Мы не были с тобой знакомы - Перемещались в разных сферах Актер, поэт, любимец, бард в законе, Я, с камерами на пленерах. Мой слух воспитан по-старинке: вокал, романс – так получилось. Есть фонотека классики в пластинках, и есть твоя – магнитной ленты ось.
И все-таки, тебя я знал. У нас был общий друг. Тебя боготворя, он пленки получал, и хриплый голос твой наш будоражил круг. Давно хочу тебя спросить… Простой, смешной вопрос: не об игле и жажде выпить, скажи мне, что стряслось?
Ты для кого стихи писал? Друзьям застолья, в Париж колдунье, элите театральной…, в зал? Или тащил, как взяток в улей? Вот говорят, умом нельзя! А ты сумел. Потрафил всем: где резким пеньем, где текстом песен одолел, где помогли тебе гоненья.
Признаюсь, что в открытости твоей я постоянно вижу бегство и от толпы и от друзей. Один. И в этом нет кокетства. Быть может только у нее ты находил души отраду, а неизбежности разлуки острие и творчество все время рядом.
Прошу, скажи, как было дело, откуда это все взялось? Закрыл глаза, и прилетело, или хотелось и смоглось? Слова простые, как шары ложатся точно в цель, и дерзкий голоса надрыв сильней чем винный хмель.
И кто бы ни был я, сейчас я пленник этой песни. Два-три аккорда без прикрас, на стих давно известный. Когда эфир тебе открыли, ты захотел придти ко мне концертом без купюр, в квартиру и я ответ ищу в ТВ…
На сцене, на экране и с гитарой, ты трижды три всегда другой, и поиски мои бездарны, когда бутыль с простой водой. Наполним водкой по стакану. Не будем врать, ты не ханжа. Но не от этого я пьяный, а кое-что сейчас узнал.
Мне кажется, ночной порой, когда ты бредил новой песней, ты знал, что я всегда с тобой, ты мне писал. Я жаждал вести. Я понял: главное, работа была тебе важней всего. Ты не жалел ни сил, ни пота, и ни здоровья своего.
Писал и пел себе, вполсилы. Чтоб никому не помешать. Но завтра, нервно и красиво тебя с гитарой не унять! И хоть другие времена настали, и мы совсем другими стали, но хриплый голос твой с экрана, меня влечет, как зов шамана.