Сегодня начался месяц кислев. Завтра на утренней молитве будет "Халель". Вчера был день рождения Кости - 41. Скоро, даст Б-г, день рождения Иоськи - 15, И опять, если Б-г даст, мой - 70! Не верится. Это интересно. Делаю себе подарок - издаю книгу, которая залежалась с 1986 года. Тогда я отдал рукопись в журнал "Урал". Отзывы рядовых сотрудников были пристойные. Конечно рукопись нуждалась в редактуре. Но они показали мне записку главного редактора, с мотивацией отказа публиковать. Близко к тексту: - автор демонстрирует свое положительное отношение к арестантам, и негативное к их охране. Повесть называется: "Сизо №1" . С тех пор к повести добавилось несколько рассказов, а другие отпочковались от нее, став приложением, как написанные непосредственно в Сизо №1.
Вчера получил гранки, а сегодгя отдал их корректору для окончательной правки. Очень интересно, как ее примут те, кто еще не читал. Ее, конечно, читали все мои друзья сразу после написания, теперь уже больше 25 лет назад. И я помню их реакцию. Теперь мне интересно что скажут по прошествии этого времени новые друзья. Очень интересно! Для большей интриги я пригласил проиллюстрировать книгу Володю Зухина. Мы дружны со скульптором. Он кроме того, интересный художник. А тут выступил как исследователь возможностей компьютерного рисунка. Я дам несколько его картинок к Сизо"1, и маленький отрывочек.
[449x286]
Весна

Между тем, наступила весна. На склоне крыши, что прямо напротив нашего окна, снег совсем растаял и от кровли поднимался пар. Образовавшиеся лужицы стали местом водопоя нескольких голубей, прилетевших сюда на свои гулькающие хороводы. Если изловчиться при замахе, так, чтобы не задеть переднюю решетку, ту, что у нас прямо перед носом, корка чёрного тюремного хлеба долетает до противоположного корпуса и тогда у птиц начинается пир. Корка попадает на тот участок крыши, по которому вода во время дождя скатывается в тюремный двор, это что-то вроде широкого желоба, по которому от каждого касания клюва хлеб скатывается всё ниже и ниже, пока не задержавшись на мгновение у самого края, падает вниз. Солнце теперь не достигало противоположной стены камеры, а прочертив короткую дугу по стене, полу, снова по стене, скрывалось за высокой крышей справа от нашего окна, уходило к западу. Зато оно стало теплее, так что мы, сняв с себя маечки, ловили его лучи сквозь решетку, пытаясь, если не загореть, то хоть насладиться иллюзией. В волчок постоянно заглядывала дежурная ментовка, и, думая, что мы работаем на конях, или действуя по инструкции, ограничивающей для нас поток солнечной радиации, орала диким голосом:
- А ну от окна быстро...(далее ненорматив)!
В хату, однако, не входила; тоже, наверное, по инструкции. Кстати о женщинах, работающих в тюрьме. Они совсем другие, такие, что к слабому полу можно отнести с большой натяжкой. Какие-то фурии, гарпии что ли. Ну, с мужиками, там работающими, понятно. Обременённые комплексом неполноценности, они нашли выход в легко доступном превосходстве стражника над арестантом, когда у первого в руках все права над вторым. Но женщина, по природе своей призванная к состраданию, милосердию?
Когда меня вели на 201 для ознакомления с делом, прежде чем я попал в комнату, где меня ждала следователь, пришлось немного посидеть в специально созданных для этого малюсеньких пеналах. Камера на одного, даже есть место для сидения. Всё бы хорошо, да набивают туда человек пять-шесть, так что душновато становится. Особенно, если народ курит, а ты со своим неисправным моторчиком дышишь всем этим. На первом пути я так надышался, что глаза из орбит полезли. Когда повели обратно - снова суют в такую же. Прошу:
- Девушка, не подсаживайте никого, сердце болит, не хочу глотать дым.
Если вы думаете, что со мной стали вступать в переговоры или хоть услышали эту, считаю наискромнейшую просьбу, спасибо вам, вы - отзывчивы. При этом не забывайте, что всё это происходит в следственном изоляторе, где содержатся не преступники. Закон определяет, что становится преступником, то есть начинает так официально именоваться тот, кто уже осуждён и признан судом виновным в нарушении закона. А до этого вы не лишены обычных человеческих прав, считаетесь обвиняемым, что не исключает оправдания на суде и освобождение из-под стражи. Таким образом, юридически вас совсем не обязательно травить, унижать, оскорблять.
Надеюсь, вместе со мной и вам теперь уже понятно, что это чисто умозрительные рассуждения.

Однажды, перед тем как устроиться на ночь, я совершал обычную для тюремных условий процедуру. Встав на шконку, чтобы быть поближе к лампочке и лучше видеть, занимался поиском и уничтожением бельевых вшей. Их, знаете, лучше убить, прежде чем они начнут вас кушать. При этом забыл попросить Валеру, того, что с Сортировки, заслонить волчок. И надо же, принесло фурию как раз в тот самый момент, когда я в совершенно естественном виде во весь рост стоял и искал в трусах. Господи, сколько там за дверью было радости и веселья! Какое счастье, сам того не желая, доставил я нашей замечательной надсмотрщице! Да, на здоровье – кушай, добра не жалко!

[470x281]