И когда город спит и никто не слышит, а под небом висит колдовской дымок, мы идём с ним гулять по осенним крышам... мой безумный бес, мой печальный бог; он теперь молчит и всё смотрит мимо, спотыкается, хлопает в две руки, и становится прошлое неотделимо от растянутой в небе цветной дуги. А закончатся крыши - начнётся небо, шаг вперёд - по воздушнейшей из дорог... он по-прежнему путает осень и лето, мой безумный бес, мой печальный бог, и неважно, что реки уже тягучи, что листва угасает, как луч в ночи; всё легко изменить, подвернулся бы случай, но пока только голос чужой кричит. И горчит рассвет, и сплетают мысли из невидимых нитей тугой клубок; он, наверное, был бы к святым причислен, тот безумный бес и печальный бог, только святость - так скучно и даже глупо (так он мне говорил и смеялся сам - "не заменят небесные эти трубы голубые, как дальняя даль, глаза").

мы стоим и молчим на пороге дома - этот дом без полов, потолков и лиц. всё другое - но вроде бы всё знакомо: та же замкнутость в мире, где нет границ. он садится на облако и наудачу сыпет радугой вниз со своих небес. а для неба всё это ничто не значит:
он лишь прячет лицо и незримо плачет,
мой безумный бог, мой печальный бес.

[500x326]