Пэйринг: райден

Рейтинг: R

Жанр: UST, Romance

Саммари: Брендон играет грязно. XD

Дисклеймер: увы и ах, даже свечку не держала.

Предупреждение: рейтинг поставлен за дело, так что всех, кого пугает слово «смазка» или смущает описание м/м секса, просьба не травмировать свою психику ;)

Примечания автора: Самая первая песня, которая упоминается – это “Get Off” Cinema Bizarre. Вот ссылочка на очень «окультуренный» перевод текста http://www.amalgama-lab.com/songs/c/cinema_bizarre/get_off.html , чтобы понять о чем песня =)

 

 

 

 

 

 

 

 

Это безумие началось с обычной дурацкой шутки. Моей дурацкой шутки, что самое обидное. Если бы я тогда знал, чем все это обернется, я бы тысячу раз подумал, прежде чем сказать эту роковую фразу: «Я хочу стриптиз». Будьте осторожны со своими желаниями, они имеют привычку сбываться.

 

            Мы сидели в номере Fall Out Boy и откровенно маялись дурью – пили пиво и играли в покер на желания за неимением лучшего занятия. Брендон только что под чистую проиграл мне последний раунд и теперь нетерпеливо барабанил пальцами по столу в ожидании задания. Мой взгляд задумчивого блуждал по комнате, пока не остановился на металлическом шесте для стриптиза, расположившемся в самом углу гостиной. Я почувствовал, как губы сами расползаются в дьявольской ухмылке. То, что надо. Сейчас этот придурок ответит мне за то, что в прошлый раз заставил петь во весь голос гимн Америки, стоя на балконе и размахивая флагом (откуда он его вообще взял, я так и не выяснил). До сих пор не могу забыть выражения лиц людей, которым «посчастливилось» остановиться в соседних номерах. Так что я имел полное право на свою маленькую месть.

 

- Я хочу стриптиз, - объявил я, - давай, покажи нам по-настоящему грязные танцы.

 

Предложение было встречено взрывом смеха и одобрительными криками со стороны всех остальных. Брендон, казалось, на секунду задумался, потом кивнул.

 

-Хорошо, но при одном условии: я выбираю музыку.

 

Я только фыркнул:

 

- Да пожалуйста, - как будто ему это поможет. Насмешки всех участников Decaydance на три ближайших месяца ему все равно обеспечены.

 

- Отлично. Дай мне две минуты, - Брендон лучезарно улыбнулся и снял с моей головы шляпу, тут же нацепил ее на свою.

 

Он чуть повозился со своим плеером, ища нужную песню, и подключил к нему вместо наушников колонки от стереосистемы. Приглушил свет, оставив включенными только два торшера и неоновую подсветку вокруг шеста. Затем Брендон расстегнул рукава и две верхние пуговицы рубашки, ослабил галстук, так что теперь он свободно болтался вокруг шеи, и снял туфли, оставшись на ковре босиком. Поймав мой недоумевающий взгляд, он просто улыбнулся:

 

- Так будет удобнее.

 

Потом нажал на “Play” и, наконец, подошел к пилону. При звуке первых же аккордов мои брови неудержимо поползли вверх: он серьезно собрался исполнять стриптиз под рок? Что ж, это будет в два раза веселей, чем я думал. Однако, я даже не предполагал, как я ошибался. Первые несколько секунд Брендон просто стоял, чуть покачивая головой - очевидно, отсчитывая такт, - а затем он начал двигаться. О боже. Я, конечно, всегда догадывался, что у него неплохая координация и пластика, но чтобы настолько… Он извивался всем телом вокруг шеста, терся о него и работал бедрами так, словно делал это всю жизнь. Его глаза в полутьме казались почти черными, глубокий, с хрипотцой (я еще ни разу не слышал его таким низким) голос вторил словам из динамиков «Imagination baby can take you far…». Брендон выглядел горячо. По-настоящему горячо. Господи, я никогда даже не подозревал, что он может быть таким. Следующий вдох застрял у меня где-то в горле.

 

Брендон спустился с небольшого подиума, на котором крепился пилон, и мягкими, кошачьими шагами подошел к дивану, на котором я сидел, по пути успев избавиться от рубашки. У меня едва не случился сердечный приступ, когда он поставил ногу на диван между моими, чуть разведенными, и, резко притянув меня за галстук, горячо выдохнул прямо в ухо «Sexy say yeah…». Затем так же резко отпустил, развел мои колени еще шире и скользнул между ними на пол, как бы случайно задевая, дразня. Снова поднявшись и развернувшись, Брендон спиной прижался к моей груди, не переставая при этом извиваться всем телом, для поддержки опираясь руками на мои бедра. Он легко избавился от своего ремня, отбросив его куда-то вправо, и расстегнул пуговицу на низко сидящих, узких джинсах, которые от этого съехали еще ниже, обнажив резинку белья. Я думал, мои собственные джинсы, которые последние две минуты и так казались слишком тесными, разойдутся совсем, когда Брендон оседлал мои бедра, продолжая размеренно двигаться. Черт, я получал «приватный танец» от своего одногруппника на виду у целой толпы друзей и коллег по работе, и у меня стояло так, что было больно – разве ситуация могла стать более смущающей? Брендон прекратил движение, как только закончилась песня. Звенящую тишину комнаты первым нарушил ошеломленный выдох Уильяма:

 

- Господи, дай мне трахнуть этого парня, и я уйду в монастырь!    

 

За этой репликой последовали смех, аплодисменты и овации, которые моментально разрядили обстановку. Брендон, все еще сидевший у меня на коленях в одних расстегнутых джинсах и свободно болтающемся галстуке, снял со своей головы мою федору и снова одел ее на меня и, лукаво улыбаясь, спросил:

 

- Ну что, это было достаточно грязно для тебя?

 

- Вполне, - хрипло ответил я. Он еще раз улыбнулся, закусив нижнюю губу. Черт.

 

 

            С этого вечера в Брендоне что-то неуловимо изменилось, словно один раз дав волю своей чувственности, он перестал ее стесняться. Словно чертов ящик Пандоры – открыв один раз, его уже невозможно закрыть. Ничуть не улучшало ситуацию и то, что половина народа, с которым у нас проходил совместный тур, кажется, поставили себе новой жизненной целью затащить Брендона в постель хотя бы на одну ночь. Его эта ситуация весьма забавляла, но пока особых успехов не достиг никто. Я же готов был лезть на стену.

 

            Я помешивал ложкой в миске тесто для шоколадных блинов и сосредоточенно вчитывался в рецепт, пытаясь понять, все ли необходимые ингредиенты добавил, когда за моей спиной бесшумно появился Брендон. Прежде, чем я успел сказать хоть что-то, он окунул палец в шоколадную массу, затем сунул его в рот и тщательно облизал, жмурясь от удовольствия и утробно постанывая.

 

- Черт, Райан, почему ты делаешь это так редко? Твои кулинарные шедевры способны довести меня до оргазма.

 

Я закашлялся, поперхнувшись воздухом, и быстро сунул ему в руки ложку.

 

- Размешай, как следует. Мне надо отлучиться на пять минут, - с этими словами я выскочил из кухни и поспешно скрылся в ванной.

 

Я уставился в зеркало на собственное отражение: по щекам разлился румянец, зрачки расширены, губы чуть приоткрыты в попытке справиться со внезапной нехваткой кислорода в легких. Плохи дела. 

 

           

            Еще одна привычка, которой Брендон обзавелся в последнее время – любовь к чупа-чупсам. Он практически не выпускает изо рта эти дурацкие леденцы, и все вокруг только счастливы снабжать его новыми запасами. Меня безумно раздражает эта привычка, но я просто не могу оторвать взгляд от маленького бугорка конфеты, перемещающегося то за одну щеку, то за другую. Вчера Брендон, заметив на себе мой пристальный взгляд, устроил из процесса поедания леденца целое шоу – он то облизывал его, то посасывал, пару раз даже сделал попытку надкусить – все это время не сводя с меня темных, лукавых глаз. Я крепче вцепился в подушку, стратегически лежащую на моих коленях, и с каменным лицом уставился в телевизор, понимая, что абсолютно не представляю, о чем были последние пятнадцать минут фильма. Слева раздался тихий смешок, но, может быть, мне просто показалось.

 

 

- Брендон, куда ты дел мой любимый шарф? – крикнул я, стараясь перекрыть шум воды в ванной. Сегодня мы ночуем в гостинице. Иногда так приятно почувствовать под собой не раскачивающуюся, прочно стоящую на полу кровать.

 

- Посмотри в моей сумке, кажется, я куда-то туда его запихал, - раздался чуть приглушенный голос из-за двери.

 

Ну конечно, я же прекрасно знаю, чем все заканчивается, когда доверяешь Брендону собрать сумки – половина нужных вещей остается забытыми, вторую половину практически нереально найти в глубине его безразмерного чемодана. Но все равно каждый раз соглашаюсь на его предложение помочь. Наверное, я слишком ленив и за это расплачиваюсь.

 

            Я вздохнул и принялся перекапывать содержимое сумки: футболки, джинсы, носки, белье… металлический блеск привлек мое внимание. Что за черт? Я глубже запихал руку, пока пальцы не сомкнулись вокруг прохладного металла, и резко дернул, извлекая на свет… наручники. Железные наручники с опушкой из черного меха, чтобы не ранить запястья того, кто в них закован, и связка с двумя крохотными ключиками. Как это вообще здесь оказалось? Точнее, зачем они Брендону? Я почувствовал, как кровь бешено застучала в висках. Я потряс головой, пытаясь избавиться от картинки, моментально нарисованной моим воображением: Брендон, с еще мокрыми после душа волосами, покрытым едва заметными капельками влаги телом, прикованный к кровати и выгибающийся навстречу моим ладоням. Черт.

 

            Когда спустя десять минут он вышел из ванной в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер, я лежал на своей кровати на животе, без особого интереса пролистывая какой-то журнал, валявшийся на прикроватной тумбочке. Брендон подошел к сумке и, склонившись над ней, углубился в поиски чистого белья. Он наклонился чуть ниже, пытаясь вытащить что-то с самого дна, полотенце с мягким шелестом соскользнуло с бедер на пол.

 

- Черт, – пробормотал он.

 

- Прикройся! – крикнул я в то же самое время. Теперь эротические кошмары с его участием будут вечно преследовать меня по ночам, я уверен. Как будто мне дневных переживаний мало.

 

Однако, вместо того, чтобы поднять полотенце и сделать, как ему было сказано, он выпрямился, повернулся ко мне вполоборота и, приподняв бровь, насмешливо спросил:

 

- А что, я тебя смущаю?

 

- Отвали. И оденься, - ответил я, пряча лицо в ладонях.

 

В ответ раздался смех Брендона и шорох ткани. Очевидно, он все-таки выполнил мое требование. Я так и не спросил, откуда у него наручники. Побоялся, что мое психическое здоровье, и так пошатнувшееся в последнее время, не выдержит его ответа.

 

 

            Мы снова фестивалим в номере Пита, и Брендон, обнаженный по пояс, лежит на барной стойке: сразу под ключицей блестят белые кристаллики соли, в ямочку, проявляющую при глубоком вдохе на шее, налита текила, в зубах зажата долька лайма. Алекс все-таки уговорил его на бадишоты. Скорее всего, немалую роль сыграла и выпитая им самим текила. Я наблюдаю, как Уилл наклоняется, слизывает соль, сразу за ней -текилу и под подбадривающие крики окружающих зубами забирает лайм. Я злобно сверлю его взглядом, поэтому не замечаю, как откуда-то сбоку подходит Пит и хлопает меня по плечу:

 

- Эй, Райан, твой следующий.

 

Я колеблюсь долю секунды, прежде чем кивнуть и подойти к барной стойке. Брендон мягко улыбается мне, пока я готовлю следующий шот. Я медленно слизываю соль с теплой кожи, затем текилу и прикасаюсь губами к лайму, но когда я легонько тяну за него зубами, Брендон его не отпускает. Для тех, кто никогда не пробовал этот алкогольный напиток, поясняю: он отвратителен на вкус, его просто невозможно употреблять без цитрусовых. Поэтому я перехватываю зубами лайм чуть ниже и тяну сильнее, как раз в этот момент Брендон языком проталкивает дольку мне в рот, облизав при этом мои губы. Залившись краской, я резко отдергиваюсь назад под дружный свист «болельщиков». Брендон тоже поднимается, медленно проводит языком по губам (на этот раз своим) и, улыбнувшись, сообщает, что это был последний раунд.

 

Весь оставшийся вечер я провожу, буквально приклеившись к боку Пита словно сиамский близнец, и всеми возможными способами избегаю Брендона. Потому что не уверен, что смогу удержать свои руки при себе и не изнасиловать его прямо тут, на кофейном столике, на глазах у толпы свидетелей.

 

 

            На следующий день я лежу на животе на диване в гостиной нашего гастрольного автобуса, прислушиваясь к ровному гулу мотора подо мной, и тихо страдаю. Вчерашняя пьянка закончилась тем, что я уснул на полу (даже не спрашивайте, как я там оказался) и проснулся сегодня утром с затекшей, абсолютно деревянной спиной, что и служит причиной моих нынешних мучений. Из кухни появляется Брендон, отпивающий из кружки горячий шоколад прямо на ходу, и, увидев меня, замирает.

 

- Что, совсем плохо? – голос полон искреннего сочувствия.

 

- М… - неопределенно мычу я в ответ, на большее просто нет сил.

 

- Не двигайся, я сейчас приду, - ха, как будто бы я могу куда-то сбежать в подобном состоянии.

 

Он возвращается через пару минут, держа в руках какую-то пластиковую бутылочку, и без какого-либо предупреждения верхом садится на мои бедра. Из моего горла вырывается мучительный стон боли.

 

- Тише, тише, сейчас будет лучше, - он осторожно, стараясь лишний раз не потревожить ноющую спину, приподнимает, а затем и вовсе снимает через голову мою футболку.

 

Брендон чуть стягивает вниз пижамные штаны, в которые я одет. Мой сердце пропускает удар, когда я слышу звук открывающейся пластикой крышки.

 

- Что ты делаешь? – в конце концов не выдерживаю я.

 

- Собираюсь размять тебе спину и намазать ее разогревающим маслом. Ты же завтра даже играть не сможешь в таком состоянии, – судя по звуку, он растирает в ладонях масло. По комнате разливается аромат спелой клубники.

 

Я насмешливо приподнимаю брови, хоть он этого, вероятно, и не видит:

 

- Клубничное, серьезно?

 

- Отвали, мне нравится, как оно пахнет, - с этими словами Брендон опускает руки мне на спину и осторожно нажимает, пытаясь прощупать, в каком состоянии мышцы. Я вскрикиваю от боли.

 

- Плохо дело, - даже не видя его лица, я могу сказать, что он хмурится, - так что не стесняйся кричать. Вообще-то, мне это даже нравится, - ухмыляясь, добавляет он.

 

- Я всегда подозревал, что в тебе есть садистские наклонности, - бормочу я, вдруг вспомнив о пушистых наручниках и очень стараясь не покраснеть. Но все же закусываю уголок подушки, на которой лежу, потому что знаю: сейчас будет очень больно.

 

Первые пятнадцать минут кажутся настоящим адом: мышцы отчаянно сопротивляются, никак не желая приобретать положенную им гибкость и пластичность. Я же приглушенно мычу в подушку сквозь сжатые зубы. Но Брендон действительно хороший массажист, у него просто идеальные для этого руки – сильные, но чуткие пальцы музыканта скользят по моей спине, тщательно разминая каждую вздувшуюся мышцу, разбивая каждый напряженный узелок и бугорок. В конце концов, мое тело сдается под его методичным напором, и процедура переходит из разряда пыток в категорию приятных. Весьма приятных. Запах клубники кружит голову, затягивает разум легким туманом.

 

Руки Брендона, надавливая, поднимаются от поясницы до самой шеи и остаются тут, поглаживая и разминая. У меня снова вырывается стон, успешно заглушенный подушкой, но на этот раз совсем не болезненный. «Боже, только не останавливайся» - единственная мысль, крутящаяся по кругу в моем одурманенном сознании. Но Брендон, кажется, и не думает прекращать сеанс – его ладони вновь соскальзывают на поясницу, мягко, но уверенно нажимая, словно рисуя большие круги и спирали. Я выгибаюсь в сладкой судороге, вжимаясь бедрами в диван, и рвано выдыхаю сквозь плотно стиснутые зубы. О Господи. Он еще некоторое время продолжает массировать мою спину, разгоняя последние остатки напряжения.

 

Минут через пять Брендон в последний раз проводит ладонями по моей коже, прежде чем подняться со словами:

 

- Вроде все. Теперь грудь. Переворачивайся.

 

- М… мне так хорошо, так удобно… лучше укрой меня чем-нибудь, - сонно возражаю я. Нет ни одного шанса, что он не заметит влажное пятно на моих штанах, так что я даже не рассматриваю вариант «перевернуться».

 

- Спасибо, - счастливо выдыхаю я, когда мое тело накрывает теплое одеяло.

 

- Спи, - шепчет он, и я чувствую, как его губы прикасаются к моему виску в мягком поцелуе, прежде чем я слышу шаги, удаляющиеся из гостиной. Он точно когда-нибудь окончательно сведет меня с ума.

 

 

            «Домашняя» вечеринка – это всегда здорово: много высокоградусных напитков, громкой музыки и не сдерживаемого никакими правилами приличия веселья. Можно не думать о том, стоит ли пить следующую дозу алкоголя или беспокоиться о том, где сегодня спать (всегда можно рухнуть на ближайший диван, зная, что никто возражать не будет). Не надо «держать лицо», можно действительно расслабиться и полностью спустить тормоза – ведь вокруг только друзья, и, чтобы ты не делал, это не появится завтра в газетах. Поэтому я пользуюсь моментом и просто наслаждаюсь жизнью, потягивая ром с колой и наблюдая за Брендоном, который о чем-то оживленно болтает с Патриком. Он периодически ловит на себе мой взгляд и мягко, почти интимно улыбается, покусывая соломинку своего коктейля, я в ответ салютую ему бокалом. Музыка меняется с какого клубного трека на «Gimme more» Бритни Спирс, и я начинаю невольно отбивать ритм пальцами по столешнице – люблю эту песню, даже не спрашивайте почему. Брендон словно из ниоткуда появляется рядом, ставит свой бокал на стол и, приобнимая меня за талию и чуть пьяно улыбаясь, спрашивает:

 

- Потанцуем?

 

 Рома в моей кровеносной системе как раз достаточно для того, чтобы заглушить голос разума, истошно вопящий «Нет! Нет! Нет! Плохая идея!», поэтому я, недолго думая, киваю и иду за Брендоном с самый центр танцующей, пульсирующей вместе с музыкой толпы. Он одной рукой цепляется за мою шею, другую опускает мне на бедро и, плотно прижавшись, начинает двигаться в такт. Мне не остается ничего иного, как сжать ладонями его бедра, чтобы проще было синхронизировать наши движения, и позволить ему делать с собой все, что взбредет в его хорошенькую голову. Мы двигаемся так, как я всегда мечтал танцевать с девчонкой в подростковом возрасте, но никогда не получал подобного шанса. Впрочем, я уверен, что Брендон в этом мастерстве даст фору любой из них. И где только этому мог научиться некогда скромный мормонский мальчик? Он поворачивается, не разрывая моих объятий и не отпуская моей шеи, прижимается взмокшим виском к моей щеке и выгибается всем телом, потеревшись об меня задницей. Он прекрасно чувствует, в каком я состоянии, уже нет смысла это отрицать, поэтому я, отбросив всякую застенчивость (я подумаю об этом завтра, и мне, наверное, будет стыдно) и пытаясь сохранить остатки самоконтроля, хрипло предупреждаю его:

 

- Не дразни.

 

Он снова оказывается лицом ко мне:

 

- Или что?

 

- Или я сейчас трахну тебя так, что ты неделю прямо ходить не сможешь.

 

Брендон лукаво улыбается.

 

- Да ну, - горячо шепчет он мне прямо в ухо, очерчивая костяшками пальцев ширинку моих джинсов, давно уже ставших невероятно тесными.

 

Я резко выдыхаю и грубо целую этот сладкий, порочный рот, сводивший меня с ума уже черт знает сколько времени. Пальцы Брендона зарываются в мои волосы, притягивая мою голову еще ближе, губы послушно раскрываются, отвечая на поцелуй с не меньшей страстью. Когда я забираюсь ладонями ему под рубашку, жадно впитывая ощущение мягкой, теплой кожи под ними, Брендон отстраняется, неровно дыша и глядя на меня абсолютно шальными глазами:

 

- Нет, не так, не здесь… пойдем… - он начинает быстро прокладывать путь сквозь толпу, так и не отпустив мою руку.

 

Дверь (первую попавшуюся по пути) мы, как оказалось, выбрали неудачно – она ведет в кабинет, в котором нет ни одной более-менее подходящей горизонтальной поверхности. Но нам к этому моменту уже все равно, главное, что здесь никого нет, и на двери есть отличный, надежный замок. Брендон разрывает поцелуй, стаскивает мою футболку через голову, толкает меня в кресло и верхом садиться на мои бедра – кажется, у него это вошло в привычку в последнее время,  но я и не думаю жаловаться, меня эта ситуация более чем устраивает. Я жадно впиваюсь губами ему в шею, в нежную, чувствительную кожу сразу под ухом, и чуть сжимаю зубы, через долю секунды зализывая укус – здесь останется большой, ярко-красный засос – метка, предупреждающая всех, что он мой (Господи, я хочу отметить каждый квадратный сантиметр этого великолепного тела), пока мои дрожащие руки пытаются справиться с пуговицами на его рубашке. Брендон нетерпеливо стонет и дергает за пряжку моего ремня, выдергивая его из петель и вслепую отбрасывая за кресло. Я снова прикасаюсь к уже чуть припухшим губам, спускаюсь дорожкой влажных поцелуев к ямочке над ключицей, оставляя здесь еще одну свою метку и судорожно пытаясь стянуть с него джинсы. У меня ничего не получается, пока он не поднимается и сам не снимает их вместе с бельем, затем спускает до щиколоток мои и снова забирается мне на колени, сжимая в руке два маленьких пакетика из фольги. Один из них он вкладывает мне в ладонь и, поцеловав в ухо, шепчет «Займись этим». Я разрываю упаковку с презервативом и делаю так, как он попросил. Вторым пакетиком, так заинтересовавшим меня, оказывается смазка. Я в некотором шоке смотрю на него:

 

- Ты всегда таскаешь это в кармане?

 

Брендон издает низкий, грудной смешок и быстро целует меня в губы.

 

- Ну, ты же когда-нибудь должен был не выдержать моего напора, так что я предпочел подготовиться заранее.

 

Мои глаза становятся в два раза шире.

 

- Так ты делал все это специально для меня? 

 

- Естественно, - пожимает плечами он.

 

У меня не хватает слов, чтобы выразить эмоции, переполняющие меня, поэтому я просто притягиваю его к себе и чувственно, нежно целую. Когда я чуть отстраняюсь, Брендон быстро улыбается мне и возвращается к прерванному занятию. Я наблюдаю, как он заводит свою руку за спину, и, кажется, перестаю дышать.

 

- Можно… могу я?..

 

Он стонет, уткнувшись лицом мне в шею.

 

- В следующий раз, Ри. Когда у нас будет большая кровать и много времени, я позволю тебе делать с собой все, что угодно.

 

Я снова впиваюсь в этот рот, не в силах удержаться. Черт, если он не поторопится, мне даже не понадобится его помощь. Наконец, Брендон чуть приподнимается, передвигается, и плавным, скользящим движением снова опускается на меня, чуть морщась от непривычного ощущения. О боже… Горячо, тесно и безумно хорошо. Я кладу руки ему на бедра, и он начинает плавно двигаться, с каждым разом увеличивая амплитуду. Я не могу прекратить шептать ему в губы разные нежные глупости, а он лишь стонет, до боли сжимая мои плечи пальцами. Я уверен, от них после останутся четкие следы, но я совсем не против, потому что также как он принадлежит мне, я принадлежу ему. И пусть все об этом знают. 

 

            Пятнадцать минут спустя мы все также сидим в этом кресле: он – расслабленно прижавшись ко мне всем телом, обняв руками за шею и уткнувшись носом куда-то в мою правую ключицу, я – положив одну руку ему на спину, второй лениво перебирая темные, влажные от пота пряди и оставляя крошечные поцелуи на всем, что оказывается под моими губами. В голове неожиданно всплывает вопрос, который мучает меня столько времени:

 

- Брен, могу я задать тебе вопрос несколько личного характера?

 

- Ммм… - я кожей чувствую легкую вибрацию звука.

 

- Помнишь, мы останавливались как-то в отеле, и я искал в твоей сумке свой шарф… Короче, зачем тебе меховые наручники?

 

Брендон смеется и поднимает голову.

 

- Мне их как-то подарил Беккет. Видно, смутить хотел, да не получилось. С тех пор они так и валяются в сумке, потому что я не знаю, что с ними делать. Впрочем… если ты хочешь, мы можем найти им более интересное применение, - в темных глазах снова появляется шальной огонек.

 

 Я нервно сглатываю.

 

- Я тебе сегодня уже говорил, как я тебя люблю?