"НЕ-ВЕ-РЮ!" - воскликнул в порыве гнева Станиславский.
Иосиф Виссарионович улыбнулся, и не отводя прищуренных глаз от режиссера, аки демон, выпустил клубы дыма, проговаривая себе под нос: "И я, и я... "

Станиславский резко обернулся.
Никого.
Ряды пустых кресел скрывались в объемной тишине дремлющего театра.

- Давайте, давайте! Щукин, прошу Вас, больше жизни! Больше жизни! Еще! Глаза, пусть горят глаза молодого Ленина! Давайте заново третью сцену. И прощу вас... глаза! Мы с Вами отработаем все до автоматизма! Обещаю. Поехали!!! Так... входит раненый красноармеец. Да ты же в руку ранен, че ты хромаешь?!!!

Фигурка Станиславского металась у сцены, смешно размахивала руками, припрыгивала.

Жаль, что никто не мог умилиться этой безусловно прекрасной картиной.
Театр был пуст.
Почти пуст.