Он привел скрипичного мастера в комнату, где были собраны все его лучшие инструменты и те, что он купил задорого, ибо они прельстили его. От огромных, как корабль под парусами, до до крохотных, как драгоценное украшение, виол, от охотничьих рогов, выложенных серебром, до тростниковых дудочек - музыка охот и свадеб, моря и пастбища скопилась и отстоялась в комнате, как неяркий сентябрьский свет. Не вторгаясь, не навязывая себя, не потрясая - вот музыка, сказал он, - цветет, когда на нее не смотрят, лучась, как цветок, из сердцевины, и разворачивает не торопясь все свои лепестки без сожаления о том, что их не больше. Она не льнет и не душит - о ней забываешь, в ней дышишь. Холодом, легким ветром - я ведь годы провел в дороге... Помнишь наши уроки латыни, наших кроликов и ящериц, кусты смородины и реку сразу за садом дубильщика - сколько лет ты о них не вспоминал? Сколько лет не звучали эти инструменты, а музыки оттого не убыло...