Номинация: "Самая романтичная сцена"

Участник №1

Тип работы: фанфик

Название: Мы - новый пример неудачников, симпатичные и молодые, но от этого ничуть не лучше.

Рейтинг: PG-13

POV Брендона

 

Хочется выкрикнуть "Я люблю тебя!" что есть сил,
Но боюсь, что кто-то еще меня услышит...

Мы были самой крутой компанией мальчиков-геев во всей старшей школе. И я состоял в ней, и был самым крутым, душой компании, до тех пор, пока не произошел этот случай.

Когда Райан пришел в нашу школу, такой странный, бледный и тихий, все над ним издевались, кидали в него обрывками бумаги на уроках, а он молчал на все издевательства и сидел за своей последней партой с книгой. Мне сейчас очень неловко в этом признаваться, но это  я запустил в него бумажный самолетик из тетрадного листа, который попал Раю в глаз, и ему пришлось бежать в школьный травмопункт. Мы, жестокие мальчишки, сами достойные презрения, старались толкнуть его и обозвать по-всякому везде: в классе, в библиотеке, в столовой, на улице. И гордились, если это удавалось. А Райан лишь молчал и читал, снося все издевательства и оскорбления.

Да, дети жестоки. Особенно к тем, кто не похож на них. Мы сами объединились лишь потому, что все над нами издевались, потому что мы – геи. Но никто из нас не вспомнил об этом, отбирая книгу у молчаливого и необычного Райана, так не похожего на нас.

Когда на прогулке кому-то пришло в голову отобрать его книгу, мы в первый раз за две недели, что он был в нашем классе, услышали его голос. Рай тихо попросил отдать книжку, а когда Тим или Джек ударил его этим томом, за нашими спинами раздался крик:

- Эй, вы! Отстаньте от него! – к нам быстрым шагом шел Спенсер Смит: первый школьный музыкант, за которым бегала туча девчонок.

- Ты его даже не знаешь, - фыркнул я. – Оставь нас в покое.

- Ты его тоже не знаешь, Ури. Закрой рот, пока я тебя не ударил.

Вся наша многочисленная компания мигом отстала от Росса и перекинулась на Спенса. Теперь, спустя много лет я думаю, что он сделал это специально, как раз для того, чтобы мы оставили Рая в покое.

- Нарываешься, Смит? – басом поинтересовался самый здоровенный из нас – Мэтт.

- Я говорю, чтобы вы оставили новенького в покое. Что он вам сделал?

Мы его, конечно, побили. А они с Райаном после этого стали лучшими друзьями. Однажды той же осенью, когда мы с ребятами катались на велосипедах, я видел их в гараже у дома Спенсера: они играли какую-то песню blink-182. Райан играл на гитаре, а Спенс на барабанах.

В декабре ничего не изменилось. Райан по-прежнему молчал, а мы по-прежнему над ним издевались. Иногда мне казалось, что Росс уже устал от этого и терпеливо ждет, когда мы найдем себе кого-то нового для насмешек и оставим его в покое.

Одним декабрьским утром перед первым уроком мы с ребятами стояли в школьном коридоре. Мимо нас проходил Райан, доставший учебники из своего шкафчика и спешивший в библиотеку. Дэвид тогда поставил ему подножку, мы смеялись, а Рай встал, подобрал учебники и пошел дальше.

- Он такой странный, - фыркнул Джек. – Ури, а ты, кажется, расстался со своим Дрю? Ты вроде бы всегда отличался любовью к парням со странностями, так приударь за этим.

А я тогда действительно на днях расстался с мальчиком, который нравился мне много лет, и очень тяжело переживал разрыв. Так что эта шутка не показалась мне удачной, но я имел глупость согласиться – мне просто нужно было развеяться.

И вот, проклиная все на свете, я спешил к библиотеке, где был Райан в этот момент. Я едва нашел его, взял какую-то книгу с полки и присел рядом. Рай даже взгляда не поднял.

Я спросил:

- Ты не против?

Он даже ничего не сказал, а просто покачал головой. Да, подумал я, процесс подкатывания будет долгим, и подключил все свое обаяние.

- Что ты читаешь?

- А что? – он наконец поднял голову и посмотрел на меня. Я тогда впервые увидел, какого цвета у него глаза – ореховые.

- Мне просто интересно.

На этом наш первый диалог окончился, потому что прозвенел звонок, а идти из библиотеки до класса, где у нас был первый урок, было довольно много.

После уроков я снова поймал его при выходе из школы. Я быстро махнул рукой своим друзьям и подошел к Райану.

- Где ты живешь? – спросил я и подхватил его под локоть. – Тут скользко, осторожнее.

- На Блоссомвуд авеню, - сказал он тем же тихим, спокойным и ровным тоном, что и всегда.

Мне стало не по себе. Видимо, я ему совсем не интересен, или же он просто обижен за все издевательства, что он меня натерпелся за это время.

- А я на Хертсвуд. Это совсем близко. Ты переехал в Вегас?

- Я живу тут с рождения, - ответил он.

Я замолчал. Мне стало совсем неловко: боже, да этот парень непрошибаем.

- Тебе кто-нибудь нравится из школы? Ну, в плане влюбленности.

- Нет. А тебе? – этот вопрос был вообще полной неожиданностью для меня. Я думал, он не умеет ничего говорить, кроме как ответы на вопросы.

- Ну, мне нравится один парень из нашего класса, - неуверенно промямлил я.

- Ты гей?

Его вопросы меня уже просто в тупик ставили своей прямотой и откровенностью, с которой на них надо отвечать.

- Да, - я решил не мудрить. – И ребята, с которыми я дружу – тоже. Мы – компания геев. Смешно?

После последней фразы я почувствовал себя полным придурком. Райан посмотрел на меня так, что было понятно, что он именно так обо мне и думает.

- Нет. У меня трудная жизнь – тебе смешно?

- Нет. Почему она трудная? – попытался я ухватиться за последнюю ниточку.

- Мама с папой развелись, когда я был маленьким. Мама замужем, по-моему, у нее уже есть другие дети. А я живу с папой. Он алкоголик. Когда все играли на детской площадке – я прятал от него бутылки. И сейчас мало что изменилось. Я стараюсь реже бывать дома. А у тебя какая семья? – я не мог ничего сказать после этого всего секунд десять.

Не столько от того, что впечатлился рассказом, сколько от количества слов, сказанных Райаном и той же невозмутимостью его тона. Будто он рассказывал не о том, что ему плохо приходится в этой жизни, а о погоде, которая будет завтра.

- У меня много братьев и сестер, - тихо сказал я, абсолютно обескураженный Россом. – Мои родители – мормоны, мы по воскресеньям всегда ходим в церковь. Хотя я обошелся бы и без этого с удовольствием. Бог не будет относиться ко мне хуже, если я не стану слушать ненавистные проповеди.

- Наверное, у вас Рождество проходит в кругу семьи, как я мечтал в детстве: камин, елка, застолье. Снег идет, и дети выбегают на улицу прямо в пижамах и играют в снежки, а взрослые лишь смеются и пьют шампанское. Мама кричит детям одеться. Все счастливы и отправляются спать. Вот мой дом. До завтра, - и Райан вошел в маленький домик с криком: «Папа, ты дома?».

Я так и стоял в шоке перед этим самым домом. Райан, наверное, будет писателем или поэтом – подумал я. Он действительно очень странный: говорить так о своих мечтах немного ненормально.

Спустя много лет, сейчас, я знаю, что он этим научил меня ценить свою семью и то, что у меня есть.

Через неделю, когда я ходил за ним по пятам – в школу, из школы, в библиотеку, у нас было много таких бесед. Я много узнал о нем, а он обо мне. Через неделю он уже не казался мне таким странным, я просто к нему привык. Привык к этой его привычке говорить обо всем так, как о погоде (хотя многие люди и о погоде говорят хоть с какими-то эмоциями!), привык к его тихому нраву, скромности, к его умению задавать вопросы в лоб. Он будто открывал мне мир заново, я смотрел на все другими глазами уже через неделю.

Моя забота и вопросы к нему стали искренними, мне он был действительно интересен. Человек, который моя полная противоположность во всем. Почти во всем. Я уже почти перестал общаться со своей компанией – так он меня увлек.

Я узнал, что он мечтает стать музыкантом, что он играет на гитаре, и что он действительно поэт и пишет песни. Что они со Спенсом сделали что-то вроде группы – Райан пишет песни, поет и играет на гитаре, а Спенсер играет на барабанной установке. И еще много чего.

Когда через неделю я, как обычно, провожал его до дома, он снова спросил:

- Ты гей?

- Да, - ответил я. – Тебе не тяжело? Может, я понесу?

- Я тоже, - сказал он, не обращая внимания на мои вопросы.

Я замолчал. Вообще-то, это было очевидно – Райан вел себя как девушка. Как начитанная и воспитанная девушка. Но я снова был в шоке от его откровенности. Когда он говорил о своих родителях, я никак не мог понять, от кого же у него эти черты характера? Скромность, воспитанность, искренность. Судя по его рассказам, его маме с папой они не особо присущи.

- К чему ты это сказал? – спросил я после нескольких минут тишины.

Его щеки, которые даже на морозе были неизменно белые, как и вся остальная его кожа, внезапно порозовели.

- Просто так.

- Ты в кого-то влюбился? – спросил я, чувствуя укол куда-то в сердце, то ли в самолюбие, то ли в часть, ответственную за принятие дурацких споров.

- Да, - бормотнул Райан, всем своим видом показывая, что не хочет об этом больше ничего говорить.

Едва я вошел домой, как сразу схватился за телефон, чтобы позвонить Джеку и сообщить, что спор я выиграл, и Росс в меня влюбился. Но что-то меня остановило. Это был вопрос: а что мне делать дальше. Я подружился с Раем, привязался к нему, и теперь так с ним поступить? Я знал, что если я скажу это ребятам, начнутся фразы: «Ты что, девчонка?», «Хватит сентиментальничать», «Совсем голову потерял», «Влюбился?» и все в таком духе.

Кстати. А не влюбился ли я в него?

Не обращая внимания на вопрос мамы «Брендон, это ты?», я положил телефонную трубку обратно, надел перчатки и снова вышел на улицу. Мне хотелось проверить, не чувствую ли я что-то постороннее к Райану? Я не мог влюбиться, это ведь был всего лишь спор, и я это отлично знал.

Рай открыл после первого звонка в дверь. Он уже переоделся: на нем был теплый свитер и домашние брюки.

- Ты что тут забыл? – удивился Росс, увидев меня на пороге.

Я хотел проверить влюбленность по первой своей произвольной фразе, которая последует за естественной реакцией Райана на мое появление.

Но тут за спиной Рая появился невысокий лысый мужчина, видимо, это был его отец (в этот момент мне подумалось, что Райан, наверное, внешне похож на мать). Он явно был пьян. Райан обернулся, его зрачки расширились от ужаса.

- Брендон, подожди, пожалуйста, я скоро выйду, - с этими словами он захлопнул дверь перед моим носом. А мне стало очень страшно. Судя по рассказам Райана и его испугу сейчас, отец может его и побить, когда напьется. Но сделать я ничего не мог, а пока ждал Рая на улице, сильно замерз и обкусал себе от нервного ожидания ногти.

Наконец Райан вышел из дома. Он был одет как всегда на улицу, только шарф закрывал его лицо так, что было видно только глаза и лоб.

- Давай пойдем ко мне? Я очень замерз, - сказал я, увидев вопросительный взгляд Росса.

Он кивнул, и мы отправились ко мне домой. Пока мы раздевались, мама сделала нам чай. Я пошел переодеться в домашнее, а когда вернулся на кухню, Рай так и сидел там в шарфе, закрывавшем половину лица. Мне снова стало необъяснимо страшно, и я сдернул с него шарф, только в эту секунду заметив, что он испачкан чем-то темным там, где у Райана был нос. Я отшатнулся, увидев, что нос Рая покраснел и распух, а из ноздрей торчат небольшие кусочки ваты, насквозь пропитанные кровью. Обернувшаяся в тот момент мама смогла вымолвить только: «Господи Боже» и полезла в аптечку.

- Мам, Райан сегодня спит у нас, - дрожащим голосом сказал я.

Райану было очень неудобно, что о нем так заботится моя мать. Он не привык к этому, и ему казалось, что ей не хочется это делать, и он злоупотребляет вниманием матери большой семьи, которой и без него хлопот хватает.

На ночь, когда мы лежали, он – на разложенном диване, я – в своей постели, и смотрели телевизор, я наконец спросил:

- Это отец тебя ударил, да?

- Да, - в нос сказал Рай.

И мы больше никогда не говорили об этом.

С утра на следующий день я чувствовал себя очень плохо: поднялась температура, появился насморк, першило в горле.

- Ты простудился, когда ждал меня вчера, - грустно сказал Райан. – Это я виноват.

Так как все мои родственники расходились на учебу и работу, мама поручила Райану остаться и следить за мной. Она сказала, что все равно не пустила бы его сегодня в школу. А тот с радостью остался, считая, что отработает долг моей маме за уход за ним вчера и заодно искупит свою вину передо мной.

Когда он завтракал внизу, а мама принесла мне еду в постель, она сказала мне, что он нравится ей намного больше моих остальных друзей. Мама сказала:

- Райан очень скромный, воспитанный и добрый мальчик. Я буду только рада, если ты подружишься с ним. И отцу он тоже понравился, говорит, очень начитанный и осведомленный в мировых новостях.

Когда я передал эти слова Раю, забиравшему у меня градусник и посуду, тот покраснел и смущенно улыбнулся.

- Мне очень приятно, что твои родители так обо мне думают. Я так тебе завидую. Твоя мама очень добрая женщина. А с папой интересно было поговорить. Цени их.

Пока он ходил вниз, я задумался всерьез об этих словах. Все ведь должно быть наоборот. Райан действительно заслуживает таких родителей, как мои, а не тех, что у него. Он слишком хорош для своей жизни.

- Теперь мы вдвоем, - голос Райана вывел меня из задумчивости. – Чего-нибудь хочешь?

- Нет, - я улыбнулся, сползая по подушке. – Ты всегда такой заботливый?

- Не знаю, - он смутился. – Мне никто об этом не говорил. А зачем ты вчера пришел?

В мой нагретый температурой мозг ворвалось воспоминание: я бегу к дому Росса вчера, про себя твердя «только не влюбился, только не это».

- Я хотел проверить, не влюбился ли я в тебя, - на этом мое затуманенное сознание успокоилось, думая, что соврало.

Я же резко сел, понимая, что ляпнул что-то не то.

- Да?.. – мягко говоря, удивленный Рай посмотрел на меня, подняв брови. – И как оно?

- Я так и не понял, - пришлось еще раз честно признаться мне.

- Пойду-ка я принесу тебе жаропонижающее, - с этими словами Райан встал и ушел, а я не успел его окликнуть.

Было похоже, что он обиделся. Ведь он вроде в меня влюблен.

Я вылез из-под одеяла и, покачиваясь, побрел на кухню. Рай там действительно кидал в стакан таблетки аспирина. Это было, честно говоря, не то, чего я ожидал. Мое самолюбие давало фантазии картины рыдающего из-за неразделенной любви Росса, а тут являюсь я, и все такое.

- Знаешь, - сказал я, напугав его, - вообще-то я хочу проверить это сейчас.

Райан посмотрел на разлитую по полу воду, и разлетевшиеся таблетки аспирина. А я подошел и поцеловал его в губы, по-взрослому.

Этот поцелуй не был для меня первым. Но уже тогда, когда я еще не знал, какие перемены в ходе мировой истории случатся из-за этого движения, я чувствовал что-то неописуемое. Это было будто в Раю, о котором священник рассказывал на скучных проповедях по воскресеньям. Только для этого не нужно было умирать. И не нужно было жить правильно. Для этого нужно было сделать кое-что совсем не по Библии, неправильно: полюбить человека одного с тобою пола. Кажется, я чувствовал привкус будущих счастливых лет вместе с ним.

Через пару лет Райан скажет мне, что это был его первый поцелуй – поцелуй со мной.

Когда я выздоровел, ребята встречали меня вопросом: «Ну, ты влюбил в себя этого чудика?» А я, преисполненный тогда новыми чувствами и ощущениями, схватил Джека за шиворот и прижал к шкафчику с рыком: «Что ты про него сказал?!»

Сейчас, Боже, мне стыдно об этом вспоминать. Я кидался на каждого, кто скажет о Рае хоть что-то, что, на мой взгляд, про него нельзя говорить. Спенсер был от меня в шоке, он уводил Райана, как только я появлялся на горизонте. Но на вопрос: «Ты что, в него влюбился?» я ничего не говорил. Не хотел портить все то хрупкое, что было между мной и ним тогда громкими словами. Даже в разговорах с друзьями.

В то Рождество мама пригласила Райана к нам раньше, чем я об этом подумал. После обеда мы на заднем дворе с ним кидались снежками, как маленькие дети, пока мои братья украшали дом, мама с сестрой накрывали на стол, а папа читал газету с отсутствующим видом. Все было как обычно, только теперь я не писал письмо Санте, а был с Райаном.

Я повалил его в снег, а он смеялся и отбивался. Его обычно бледные щеки были красными от того, как было жарко. Я помог ему встать, обнял Рая и поцеловал замерзшие губы.

- Это похоже на то Рождество, о котором ты мечтал в детстве? – спросил я шепотом.

- Да. Только лучше, - улыбнулся он.