и потом две недели худеешь сердцем, пытаешься в message кому-то вспомнить, как было хорошо вчера. вчера в 16 лет.(с)


я не знаю кто она такая, и не знаю откуда она взялась, но её мысли, строчки и голос, до мурашек, дрожи и слез. спасибо. если бы у меня была шляпа, я бы сняла её перед вами

***
господи, господи, кто-нибудь есть ведь на проводе?
ладно, не надо чудес, пусть все будет как прошлое:
осень, холодные завтраки в суетном городе,
наши прогулки, простое, смешное, хорошее...(с)

плачут парикмахерские и я. по тебе, по тебе.
каждому кажется,что его боль сильнее, синее,
банальнее
неба, чем в глазах, не бывает. когда кричишь слова
с мягким знаком, то незаметно, как мало в них кальция,
тсс - волнообразно твердили пальцы, заткниииись - твердели зрачки
твои под техно, а я была еще хуже, уже, мягче под сироп синяков.
после снов на теле снова осень.
и складываются в боль ноли, и лбом в стенку твоего сердца,
дотрагивался через футболку, вот и не отстирываются
теперь раздетые ветром глаза, трепетные, детские, солёные.
приватные письма расплавились в прикроватные, распишись
простывшим почерком проспектов на обесточенной ключице города ,
невесомостью в висках выстони меня, выстынь из меня.
скоро зима, и улицы-шрамы забинтуют снегом. забудут твои вывихи,
которых больше, чем выдохов, чем выходов из метро. не тронь,
всё хотела выключить эти раскричавшиеся воспоминания, встряхнуть
туман за впалые плечи, придавить рассвет за румяные ямочки щек,
зашить море за слюни прибоя у ног. громко разреветься утром, увидев
наболевшее т на белой бумаге. худое ы.(c) para-mi


***
если бы меня спросили про дыхание, я бы промолчала
и нарисовала пунктир. слышно песни, от которых тошнит,
слышно людей, которые слушают песни, а потом их тошнит
друг от друга. сны застревают в дёснах, а потом всё равно
просыпаешься. минус одиннадцать - и ветер пьет смс-ки из пальцев.
минус одиннадцать - и ты можешь видеть поцелуи на запрокинутом лице города.
а может, не можешь. а может, и не поцелуи. своими красивыми нудными
словами не смогла сказать важное - эту боль не слышно.
беззвучные внутренности.
дождь шил косыми стежками пеленки новорожденным окнам.
полциферблата до тебя я хотела домой, засыпала с сырыми волосами,
чтобы отвлечь внимание и незаметно спрятать сырые глаза в подушку.
приехала в твой город, чтобы перестать улыбаться избито, стереть
эти сильные пятна от кофе. одна девочка пыталась изменить жизнь.
один мальчик не пытался и изменял ей.
люди расстаются, а потом ждут, кто закричит первый.
дождь разбил себе голову о щеки машин,так нелепо. такое не-лето.
бесконечные шарфы, конченные чувства,
короткие лав стори, возьми линейку.
минус одиннадцать - и хочется опрокинуть за окно все эти улыбки.
но по-прежнему просто надавливаешь на сердце,ну заткнись же.
а ты только попробуй эти веселые карие глаза.
они обязательно окажутся горькими. и какого черта,
они же минуту назад смели смеяться?! телефон расплакался звонком.
ребенок на нг надел кислородную маску и расплакался. это тоже полифония.
если бы меня спросили про дыхание,я бы поставила прочерк.
а все бы думали,что это пунктир.(c) para-mi


***
Здравствуй, небо.
теперь, наверное, так модно - уставать улыбаться,
носить коричневые угги, любить худеньких девочек.
ни одного пропущенного звонка и вообще звонка - это ты.
у меня все хорошо. это так говорят, чтобы не говорить.
а у тебя? - это так спрашивают, а потом не читают ответ.
здравствуй, небо.
мне бы только достать холодными руками
до синих пятен на твоем лице, и тогда, может, перестану
стонать в стену, повторять вторники. теперь так модно -
докапываться до тебя, ковырять больные белые глаза.
все розовощекие мечты свихнулись от горя, город больше
не видел нечаянных детских глаз. да, я не ангел, ты не ангел,
все мы не ангел. то ли поручни неудобные, то ли руки не те.
боюсь одна, бьюсь, но никак не могу набрать в рот слова,
наврать губами про косинусы, нацарапанные внутри.
выборочная память не умеет выбирать. я так решила сегодня утром.
трогательные люди иногда даже трогали за ладонь, просили не дышать на сердце
и вообще не дышать... во сне искала четыре буквы, мама.
слышала,как луна мечтала быть худенькой, а они ей все: "полная","полная".
здравствуй, небо.
как много таких привет,на которое хочется ответить пока.
все по-прежнему: яхорошоаты, утро так и не научилось рано просыпаться,
мальчики любят все тех же худеньких девочек. их легко сломать, опустить в чай.
лучше уйти по-английски,когда без слов. чем по-русски, на хуй.
нет,не понимаете. вы же не простужены.(c) para-mi


***
эта осень под тихими глазами похожа на слово очень,
на голос за двадцать пятым кадром. пора на пары, убегаешь.
все хотят написать тебе что-нибудь в нёбо, но слова давно
устали уже, достали, остекленели и стекли, истекли чем-то бьющимся.
только улыбаемся правой скобкой, больше ничего личного и лишнего.
и кто-то отрывает чувства, как пластырь. зажило и ладно. ничего, что
прохладно в запястье и телефон не ловит. стираешь с лица какой-то
чужой дождь, а все смотрят так, будто ни у одного ребенка не было
ДЦП со смеющимися кровью коленками. и каждый сентябрь это чувство.
разговор, в котором напрягаются связки. и отношения. по-прежнему
сухие губы на фотографиях. стоны в разные стороны. провода больше
не провожают домой, сколько можно бояться, мм? новая нежность, не знаю,
какая по счету. торопила и пила, подбирала слова, чтобы рассказать ему
о выжженных пробках глаз и нуклеиновых кислотах. не могла решить,что важнее.
трамваи бежали за ней, просили не то прощения, не то прощания.а кто-то
не успевал выучить английский за пять минут перемены, это, конечно, больнее,
чем быстрая судорога дней.худая талия и закоченевшие звезды.вот и вся романтика
болевого шока. каждую истерику я посвящаю тебе, дорогой. замученное небо
покалечилось, пока лечилось. осень под тихими глазами ни о чем не рассказывает.
ты за чаем, а я не знаю, зачем я.(c) para-mi


***
Пока все стояли в очереди за счастьем,
он сидел на бордюре и кормил церковным хлебом птиц.
(с)

Девочка, просыпаясь утром, уже не казалась такой
красивой, губы пахли стаканом дешевого джин-тоника,
а шикарные волосы обещали тусклые вечера и вчера,
людей, которым их одежда дороже, чем ты сам.
Осень не умеет разлетаться белыми комочками
голубей, как только подходишь близко. я проверяла.
только жжет горло, как будто кушаешь песок, зачерпывая
горстями. подсела на тебя и больше не просыпалась.
девочки не могли мне простить,что я нравилась,а они нет.
а у меня когда-то тоже были распахнутые глаза, которыми
я слушала дождь.а у меня когда-то тоже было хорошо и негрустно.
но потом стали писать письма на другие адреса, расстреляли губы
рассветами. ты был с ней, а наречия с "не". жутко от промежутков.
и никого не касается, что я тебя уже не касаюсь. печаль носит мой
свитер и пытается пить электричество. потому что алкогольно больно.
и долбаная зима чужих взглядов, когда на улице сентябрь. Дно дней.
Лучшие моменты приклеены "Моментом" к стене. попробуй, оторви
вместе с обоями кожи. чувствуешь, это мокрые карнизы моей шеи.
чувствуешь, хрустнули хрустальные ветки метро. астма розовых, разовых
губ, а я закидываюсь болью в твоем почерке - и в постель. девочка на
утро некрасивая, некрасивая, а я... знаю, что такое воспоминания.
это где-то в позвоночнике, когда никто не звонит. это ловить ртом
стоны из телека. ники клиник и трава, которой травмируют любовь.
полоскало лаской. без ног и "но". я вспоминала, что такое воспоминания.
хотела заплакать, да вспомнила про нарощенные ресницы.
теперь слезятся лишь звезды.(c) para-mi


***
-Знаете, Джоил, волшебство уходит.
(с)

не отпускай меня, - говорил август. и мне уже было
тихо похуй, и ты, всегда заботливый, уже не спрашивал,
холодно ли мне. поцелуи нежных каблуков в дебильный
асфальт, сгоряча и так сильно, что лужи ложились в глаза.
кто бы мог подумать,что у широкой улицы узкие джинсы и
под ребрами поребриков сердце, как из старых газет, настоящее.
серая кожа, и ты объясняешь её колесами и колесами машин.
а если спрашивают обо мне - то сложным характером, звездами,
возрастом, психологией, матом. пустым местом вместо меня.
и только я знаю про Олю и что у такой любви
не нашлось ни одной приличной рифмы.
линии жизни упали на ладонь, придавили. вчера и вечера,
сложенные вчетверо. последние сантиметры крыши обычно
самые сентиментальные, и хочется вцеловать свои сказанные
синяки слов обратно и смотреть на сказочные трамваи с искри-
влением позвоночника. губы никогда не были в Праге, прыгали,
косили под букву "о" и носили красное. в бутиках на них странно
косились клевые левые люди. этот голос до царапин
на спинах и стенах, на каждом ах. больно только от
жженных спичек в никогда не курившем. а не оттого,
что ты пришел и ничего не пришло.(c) para-mi


***
я терпела - все глаза казались твоими, серыми. в телеке
уже пришло лето с распущенными волосами, загорелым телом,
зрачками, как после удара бампером. и так всегда в июле -
для каждого своя ьнесо. низенькая перегородка в сердце,
послушном, ласковом, слышно, как кричат с обеих сторон.
отдать бы все это золото на пальцах за твой засмеявшийся рот,
за то, чтобы сильно любил, а потом не отстирывалось.
мне бы без бы, а то стану старше и станет страшно - возьму
и забью на март, не понравлюсь его родителям, выпаду из джинс,
из жизни. знаешь, между нами шумно: пьянки каждый вечер, друзья,
эпитеты на ты, на и дальше. еще и этот сервер
с гнилой черникой черновиков.
сижу на кухне, чтобы один ты не понял, как тяжело ложится
в легкие синий воздух, как скучно
между моим и твоим пониманием зимнего окна.
анютины глазки, светлые, нежные - это круто, конечно, но
потом захотелось не мечты, а что-то живое под собой.
все, что было, было сильным. улыбалась так, что рвались губы,
падали падежи, снежинки на волосах вокзалов затаились, не таяли.
слова задевают больше, чем руки между коленями.
кто-то до меня уже поговорил с тобой этими разговорами, книгами,
фильмами, планами на завтра. давай поговорим о не о чем?
да, я ненавижу то,что пишу. а потом пишу еще.(c) para-mi


***
Сигареты "More" не похожи на море. да и на сигареты,
если честно. улицы торгуют снегом, который не тает.
я была такая бледная. спрашивала, как у тебя дела.
а потом неуместные плечи тряслись всю зиму.
неправильно произносишь прошлое. надо "прошло.еееееее".
и скорее натянуть на ладони лицо, лишь бы не заметили,
как красиво оборвались струны скул. какой почерк на щеках ужасный,
неразборчивый, не двойка, не надо. раньше так пачкали только страницы.
простой карандаш пустых глаз. заливаю туда биксенон,чтобы больше
ни один ублюдок не наступил на белые кроссовки, не спросил, о чем ты.
небо кричит, как бьют белые тарелки отчаявшиеся одинокие люди,
чтобы просто что-то услышать посреди этой тишины. минуты мимо.
кто-то брал накипь губ и не мог понять, где же всё то, что я видел в тебе.
мы пропадали и падали вместе со снегом,
автозагар больше не помогал глазам
быть ровными, тихими, карими.
поцелуи сонной артерии частые, чистые, поперек дверей.
идешь и понимаешь, что тебе в другую сторону. а тот, кто рядом, не подходит к цвету твоей сумочки. пробоины в прибое, в стеночках ванны, тебе не понять,
понимаешь?(c) para-mi


***
одиночество
это когда я звоню тебе заполночь
и читаю чужие стихи под твое молчание
(с)

Плеснула в небо чаем. Обожглась.
Я сказала воде в ванне:"Давай как-нибудь без истерик" -
как ты мне тогда. она не обиделась, не стала холоднее.
только потолок у соседей снизу заплакал. так тихо, что
первые семнадцать лет никто не слышал, как по перилам
текли вывихнутые руки. слова в подъездах тоже мечтали
напиться влажным воздухом и хрипло шагнуть. либо с губ,
либо с восьмого, лишь бы не ошибиться хромым подоконником.
бей так,чтобы потом все швы на внутренней стороне лица, ладно?
расставались и думали, что будет слабее и легче без этих
ниток в зашитом горле. твое дыхание, увезенное на "скорой".
мои губы, которые я смывала вместе с помадой перед сном.
просила не путать кожу с тональником, меня - с ней.
расставались и снова звонили, душили улыбкой сигареты,
и каждое "привет" вымученное, вырезанное по трафарету,
прожигало на разжавшейся ладони пятна. промахнулись
ресницами. в телефоне кто-то долго и тихо просил понять.
так тихо, что я больше не поправлюсь.
сначала мы говорим:"как всегда".
а потом:"как раньше".
я не знаю, кто кого не уберёг.(c) para-mi


***
Дыхание сбило машиной, стянуло обручами обочины.
ты тоже помнишь, как под капельницей рвались руки,
как просыпались и жгли йодом остатки дней, расплачивались
простудой за короткое замыкание губ. помада въедалась
в одежду, а я будто не замечала, что каждый день ты
приносишь мне чужие поцелуи на ткани. ты так выживал,да?
а меня потом успокаивали ванные, ватные и диваны.
я теперь хромаю руками.
разрывы распухших губ в снежинках талька, пахнет инеем
и именем в телефонной книге неровно срезанных запястий.
следы от шариковой ручки кровоточат. никто и не заметил,
как вымокла пустая бумага глаз, как один из двух перестал
быть нужным. солнце согреет другую сторону земного шара,
а потом сразу вернется, будет дышать в затылки подоконников,
жалеть частицу "не", опередившую чье-то "люблю". кома комнат.
слишком взрослый выдох в грудной клетке тетради, береги себя.
уже не руки по швам, а швы по рукам. но то все равно береги.
залы ожидания больше никого не ждут, впали бетонными глазами.
я буду любить тебя, пока ты не остановишь.
бей.(c) para-mi


***
Я ела успокоительное с края ванны, в капиллярных трубках
постепенно затихали гудки. полоскала грудную клетку
запахом сакуры и струйками крови,смотрела с фотографий и не улыбалась.
слизывала помаду с заезженных пластинок губ, просила родителей
развестись и не делать из этого трагедию, не идти дождем
по позвоночнику. боль притихнет,и кто-то снова сможет говорить.
"Знаешь, мне так хорошо с тобой. Это как солнце
в ноябрьские дни. У нас очень грустные ноябри."
меня вскрывает твоя забота.смех женщины с нетронутыми венами
и ласка с аукциона.а иногда можно делать мне больно,понимаешь?
и вынимать запястья из капельниц.оставлять засосы полотенцем,
подставлять мягкую бумагу кожи под поцелуи грустных гематом.
у меня иногда появляется чувство смятого платья.комка в горле.
и хочется рассказывать помехами на кардиомониторе,как важно верить.
как красива сигаретная ломка двухнедельной давности.
глубоко дышит во сне июнь.
мне можно делать больно,понимаешь?..
чтобы я снова начинала писать красивые слова на бедрах.
чтобы я доживала до утра после второго куплета.
не хватило вина.не хватило полотенца.
и кто-то подкорректировал швы клеем. чтобы не расползались
тушью глаза,набитые ветром. чтобы еще можно было подышать.

у девушек с длинными волосами в глазах собачья верность.(c) para-mi


***
Помнить - это не чувство, нет. всего лишь привкус.
Привкус разбитых, выношенных губ, на которых
так детско, так пронзительно застывал татуаж
побледневших синяками зим,однокомнатных квартир,
деревянных улыбок,готовых выброситься в окно.
так много несказанного синего цвета, так много
несобранных игрушек. не успели? выпустили цветы
из рук, оставили медвежат на полках, бросили
под диваном чужие щеки с привкусом хромого
понимания. папа всегда говорил, что не любит детей.
мама плакала на кухне, затыкая в себе боль, чтоб
ребенок не услышал, что не нужен, не скатился
по стеночкам, не запнулся каблучками о крошечное сердце.

мне семнадцать.
я простила даже прохожих, опечатками рук скользивших
вдоль надтреснутых пальцев. они так искренне говорили,
что я нужна. а потом взяли и прошли. прошили. выжгли.
я простила друзей, которые не оставили номер телефона
и будто бы забыли позвонить. я простила, правда простила,
запечатала переломанными пальцами в губы, закрепила
синими и красными заколочками по волосам, нарисовала на стекле,
жила,как устанавливала программы. "далее,далее,готово".
только пробки перегорели, а духи не кончаются.
и снова пахнет болью от Нины Ричи. привкусом перезрелой вишни,
забывшимися скандалами в бездыханных переулках.
я простила даже вывихи и бинты, преставшие казаться метафорой,
даже кожу, въевшуюся отчаяньем пудры, невыносимым
карим взглядом тонального крема. подвалы соседнего.
дак что там,мои губы? ах,да. они растекаются и сейчас,
кривятся розовыми полосочками, портят белую бумагу,
коверкают воздух, пересекаются, контура нет. пятнышки.
пятнышки вместо губ. и насильственные улыбки, скрипучие,чужие.
застывшие детством в подушку.смайлы-смайлы.девочки-припевочки.
на них не хватает кисточки. потому что слишком много зимы.
слишком много детства, оставленного пятнами на простыни.
слишком много песочных трещинок, раненых припевов на шее.
грубые кусочки незалеченных чувств.
помнить - это привкус. когда в шесть лет понимаешь,
что ты не нужна.
и винишь себя,
стирая с тусклых ладошек
грубоватые родительские поцелуи,
понимая, что на все чувства
не хватит ластика.(c) para-mi


***
не поверишь, я никак не могу понять, как дышат в этом городе.
кто-то написал, что винил оставил пластинку царапаться лицом,
обвинил в том, что вскрытыми глазами до сих пор можно плакать и лакать.
а когда ресницы текут из-под ватки век, можно говорить всем, что живешь.
только бы не объяснять, почему я всегда говорю в нос, в рот и неправду.
неужели не жили все эти песни, которым бы лучше молчать? обещаю себе
простуду от поцелуев и взрослые руки на память, обещаю тебе не плакать.
но что-то все равно льется, только там, внутри, где вмятины мятой памяти
продают зиму на счет раз, два и четыре. такие долгие шрамы на деревьях.
ночные sms - потребность в тепле, не более. а письма бросаются с
пальцев на листы - это то же самое, как немножко падать из окна, чтобы
хоть кто-то узнал, что девушка с синяками у синих глаз жила на восьмом.
не поверишь, я никак не могу понять, почему в алфавите есть я, а ты нет.
этот город так красиво смеется. вокруг рта опухший серый цвет и впадины.
наверное, меня долго и грубо били о том, что вся любовь в мире - послешоковая.
люди в автобусах слышат, как я думаю о тебе.(c) para-mi


***
- я снова влюбилась в твой голос, заткнись.

я никакая, я жду трамвая. и сердце палёное не бьётся, даже когда падает.
и сколько же еще нас таких, примерзших к остановкам, сонорных,
не случившихся под тире и титры, под протяженность поцелуев между этажами, под заваленные зачеты. задыхающиеся рты, уткнувшиеся в задыхающиеся сигареты. ты,
затихающее не во мне, не в овале Летнего сада, а у нее волосы, знаешь, волосы - как кавычки - цитируют лицо. самое главное, говорят, правильно поставить язык,но ведь ты больше не моё твёрдое нёбо, и с этим ничего не сделаешь, не переплачешь самый осенний дождь, бьющий в желтую куртку. дым выел легкие, не оставил, но любишь
даже на фильтре губы его, встаешь в семь, мучаешь мышцы улыбки, сокращаешься, как самая обычная дробь, длишься и длишься в эти смеющиеся снимки, в надорванный воздух, простуду
"прости" воздушно-капельную, но как, как, если ждала так, лизала лезвиями ладони, пульс в минус и
что-то там еще. ну, как у всех. через раскинутые бёдра набережной кто-то уносит твое дыхание. сколько нас таких,
примерзших друг к другу, замолчавших, которым при прощании хочется вбить одну руку в другую, только бы не отпускать, не опускать веки до бездорожья в памяти, до камней,
дефектов картавого на октавы ноября. паузами зажатое сердце в самую середину мегаполиса,
но поздно уже западать на каждое запястье -
они так и будут, эти хистори, от которых ори-не ори, всё больно.
Димка, Дима, Димочка, и эти глаза чуть покрепче держат, чем предыдущие.
сколько нас таких, обмотанных матами по самую шею,
шероховатых в судорогах трамваев, облезающих слоями слов, которые не получается сказать.
напои меня уже, черт возьми, если напеть не очень-то получается.
да, я не Вера Полозкова и не Наташа Водянова - я каждое утро не нахожу,
куда деть себя, что надеть.(c) para-mi


***
я, конечно, не жалуюсь, но феи сломали фен.
ты сломал себе нервы, пальцы взяли сигарету и сломались.
потом еще одну. детство не любило манную кашу,
а потом повзрослело. истерики в коротких гудках,
в коротких губах, в коротких юбках.
из всей этой жизни мне запомнились
только губы в помаде. в подъезде было больно и грязно на полу.
в детском саду воспитательница просила:"давайте послушаем тишину".
и мы слушали. и ничего.и почему-то тихо. и только дома мне
рассказали, что она немая. было жаль ее. и тех детей, которые
все еще чего-то ждут. я не будущее - это тебе на будущее.
когда в глазах минус семь - за окном в два раза меньше градусов.
"я в тебя вцелую сквозь туманы Лондона
огненные губы фонарей," -
мы собираем друг другу все слова, которые до сердца
достают. и если ты будешь любить кого-то после меня,
тебе нечего будет писать в утренних смс. плохо понимаю,
что плохо. аллергия на каждое алло, каждый день, каждые джинсы
на размер меньше. сердце - моя пауза между ребрами, а люди
загоняются из-за пауз в разговоре. письмо не доходит до тебя.
до тебя не доходит, что нормально все,
ничего не болит, кроме головы. пофиг, летала ли ты во сне.
могла ли потом встать с кровати - рассвет врет
чувственным ртом, что не придет.
на каком-то лице две точки, тире, скобка.
ты же хотел, чтобы я улыбалась.
на.(c) para-mi


***
ты мне уже больше не снишься. солёный привкус на губах-бах.
увидимся, когда я буду взрослой.или не буду.или не увидимся.
(с)

мыльные пузыри лопались один за другим. некоторые дети
плакали и жалели себя и их, а другие, улыбаясь, вспоминали
радужные бока. это все не умеет говорить, не мое, не думайте.
пока глядела через витрину на вязаную гладь шарфов, пока
пыталась вправить плечи субтитрами, литрами, пока щелкала по бэкспэйсу,
сломали весь кайф, всё лицо, и легче стало глотать стекло, чем слова.
стоптанные здания разрезали воздух, развязали волосы, набрали 02,
равнодушно хлопнули дверью, ну, попрощались. ты веришь, что контакты
в isq забрали всё мое небо, все моё небольно? фотографии когда-то тоже
были людьми, у которых челка быстро отрастала. и слезы слезали. а потом
февраль, вранье, взаимные боли, ветер изо рта - и меня не стало.
снежинки сигаретами пахли.
зарёванная заря.
ждала, что будет круто. и письмо про стихи. обломалась. надломилась.
у вокзалов самый плохой вокал, каждая песня на повторе, чтобы тошнило.
размазывали по вагонам зеленый цвет, бежали за руками,
останавливались, лились. и потом две недели худеешь сердцем,
пытаешься в мессаге кому-то вспомнить, как было хорошо в вчера, в 16 лет.
знакомым пофиг. они гасят либо кредиты, либо глаза, кризис в мировой
экономике, шутка ли. да ничего, милая, молодая еще. это только и видят.
а я, бледная и плачущая, подводила черту и думала, что больше не пущу
так близко,подводила глаза и думала, что вот он, конец. раз шестой. мило.
ну, зачем ты так? расплатились же, расплакались. вышли из себя не на той
остановке, зато нашли новые губы. ты счастливый, я счастливая. одежда
на плечиках. простынь простыла, шторы закашлялись, прости ей незнание
компьютера. мы с ней похожи, запястья запятнаны духами одинаково. ржу.
правильные книги, фильмы, черты лица. вторники просят оставить вещи
на букву т - температуру и тебя. а по пятницам никто не будет привязан
настолько, чтобы стало еще пару раз больно от коричневых коричных глаз.
на уши давит контральто, на пальцы - Ctrl + Alt. не думай обо мне, о тех,
кто знал мои руки. ты ведь любишь холодные. не меня. только холодные.
так вот, не думай. я бы выглядела лучше, если бы умела быть хорошей,
учила геометрию, не скучала, не скачивала килобайтами царапины на руку,
не хотела забыть даже потолок. солнечное сплетение выцвело, состиралось.
море уходит спать. встретимся в следующем посте, в чужой постели.
нажать "ок".(c) para-mi


***
душе ведь не объяснишь,
что бойз донт край.
(с)

я бы хотел тебе позвонить, какой у тебя номер?
никакого. долго умывала лицо после громкого смеха.
в коме спрашивала о тех людях, которым было небольно.
говорили мне про большой город и про все будет хорошо,
а у самих даже губы могли лечь под поезд и не задрожать.
после хуевых друзей всегда самые ровные улыбки и абонент
недоступен. медленные оксиды щек в быстрых такси. ему,
с ровными руками, ему страшно за пьяных водителей, за
плохую дорогу. а я даже не загоняюсь, что вместо душевного
разговора мы молча пьем водку. целуем, а губ нет.
пятна на маечке бесят не так, как пятна на Солнце,
сколько можно о них говорить, сколько вообще можно.
душевые выполоскали всю душу, пока понедельник бил
спину асфальту. я бы хотел тебе позвонить, какой у тебя номер?
Господи, да всё, что угодно, только больше не спрашивай,куда
это я ночью собралась, почему ничего не осталось и где то самое,
ради чего хотелось присниться. оставь, отстань, остынь.
выводы вывели из себя. сегодня вечером напишу, что обветренные
губы - это совсем порнография. и что "иди на хуй" звучит тише,
чем "я не люблю тебя". нутром чувствую утро, в котором все
облака электронные, все зрачки худенькие, с хриплым и подержанным
хрусталем, каждое второе окно сворачивается на рабочем столе.
этим утром кто-то тоже будет уходить, а потом отходить. неделями.
понимать, что жить без тебя возможно, но только не больше месяца.
этот иней не я. не по годам серьезные глаза разошлись по швам,
вышли из берегов, раскололись от боли, ударились ударением.
дада, все будет хорошо, ты положила трубку, на меня и на наши отношения,
на улицах последние люди слышат твой дождь, у тетки на рекламном щите
всегда классная прическа. я бы хотел тебе позвонить, какой у тебя номер?
да только я к тебе хочу. а потом опустить предлог "к" и хотеть просто тебя.
до лета не помогает дожить даже кнопка delete.(c) para-mi

ещё http://vkontakte.ru/club12724755

(с)