусом. И последней сволочью. Я сделал то, что они требовали, и растоптал все то чистое, что в нем было. А они постарались, чтобы весь выпуск узнал об этом в самых пикантных подробностях – черт, да они везде разбросали наши личные фото! На следующий же день я уехал из дома, и с тех пор ни разу не видел Брендона, - горло теперь стискивает так, что становится трудно дышать. В твою челюсть справа врезается кулак. Из глаз сыпятся искры, за ними следом катятся слезы.

- Ну и подонок же ты, Райан Росс!

- Я знаю, - тихо отвечаешь ты, даже не пытаясь увернуться, потому что знаешь, что заслужил, - я сам себе до сих пор не могу простить то, что сделал. И никогда не смогу, наверное.

Спенсер тяжело вздыхает, и ты чувствуешь, как его руки обнимают тебя, крепко прижимая к груди – ведь на то и нужны лучшие друзья: сказать в лицо все, что о тебе думают, но все равно остаться рядом, даже если все остальные отвернутся. В таком положении вы и проваливаетесь в неглубокий, беспокойный сон.

Глава третья.

Вы безвылазно сидите в квартире дни напролет. Вам ничего не говорят: ни свидетелями чего именно вы стали той ночью, ни почему вы здесь, ни как долго это продлится. Вам запретили выходить на улицу и каким-либо образом контактировать с кем-либо за пределами этого помещения. Звонки друзьям и близким тоже находятся под строгим запретом, мобильные телефоны приказали отключить. Кажется, у тебя развивается клаустрофобия.

Сами агенты периодически куда-то исчезают – очевидно, расследование дела движется куда быстрее, чем вам об этом сообщают. Чаще всех уезжает Брендон, возвращаясь обратно поздно ночью. Ты знаешь, что в такие дни они с Джоном потом не спят до самого рассвета, о чем-то тихо разговаривая на кухне, и утром оба выглядят уставшими и осунувшимися. Пару раз ты видел, как Брендон собирает какие-то схемы, чертежи и отчеты с кухонного стола перед самым завтраком – значит, завершена очередная миссия.

На пятые сутки ты не выдерживаешь и все-таки звонишь Дэну, своему коллеге по работе, чтобы просто услышать человеческий голос за переделами этих стен, иначе ты сойдешь с ума. Вы говорите всего минут пять, прежде чем попрощаться и повесить трубку до того, как кто-нибудь тебя за этим поймает.

На следующий день ты сидишь в гостиной на большом, потертом диване, подобрав под себя ноги и положив на колени книгу, но так и не можешь вникнуть в сюжет: внимание постоянно переключается на Брендона, который молча чистит пистолет - движения его рук точные и уверенные, выдающие огромную практику. Наконец, ты решаешься заговорить:

- Брендон, а ты когда-нибудь… я имею в виду, я слышал…

Он поворачивается лицом к тебе, опираясь бедром о стол.

- Ты хочешь спросить, есть ли на моих руках кровь?

Ты неуверенно киваешь.

- Да. И «по локоть» - это еще мягко сказано, - равнодушно отвечает он, - некоторые слухи более чем оправданы.

У тебя леденеют руки, и темнеет перед глазами. Ты не хочешь, просто отказываешься в это верить. В памяти яркой вспышкой проносится солнечная улыбка.

На кухне раздается тихий шорох, и Брендон вдруг моментально напрягается всем телом, снимая пистолет с предохранителя.

- На пол. Тихо и быстро. Не высовываться из-за дивана, пока я не скажу, - тихий, но твердый приказ, который невозможно ослушаться.

Ты соскальзываешь на пол и прижимаешься к дивану. Брендон снова отворачивается к столу, не выпуская из поля зрения дверной проем. Снова раздается едва различимый звук, на этот раз ближе и отчетливей.

Тишину комнаты резко разрывает выстрел, за ним еще один и стук тела, падающего на пол по другую сторону дивана.

- Не шевелиться, - повторяет Брендон и моментально исчезает в коридоре. Раздается еще один выстрел и грохот. Сердце бешено стучит в горле, с дикой скоростью разгоняя адреналин по всему организму. Прямо на твоих глазах из-под дивана по паркету медленно разливается глянцевая лужа крови, все ближе и ближе подбираясь к тебе, и ты кричишь во всю силу легких.

Дальнейшее происходит словно в густом тумане: через долю секунды в комнате вновь появляется Брендон, за ним – очень бледный Спенсер и Келти, которая останавливается в дверном проеме и как-то отстраненно смотрит на тело, лежащее рядом с диваном, и кровь, медленно впитывающуюся в ковер. Ури резко поднимает тебя с пола, разворачивает к себе лицом и, крепко удерживая пальцами подбородок, не дает повернуть голову обратно.

- Не смотри туда, слышишь? – в голосе отчетливо звучит приказ, - смотри на меня. Вот так, хорошо. А теперь медленно иди за мной. Не оборачивайся. Сядь в кресло и смотри на меня, - ты делаешь так, как он говорит, опускаясь в офисное кресло возле стола, которое он развернул спинкой к дивану, - Дыши глубже и успокойся. Все под контролем.

Ты судорожно дышишь, чувствуя, как ужас, парализовавший тебя, начинает отступать. Еще десять вдохов, и в норму приходят зрение и слух.

- Отлично. Смит, ты же врач, ты знаешь, что делать, если снова случится приступ паники, так что посмотри за ним. Мне надо позвонить, - он пристально смотрит на Келти.

Спенсер, по-прежнему очень бледный, послушно подходит к тебе и присаживается на корточки рядом. Брендон достает из кармана телефон и быстро набирает номер:

- Джон, у нас побывали гости… - делает паузу он, - да… жду. Захвати с собой парамедиков, у нас два трупа.

Он нажимает кнопку отбоя и поднимает на вас внимательный взгляд.

- Дайте-ка мне ваши телефоны.

***
Через полтора часа парамедики уехали, забрав тела и оставив за собой сильный запах дезинфицирующего средства. Пока они работали, федералы о чем-то тихо разговаривали, то и дело бросая на вас взгляды, которые не предвещали ничего хорошего. Когда закрылась входная дверь, Уокер объявил:

- В свете последних событий для усиления безопасности было принято решение разделиться. Мисс Коллин с сегодняшнего дня находится под защитой агента Ашер. Вы уезжаете через двадцать минут, так что лучше начать собирать сумку. Спенсер теперь находится под моей ответственностью, и мы уезжаем завтра утром. Райан, за твою безопасность отвечает Брендон, он завтра объявит, куда вы отправитесь. Вопросы есть?

Вы покачали головами. Ты не хочешь расставаться со Спенсом, он – твоя точка опоры в этом безумном мире, но ты ровным счетом ничего не можешь с этим сделать. Поэтому просто помогаешь Келти собрать вещи, прежде чем обнять ее и поцеловать в щеку на прощание.

Ты направляешься в спальню, мечтая просто свернуться клубком и спать до тех пор, пока все это не закончится, когда Брендон останавливает тебя за локоть и, недобро прищурившись, спокойно произносит:

- Ни о чем не хочешь мне рассказать?

- Нет. Все, что я хочу – это спать. Что я такого сделал?

Кажется, это была большая ошибка.

Он кричит на тебя так, что дрожат стекла, глаза горят такой яростью, что тебе вдруг становится по-настоящему страшно:

- Ты нарушил мой приказ просто из личной прихоти. Я же в самый первый день, еще в участке, предупредил, что все звонки с мобильного телефона строго запрещены. Но тебе, похоже, плевать, правила не для тебя писаны. Ты поставил под угрозу не только свою жизнь, но и жизни двух других людей. Знаешь, я бы без всяких сожалений давно дал тебе сдохнуть, раз ты на это так напрашиваешься, если бы у меня не было приказа сохранить тебя в живых. И я, в отличие от тебя, его пока выполняю.

- Эй, - Спенсер делает шаг вперед, но его удерживает на месте рука Джона.

- Не вмешивайся. Он имеет на это полное право, - Спенс бросает на тебя встревоженный взгляд, но ничего больше не говорит.

- И если ты еще хоть раз посмеешь выкинуть что-то подобное, я сам тебя пристрелю. Поэтому пока ты находишься под моей ответственностью, ты будешь беспрекословно делать то, что я говорю. Ты меня понял?

Ты быстро киваешь и выскакиваешь из комнаты в ванную, запирая за собой дверь и включая на полную мощность воду, чтобы заглушить рвущиеся из горла всхлипы. Ты сползаешь на кафельный пол, прижимаясь лбом к холодному фарфору стойки раковины, и, уже не сдерживаясь, плачешь навзрыд. Последние дни медленно, но верно сводили тебя с ума, а сегодняшний стал апогеем – сначала смерть, прошедшая совсем рядом, и глянцевые лужи на полу, потом холодные, рвущие сердце на части слова Брендона. Ты знаешь, что заслужил каждое из них, и от этого только хуже. Он тебя ненавидит, и ты не можешь его винить за это. Тебе и в голову не могло придти, что какой-то телефонный звонок может привести к таким последствиям. Ты просто пытался вернуть в свою жизнь хоть немного ощущения нормальности – голос сослуживца, напоминающий о том мире, где есть спокойная работа, просмотр футбольных матчей с пивом на диване и воскресные прогулки по парку. Где не надо бояться каждой тени, где тебе не снятся по ночам кровь и выстрелы, где можно просто жить. И вот к чему привела твоя слабость.

Через полчаса дверь в ванную тихо приоткрывается, и внутрь проскальзывает Джон. Наверное, у него есть запасные ключи, потому что ты точно помнишь, что повернул замок, но тебе сейчас все равно. Он опускается рядом с тобой на пол, и ты отворачиваешься к стене, пытаясь хоть как-то спрятать заплаканное лицо. Он гладит тебя по спине.

- Эй, не переживай ты так, все не так страшно. Он не имел в виду то, что сказал, - слезы катятся с новой силой от этих слов, потому что ты знаешь, что это лишь попытка утешить, - Не знаю, в чем дело, но он по каким-то причинам заботится о тебе, потому и пришел в ярость. Сколько мы знакомы, Брендон совсем один, у него даже собаки нет, поэтому он не привык проявлять заботу о ком-либо. А тут на его голову свалилось сразу три подопечных – естественно, он несколько растерян, хоть никогда и не признается в этом. Я впервые за многие годы вижу его выведенным из равновесия, а это значит, что ему не все равно. Просто делай то, что он говорит, и все будет нормально.

Так же тихо, как вошел, Джон выходит из ванной, притворив за собой дверь.

Спустя еще полчаса ты, с опухшими глазами и покрасневшим носом, неуверенно заходишь в гостиную, где Ури, сидя за столом, разбирает какие-то бумаги. Он поднимает на тебя взгляд.

- Я… прости, - едва слышно выдыхаешь ты.

- Просто больше так не делай, - тихо, ровно отвечает он. Ты киваешь и уходишь в спальню, где забираешься под одеяло с головой и стараешься ни о чем не думать.

Глава четвертая.

Ты сидишь на пассажирском сидении автомобиля, прислонившись лбом к холодному стеклу, и смотришь на стекающие по нему потоки дождя и мешанину серых зданий, проплывающих мимо. За это утро вы сказали друг другу едва ли два пару фраз, и тяжелую тишину в салоне нарушает только музыка, раздающаяся из динамиков.

(…Wait, another minute here, time will kill us after all
Now can you feel its second hand wrapped around your neck
So fall into my eyes and fall into my lies
But don’t you forget
The more you turn away, the more I want you to stay…)

Сегодня утром ты долго прощался со Спенсером, никак не находя в себе сил разомкнуть крепкие объятия и даже не зная, увидитесь ли вы еще хоть раз. Тебе очень хочется верить, что рано или поздно все это закончится, и вы будет в состоянии вернуться к прежней жизни, но с каждой минутой, проведенной в угрюмой тишине, твоя надежда тает все с большей скоростью.

(…Cold, but I'm still here, blind, ‘cause I'm so blind, say never
We're far from comfortable this time
Cold, now we're so cold, mine, and you're not mine, say never
We’re far from obvious this time…)

Ты не хочешь даже думать о том, что ждет тебя в ближайшем будущем. О том, что вы с Брендоном, начиная с сегодняшнего утра и неизвестно когда заканчивая, теперь вынуждены проводить бок о бок двадцать четыре часа в сутки, и максимальное личное пространство, которое позволено – всего пара шагов, не больше. По крайней мере, за пределами квартиры. И что, несмотря на такое тесное физическое присутствие другого человека, ты чувствуешь себя как никогда потерянным и одиноким, словно ты – единственный оставшийся в живых на всей Земле.

(…You’re so endearing, you’re so beautiful,
Well I don’t look like they do, and I don’t love like they do
But I don’t hate like they do
Am I ever on your mind?..)

Сегодня Брендон вновь спокоен и собран, словно вчерашней вспышки ярости и не бывало. На красивом, аристократически бледном лице не отражается ни одной эмоции. Ты все утро гонишь от себя мысль, что ему действительно было бы плевать на то, жив ты или нет, если бы не сложившиеся обстоятельства. Чем упорней ты пытаешься от нее избавиться, тем настойчивей она возвращается. Ты переводишь взгляд на его четкий профиль: темные глаза с такими неуместными, по-девчачьи длинными и пушистыми ресницами, прямой нос, роскошные, словно созданные для поцелуев, губы (в твоей голове, прежде чем ты успеваешь ее остановить, проскальзывает любопытно-горькая мысль о том, кто и когда целовал их в последний раз) и волевой подбородок. Ты вдруг понимаешь, что, не задумываясь, отдал бы полмира за то, чтобы ему было не все равно. За то, чтобы ты был для него хоть чем-то большим, чем галочка рядом с выполненным заданием на бумаге. Но ты знаешь, что этого никогда не случится, и от этой мысли вдруг становится очень холодно.

***
Квартира Брендона довольно просторная - две спальни, гостиная, кухня и ванная, - но при этом кажется странно пустой, безликой: на стенах не висит ни одной фотографии или картины, на столике возле телевизора не разбросаны журналы, интерьер выполнен в спокойной светлой гамме, во всех комнатах царит идеальный порядок. Ничего, что могло бы рассказать об увлечениях или характере владельца. Кажется, что в этой квартире никто не живет: у тебя бы не повернулся язык назвать ее домом.

Брендон показывает тебе твою комнату (большая кровать, застеленная коричневым покрывалом, две прикроватные тумбочки, шкаф, кресло, зеркало на стене, подвесная полка и бежевый ковер на полу) и объясняет основные правила поведения на его территории: в твоем распоряжении в любое время суток книжный шкаф, телевизор, ванная и кухня; приближаться к его ноутбуку и бумагам строго запрещается, равно как и без стука заходить в его спальню. Ты киваешь и бросаешь свою сумку на кровать, решив сразу распаковать вещи, чтобы хоть чем-то занять время. Ты слышишь, как Брендон на кухне хлопает дверцей холодильника и ящиками стола, очевидно, занявшись приготовлением ужина.

Этой ночью, лежа в кровати после горячего, расслабляющего душа и на удивление вкусного ужина (почему-то мысль о том, что он очень неплохо готовит, просто не укладывается в твоей голове и кажется слегка абсурдной), ты думаешь, что, может быть, ваше совместное проживание окажется не такой уж катастрофой, как ты себе представлял.

***
Когда следующим утром ты, еще не до конца проснувшись, заходишь в кухню за стаканом воды, Брендон с кем-то разговаривает по телефону, сосредоточенно хмуря брови.

- …Ты же знаешь, что у меня свидетель… Ага, с некоторыми суицидальными наклонностями или просто полным отсутствием здравого смысла… И куда я его, по-твоему, должен деть? Что?... Понял, через час буду.

Он сбрасывает звонок и поворачивается к тебе, даже не пытаясь скрыть досады:

- Собирайся, через полчаса мы едем в контору.

Глава пятая.

I serve my head up on a plate.
It's only comfort, calling late.
’Cause there's nothing else to do,
Every me and every you.(c)

Ты сидишь за столом Брендона в ожидании, когда он закончит свои дела с начальством. Твое появление в конторе вместе с ним вызвало эффект разорвавшейся бомбы – ты слышал, как низко загудели голоса, обмениваясь предположениями и сплетнями прямо за вашей спиной. Ури быстро проложил путь к своему кабинету, не обращая на шепот никакого внимания; ты, низко опустив голову и глядя в пол, старался от него не отставать. Вероятно, он - действительно своего рода легенда в этих кругах, и защита свидетелей – явно не его профиль.

Через час он, наконец, возвращается, неся в руках папку с документами и небольшую черную сумку. Ты поднимаешься из-за стола и вместе с ним выходишь через вновь зашептавшийся офис на улицу, на свежий воздух. Когда вы садитесь в машину, Брендон, до этого не проронивший ни слова, произносит:

- У меня появилась кое-какая срочная работа, так что вот что мы сейчас сделаем: мы заедем кое-куда, я ненадолго отлучусь, а ты будешь сидеть в машине и ждать меня. И даже не вздумай хоть кому-нибудь открыть окно, пока я не вернусь.

Ты молча киваешь, и он заводит двигатель. Поездка оказалась недолгой: она заняла всего около получаса. Брендон останавливается возле какого-то кирпичного здания, забирает черную сумку, ключи от машины и, хлопнув дверью, выходит. Ты откидываешь голову на подголовник сидения и закрываешь глаза, приготовившись ждать.

***
Он вернулся минут пятнадцать спустя; открыл водительскую дверь, положил какую-то папку с документами на заднее сидение, быстро забрался внутрь, и, бросив лаконичное «Пристегнись», резко нажал на газ. Ты сделал так, как было сказано, наблюдая, как Брендон включает mp3-плеер на случайной песне и прибавляет громкость. Вы едва успели завернуть за угол здания, стоящего на перекрестке, как сзади раздался взрыв, за которым тут же последовал вой сигнализаций сотни машин, находящихся в ближайших двух кварталах. Ты машинально, действуя на чистом инстинкте, попытался закрыть голову руками, в немом ужасе глядя на Брендона. Он даже не вздрогнул.

До квартиры вы добрались только глубокой ночью, так и не проронив за все это время ни слова. Едва оказавшись внутри, ты первым делом включил новости, невидящим взглядом уставившись в экран.

- Сегодня в южной части Чикаго произошел взрыв, унесший жизни десяти человек, находившихся в этот момент в здании. Еще трое прохожих с травмами легкой степени тяжести доставлены в больницу. Причины происшествия выясняются… - равнодушно вещала с экрана красивая, ухоженная брюнетка. Ты резко выдергиваешь шнур из розетки.

- Ведь это твоих рук дело.

Ури наливает в стакан сок, затем снова убирает коробку в холодильник и поднимает на тебя спокойный взгляд.

- Да.

- Господи, как ты вообще можешь так говорить об этом? По твоей вине погибло десять человек, а тебе все равно?! Да как ты можешь, это же люди?! – Под конец ты срываешься на крик.

Глаза Брендона опасно сужаются.

- Послушай меня, Росс. Я не знаю, что ты там вбил себе в голову, но тебе лучше оставить свои разглагольствования о морали при себе. Это именно то, чем я занимаюсь, моя гребаная работа. И не надо на меня так смотреть. У меня для тебя есть новость, если ты настолько слеп, что сам этого еще не заметил: я - профессиональный убийца, так что убирать ненужных людей – моя прямая обязанность. Ты спрашиваешь, как я могу спать по ночам? Спокойно. И, поверь, совесть меня ничуть не мучает. Обычно я не нянчусь со свидетелями, для этого есть другие люди, и ты сейчас находишься под моей ответственностью только потому, что ты в глубоком дерьме. Настолько глубоком, что даже не представляешь. Шел бы спать, потому что у меня еще куча незаконченных дел, а ты отнимаешь мое время.

Ты быстро покидаешь кухню и направляешься в свою спальню. Как-то машинально переодеваешься в пижамные штаны и футболку и опускаешься на застеленную постель, свернувшись клубочком и притянув колени к груди. Все тело бьет крупная дрожь, а память услужливо, одно за другим, подбрасывает воспоминания, о которых ты предпочел бы забыть навсегда: человеческие фигуры, резко выхваченные светом фар и ставшие причиной всего этого кошмара; медленно растекающаяся по полу, какая-то ненатурально-яркая кровь; теплые, ласковые, всегда светившиеся каким-то необычным, неземным светом, глаза, быстро наполняющиеся недоверием, осознанием и болью; те же самые глаза, только уже холодные и равнодушные, и недрогнувшие пальцы, нажимающие на спусковой крючок… Вся твоя жизнь катится под откос со скоростью сошедшего с рельс поезда. Вокруг тебя гибнут люди. И ты прекрасно знаешь, что ты – следующий претендент на тот свет. Чудовищное чувство вины, с которым ты почти научился жить за столько лет, вспыхнуло с новой, неизмеримо большей силой, теперь, когда ты лицом к лицу столкнулся с последствиями своей ошибки. Никому не нужны твои сожаления, слишком поздно пытаться что-то исправить…

Грудь словно сдавливает металлическим обручем, и ты судорожно пытаешься сделать вдох, но вдруг понимаешь, что не можешь. Что ты задыхаешься.

Дальнейшее слабо отпечатывается в твоей памяти: тебя вдруг резко дергают вверх, кто-то поднимает твою голову, разводит в стороны плотно прижатые к груди руки и не прекращает отчаянно звать:

- Дыши, Райан, черт, дыши же…

Ты делаешь первый вдох. Вместе с первым выходом, из глаз брызгают слезы – облегчения или истерики, ты уже не знаешь. Кто-то осторожно притягивает тебя к крепкому плечу, в которое ты вцепляешься мертвой хваткой, будто ты тонешь, и оно – твоя последняя надежда на спасение, осторожные пальцы неуверенно гладят по голове, словно это простое движение для них непривычно, чуждо, и все тот же голос шепчет:

- Тише, тише, все хорошо…

Брендон аккуратно отстраняется, когда чувствует, что ты начинаешь успокаиваться после приступа паники. Он внимательно смотрит на тебя, потом накидывает лежавший на соседнем кресле плед тебе на плечи и, поднимаясь на ноги, тянет за запястье:

- Пошли.

Ты послушно идешь за ним в гостиную и забираешься с ногами на диван. Он достает из бара бутылку коньяка, наполняет стакан сразу до половины и подает его тебе в руки.

- Пей.

Ты молча опустошаешь стакан одним большим глотком, слегка поморщившись: алкоголь обжигает тебе горло и жидким огнем скатывается в желудок. Брендон выходит из комнаты, но спустя пару минут возвращается обратно с черной папкой в руках. Он бросает рядом с тобой на диван пачку листов.

- В том здании, которое сегодня взлетело на воздух, находился цех по производству нового синтетического наркотика, который должен был получить широкое распространение через три дня. Официально там была зарегистрирована лаборатория, занимающаяся разработкой лекарства от рака и некоторых форм гепатита, которая имела покровительство одного весьма влиятельного человека. Его вот-вот прижмет наш отдел, уже практически собрана доказательная база, но времени немного не хватило. Этот наркотик не должен был получить распространение любой ценой, поэтому пришлось действовать радикально. Перед тобой список его первых жертв – людей, на которых насильно посадили на иглу. В буквальном смысле посадили, - твой взгляд скользит по длинному списку имен и фамилий, - потому что им было необходимо проверить побочные эффекты на здоровом, лишенном зависимостей организме. Как показывают данные, наркотик вызывает моментальное привыкание, в восьмидесяти процентах случаев через месяц возникают необратимые патологические изменения в организме, а в тридцати двух процентах – летальный исход. На втором листе список тех, кто сегодня работал в лаборатории. Вот теперь скажи мне, что жизни этих десяти подонков не стоили жизней всех тех, кого они уже отправили на тот свет и кому еще предстояло отправиться в ближайшее время, - он спокойно смотрит тебе в глаза, - я занимаюсь грязной, тяжелой работой, но кто-то должен ее делать.

Ты тяжело сглатываешь, но все-таки задаешь вопрос, который мучает тебя на протяжении немалого времени:

- Брендон… как ты оказался в этом отделе?

Ты замечаешь, как напрягаются его плечи. Он встает с дивана, снова наполняет твой бокал (на этот раз почти до краев – это большая доза для тебя, но ты не осмеливаешься ослушаться), затем подходит к письменному столу, достает из верхнего ящика пистолет и неспеша, привычными движениями, разбирает его и чистит. Когда он все-таки отвечает на твой вопрос, его голос ровен и лишен всяких эмоций:

- В ту ночь, после выпускного… в общем, когда я вернулся домой, меня ждала пощечина от отца, брошенная в руки сумка с самыми необходимыми вещами и документами и пять минут времени, чтобы переодеться, прежде чем уйти. Узнав о моих… предпочтениях, родители отказались от меня.

- Что?! – Ты чувствуешь, как сердце словно обрывается. Ты никогда не думал, что все могло обернуться настолько плохо.

- Они – мормоны, - тихо усмехается он, - может быть, мою ориентацию они и смогли бы еще пережить, но вот то, что об этом знают все остальные… Мне было всего семнадцать, я не знал куда идти и что делать, а главное – зачем? И… Пит, наш шеф, нашел меня на мосту. Буквально за руку поймал, когда я уже практически сделал шаг. Он, жутко матерясь, затолкал меня на заднее сидение машины и увез к себе домой, потому что моя истерика все никак не прекращалась, и он просто не знал, что со мной еще делать. Немного успокоившись, я выложил ему все, как есть. Он сказал, что что-нибудь придумает. Мне было все равно. Поэтому когда он предложил обучение в этой… школе, я, не раздумывая, согласился. Первые три месяца были настоящим адом – жесткая дисциплина, выматывающее обучение и никакого желания жить. Потом ничего, привык.
Я помню свое состояние после того, как убрал свою первую «цель» - меня всю ночь выворачивало наизнанку, и Джон то и дело таскал мне стаканы с водой и пытался хоть как-то приободрить, похлопывая по спине. С тех пор мы и стали друзьями. Я все никак не мог смириться с мыслью о том, что убил человека. Одно дело – уметь обращаться с оружием, совсем другое – стрелять по живым людям. Второй раз было не намного легче. В третий раз у меня дрогнула рука, и я упустил цель. Это стоило жизни тридцати пяти человек - обычных туристов, которые ехали на экскурсию. Как оказалось, в этом автобусе со своей семьей ехал бизнесмен, который перешел дорожку одному из отпрысков семьи местной мафии, и они, чтобы преподнести урок всем остальным особо несговорчивым, взорвали весь автобус. Никто мне не сказал ни слова по поводу проваленного задания, но с тех пор я не колеблюсь, нажимая на курок.
Постепенно мы привыкли к постоянному присутствию смерти рядом. Этого, собственно, и добивались наши наставники – из тех, кому некуда и не к кому возвращаться, сделали профессиональных убийц, «чистильщиков». Мне, можно сказать, повезло: после выпуска Пит забрал нас с Джоном под свое начальство – грязной, как сегодня, работы у нас не так уж много. По крайней мере, ее могло бы быть намного больше, окажись мы в другой команде.

К тому моменту, когда он заканчивает и, наконец, поворачивается к тебе, твое щеки снова расчерчены мокрыми дорожками – алкоголь всегда ослаблял твой самоконтроль, выпуская наружу все потаенные мысли и сдерживаемые эмоции.

- Все так... неправильно. Ты не должен был здесь оказаться, только не ты… Ты должен был прожить счастливую, беспечную жизнь, и твоей самой большой печалью должна была быть подхваченная простуда или помятая машина. И, обязательно, барбекю по субботам с друзьями, и походы в кино, и рассветы на крыше небоскребов, и поцелуи под дождем… а я все испортил. Это только моя вина... Знаешь, я ведь тоже был влюблен в тебя. Ты был таким солнечным, таким счастливый, таким ласковым, что в тебя просто невозможно было не влюбиться. Если бы я не был таким трусом… Я был так молод, так неуверен в себе и так боялся, что те, кого я называл своими друзьями отвернуться от меня, что пошел у них на поводу вопреки голосу совести и сердца. Все могло бы быть сейчас совсем иначе… Я уехал из дома на следующий же день после выпускного, сменил телефонный номер и больше никогда так и не общался с этими людьми – просто не мог. Я пару раз пытался найти тебя, хотел хотя бы извиниться, но мобильный был недоступен, а по домашнему отвечали, что я ошибся номером…И теперь, когда уже слишком поздно что-либо менять, я, наконец, нашел тебя. Точнее, это меня тебе навязали в качестве обузы, как будто я мало тебе жизнь испортил…

Брендон как-то очень грустно улыбается и чуть сжимает твое плечо.

- Эй, в этой жизни не все получается так, как мы того хотим. Что сделано - то сделано, назад пути нет. Конечно, я не так себе представлял свое будущее, но я… справляюсь. Я делаю это для того, чтобы могли спокойно жить другие – в этом мире всегда кому-то приходится жертвовать. Кто ж виноват, что именно мне выпал этот жребий? Это судьба.

Ты протестующее мотаешь головой и трешь покрасневшие глаза.

- Это несправедливо. Я знаю, ничего уже не исправишь, но могу я сделать для тебя хоть что-то?

Он внимательно заглядывает тебе в глаза и тихо отвечает:

- Послушай, Райан, я всеми силами пытаюсь сохранить твою жизнь. Но ты должен доверять мне и прекратить совершать глупые поступки просто из чувства противоречия или «высоких моральный побуждений», иначе у меня вряд ли это получится. Что бы я ни делал, это имеет под собой веские причины, каждый шаг продуман и обоснован, даже если ты этого не видишь или не понимаешь. Пойми, я не могу, просто не могу вести эту войну еще и с тобой. Поэтому я прошу тебя только об одном: доверяй мне.

- Обещаю, - твердо отвечаешь ты. И действительно в это веришь.