Я мог принять Иисуса как мученика, олицетворение самопожертсвования и божественного учителя, но не как самого совершенного из всех когда-либо рожденных людей. Его смерть на кресте стала великим примером для всего мира, но в то, что в ней заключалась некая таинственная или чудесная сила, мое сердце верить отказывалось.Благочестивая жизнь христиан не дала мне ничего такого, что не смогли бы дать жизни людей жругой веры.
В других жизнях я видел точно такое же преобразование, о котором слышал от христиан. В филосовском смысле, в принципах христианства нет ничего выдающегося. Что же касается самопожертвования, то мне казалось, что индуисты здесь далеко превзошли христиан.Для меня было невозможно считать христианство совершенной или величайшей из всех религий."
От себя могу сказать, что я очень люблю Христа. И та энергия любви, которая от него исходит, когда я обращаюсь к нему особенная...Но я не воспринимаю Христа как идол, как обьект для постоянного поклонения. Он кажется мне очень близким, родным, тем кто всегда рядом и поддерживает любовью и нежностью, гладя по голове...Я не понимаю поклонения в церкви Христу, распятому на кресте. Я понимаю его жертву, но я больше люблю медитировать на изображения живого Христа, где он протягивает ко мне руки, зовя к себе, открываясь и приветствуя, когда от него исходит свет, а не муки...И иногда мне так хочется увидеться с ним, дотронуться до него, поговорить. Но не в церкви.Встречи с Христом я представляю себе вовсе не так. А где-то на лесной поляне, среди мягкой травы, освещенный лучами весеннего света он будет ждать меня...