Твоя жертва

Удивительные у него были руки. Как бережно и изящно он держал в своих длинных и тонких пальцах небольшой бинокль, как легко и осторожно клал руку на перила, словно гладил их. Все в этих руках становилось маленьким шедевром. Странно было видеть в этих руках револьвер, страшно становилось от этой гармонии. И лучше ее вам не видать, ибо это будет последним, что вы увидите.
Сейчас он был неподвижен, внимателен, элегантен. Царила тишина, и только завораживающие ноты «Mondschein» прорезали эту искусственную тишину. Он ощущал внутреннее напряжение. Чудесная и страшная музыка. Воистину ужасающе-прекрасная. Он походил на натянутую струну. Он был восхищен и не мог вымолвить ни слова от этого восхищения. Она потрясала сознание, она вытягивала из его заблудшей души весь негатив, она заставляла чувствовать, страдать, любить… жить… Страшно было даже лишний раз вдохнуть, дабы не нарушить этого покоя. Он не шевелился, походил на величественную статую. Глаза казались особо глубокими и совсем черными, а веки вновь не прикрывали их. И только лишь длинные ресницы изредка подрагивали, тогда он казался более живым.

Он медленно подносил к глазам бинокль, чтобы вновь взглянуть на человека, способного руками воспроизводить это одно из чудеснейших творений человечества, вкладывая всю свою душу… Странно, но он чувствовал этого человека через его игру. Пианист… Он живет этой музыкой. Он порождает её, а она его. Он живет ею… Он достоин жить…
Знаете, иногда даже поражаюсь, насколько сильное тепло я ощущаю к людям. Слишком редко бывают такие моменты. Но бывают. Я ощущаю себя тогда особо слабым. Человек, способный творить – почти настоящий. Достоинство существует далеко не в каждом. Достоинство для всех свое. Для меня, это – высшее предназначение, способность жить не только для себя, но и для чего-то более высшего, тонкого, неуловимого, отстраненного… В чем же грань? Какой смысл мне объяснять это вам, если грани этой почти не существует? О, да, я вновь путаю вас своими размышлениями. Сейчас они особо путаные… Точней, сейчас они медленно пропадают, так как кое-кто дергает меня за рукав…
- Хао… Ты что, уснул?
В голосе Йо звучала нотка недовольства. Удивительно, он бывает иногда так слеп.
- С чего ты взял, что я сплю? Я просто задумался…
Он повернул голову в сторону и взглянул в лучистые глаза брата, в которых сам так явно отображался. Что-то беспокойного было в этих глазах. Йо не улыбался, его словно что-то мучило. Казалось, он был напряжен.
- М-м-м… Йо, ты хорошо себя чувствуешь?
Йо ничего не отвечал. Он словно боялся произнести хотя бы одно слово. Неожиданно он положил руку на колено брату. Хао невольно приподнял бровь. Взгляд его опустился на руку, затем вновь поднялся к лицу Йо, которое выдавало волнение.
- Хао… Я, наверное, спятил… Но эта музыка… Она… она…
Хао с легким изумлением наблюдал, как заикается его брат. Йо продолжал смотреть в глаза брату, и мямлил что-то неразборчивое, абсолютно лишенное смысла. Хао отчетливо видел, как всё чаще его близнец отчаянно глотал воздух, явно нервничая.
- Хао… - Каким-то умоляющим тоном прошептал Йо.
Хао сейчас не понимал своего брата и это его немного напрягало. Но вскоре обычное удивление переросло в недоумение. Йо обхватил своими чуть дрожащими руками ладонь Хао. О, да, Йо умеет удивлять. Пожалуй, не было еще подобного случая. Йо выглядел крайне взволнованным… Но это было не только волнение…
К еще большему изумлению Хао пришел, ощущая, как брат его с явной жадностью целует его пальцы, все чаще и чаще попросту заглатывая их.
Ах, не бывает мой братик более эротичен, чем когда крайне возбужден и старается это скрыть… Странная гармония невинности и разврата в одном теле…
Хао быстро ощутил, насколько заразительное это волнение. Он видел, как все сильней дрожит его брат, как на щеках его проявляется легкий румянец. Тот постоянно прикрывал глаза и с усердием посасывал его пальцы, очевидно воображая нечто иное. А Хао ощущал, как тело его предательски не слушает, как от этих почти невинных поцелуев по жилам его струится жар, который неизменно опускается вниз живота.
Йо открыл глаза и чуть отстранился. Грудь его вздымалась от резких вздохов. Хао даже слышал бешеное сердцебиение брата, что сейчас смотрел весьма недвусмысленно. Он все еще продолжал держать ладонь Хао возле губ и опалять ее своим дыханием.
- Хао… пойдем… домой… Я.. я не могу… не выдержу… - Откровенным и чуть хриплым голосом проговорил Йо. – Ха-а-о…
Старший Асакура даже не успел и слова вставить, как брат его, словно чем-то озабоченный, медленно опустил ладонь Хао себе на пах.
Даже через плотную ткань его брюк, я прекрасно ощущал жар и пульсации его члена. Я видел, как от каждого, даже самого легкого, прикосновения, он слегка откидывал голову и издавал короткий, глухой стон. Он так опасен в такие мгновения… Ведь никто перед ним не устоит. Хотя правильней будет сказать, что стоит как раз всё…
- Ого, Йо, ты меня пугаешь…
Голос Хао так же изменился. Он стал более тихим, тон сбивчивым. И тем не менее в нем оставалась эта легкая лукавость и игривость.
В следующий миг он услышал в ответ лишь непонятное рычание и, не успев опомниться, почувствовал, как Йо умело управляется с ремнем и молнией на его брюках.
Странное ощущение возникает в таких ситуациях. Я действительно был ошарашен. И все же знаешь, что хочешь, и знаешь, что время не подходящее… Но кого останавливает это?.. Ведь нам так нравится вкушать запрет.
Пальцы Хао побелели – с такой силой он сжимал перила. Ему приходилось прилагать огромные усилия, чтобы сдерживать сладострастные стоны, которые так рвались из его глотки. Никогда еще Йо не дарил ему такого наслаждения. Любое движение этого шаловливого языка приводило Хао в экстаз, граничивший с некой паникой. Хао ни разу еще не видел, чтобы его брат с таким напором и желанием проглатывал его напряженную плоть. Нет, Йо нового ничего не делал, но эта резкая, неконтролируемая страсть не была ему свойственна. О, Хао прекрасно ощущал, как его брат желает. Желает так, что от томления просто проглотит то, что с таким усердием уже покусывает.
Хао не мог вымолвить ни слова. Казалось, он вообще не дышал. Глаза были широко раскрыты, голова чуть приопущена, губы плотно сжаты. Его сознание никак не желало понимать, что происходит. Еще ни разу в жизни он не ощущал такой слабости. Всегда он контролировал себя, всегда, при любых обстоятельствах, держался стойко, но сейчас что-то заставляло повиноваться, сводило с ума, мучило… Да, эти мучения… Ему нравилось дарить их своим партнерам, но сейчас они обрушились на него самого. Он ничего не видел и не слышал, было плевать, что их кто-то увидит, и, возможно, уже увидел. Нет, это не важно… Лишь бы ощущать это томительное наслаждение… Как можно дольше…
Резкий обрыв чувств… О, как же тяжело… Хао почувствовал, как Йо отстранился и только тогда смог резко заглотнуть воздух. Он словно вышел из оцепенения и вновь вернулся в настоящее. О, какое же мучительное это настоящее!
- Х-хао… Мне так хочется получить тебя… - Тихо прошептал Йо и наклонился к уху брата. - Сейчас…
Старшего Асакуру словно молнией пронзило. Он ненавидел себя в тот момент, ведь еще мгновенье и он бы сам умолял Йо сделать что-нибудь, лишь бы прекратить эту нетерпимую жажду.
Тяжело было определить, кто чувствовал томление сильней. Йо уже успел стянуть с себя штаны и оказаться у брата на коленях. Сейчас он терся о Хао, издавая при этом тихие, короткие стоны прямо на ухо брату. Он прижимался разгоряченным телом, приоткрывал губы, едва заметно касаясь ими о мочку уха старшего близнеца. Прикрытые глаза, напряженное сбивчивое дыхание… И эти постоянные движения бедрами… О, самая настоящая пытка для обоих… Хао уже не думал о посторонних, он не думал ни о чем, кроме того, как бы набросится на этого паршивца и иметь его до изнеможения. Как же он ненавидел и желал его в тот момент…
Еще мгновенье и резкое жжение волной отдалось от его члена до головы. Как бы оба себя не сдерживали, всё же не смогли удержать в себе длительный, протяжной стон, в котором выражалось все их длительное томление… О, этот стон, пожалуй, нельзя было не услышать. В голове Хао мелькнула мысль, что он очень кстати отодвинул свой стул подальше от перил ложи.
То, что горело внутри Йо, вырвалось на свободу. Он с рьяностью, с какой-то бешенной энергией принялся наседать на Хао. Он уже не держал в себе вздохи. Он стонал, изгибался и беспрерывно двигался, сильней вжимаясь в брата.
Хао не знал такого удовольствия очень долго. Он с силой сжимал его ягодицы, беспорядочно гладил по спине, не сдерживаясь, кусал его плечи до крови. Он сам выгибался навстречу, впервые так желая прекратить эти сладкие мучения. О, что это были за стоны. Они оба жадно внедрялись в друг-друга, словно наваждение накрыло их сознание, и они готовы были разорвать себя и своего близнеца, лишь бы, наконец, почувствовать желанное расслабление.
Понадобилось меньше двух минут, чтобы двести Йо до желанного экстаза, радости… Хао резали слух стоны брата, но этот, последний, такой сладострастный и громкий, окончательно вскружил голову. Йо все еще насаживался на Хао жесткими точками, и вот он, этот импульс, затем резкая теплота… столь желанная теплота, которую ощущают только влюбленные…
- Хао… я люблю… тебя… - Резко глотая воздух, прошептал Йо и опустил руки и голову, словно теряя сознание. Его тело стало невыносимо тяжелым, но Хао не мог и не желал отстраняться. Он откинул голову, все еще не в силах сказать ни слова. Он был измотан. Еще никогда он не чувствовал такой усталости и такого счастья, удовлетворения…
Я никогда не признаю человеческую слабость. Я всегда был выше нее. Что значит слабость? Страх, ненависть, обиды… Сам человек состоит из слабостей. Чувства – то, что ее порождает. Скажете, без чувств человек не человек? Это лишь оправдание вашей слабости. Да-да, чувства есть у каждого. Но не каждый их может контролировать, верно? Значит, если человек умеет их контролировать, значит, он не человек?.. Странная у вас логика.
Временами мы ощущаем слабость невольно. Нас могут контролировать наши чувства. И я задаюсь вопросом: «Что лучше? Если мы контролируем чувства, или они нас?» Что правильней, судить вам.
В тот день я испытал свою слабость. Интересный сюрприз я преподнес для себя самого. Знаете, очень весело играть собой. Быть у себя на поводу. Наслаждайтесь… А я этого больше себе не позволю.
Впрочем, это был не единственный сюрприз, который мне стоило пережить в тот день.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *
- Когда-нибудь я умру… От удивления… Или от наслаждения… Черт, кажется у меня начинается маразм…
Нужно поменьше говорить с самим собой…
Он едва заметно улыбнулся своему отражению в зеркале и поправил галстук. Он вновь выглядел опрятным и ухоженным, не смотря на то, что около получаса назад его брюки были перепачканы спермой. Асакура с легкостью выдохнул. Он еще раз осмотрел себя, затем вымыл руки холодной, чуть мутной водой и вышел из туалета, направляясь обратно в свою ложу.
Концерт еще не был закончен. Мелодичная музыка эхом отдавалась от стен старинного дворца, создавая странный звон. Хао про себя подумал, что здорово насмеялся над всем этим величием. Хотя это смотря с какой стороны посмотреть.
- Прошу прощения…
Хао услышал тихий глухой стук каблуков. Такой стук свойствен только мрамору. Да, пол был покрыт сероватым мрамором, настолько изящным, но что-то в нем было грубое. К Хао приближался брюнет двадцати пяти лет с круглой головой, круглым носом и добрыми глазами на волевом, энергичном лице. Его одежда была свидетельством того, что он был работником театра.
- Я вас внимательно слушаю… - С легкой, и, как обычно, лукавой улыбкой произнес Хао. Сейчас его мало что волновало, но то, что к нему обратились, его зацепило.
- Вам… Просили передать…
Голос этого неизвестно откуда появившегося человека казался юношеским. Он совсем не сочетался с его внешностью. Во всех его движениях была заметна легкая скованность. Он медленно протянул свою руку, в которой держал небольшой конверт. Хао невольно приподнял бровь и взял этот кусок бумаги.
- А кто… кто просил передать? – Спокойным тоном осведомился Хао, медленно раскрывая конверт.
- Какой-то человек. Я не видел его лица. Он только что был здесь и…
У Хао перехватило дыхание. Он ощутил, как по всему телу прошла резкая дрожь. Холод… предательский холод. И что еще?.. Страх?.. Паника?..
- …Вы в порядке?.. – С легким удивлением спросил мужчина, глядя на Хао.
Нет… этого не может быть… Это не возможно…
В руках его были несколько фотографий, на которых запечатлены сцены недавно состоявшейся любви прямо в ложе во время представления. Он чувствовал, видел, как дрожат его пальцы от волнения.
- Разные ракурсы… - Шепотом произнес он, пересматривая фотографии.
- Простите, что вы сказали?..
- Тише…
На лице его появилась улыбка. Странная, злая улыбка. Увидев ее, мужчина невольно отошел.
О, мы, кажется, испугались… Забавный малый, только слишком любопытный.
Асакура вновь взглянул в конверт. В нем было еще что-то. Хао вытянул небольшой сверсток бумаги. «Я все ближе. Подпись: Л»
Л.. Кто же этот Л?.. Он продолжает играть со мной. И он хорошо знает мои планы. Как непривычно чувствовать себя жертвой. Но если ты играешь, значит тебе что-то нужно, Л. Ну что ж, когда я узнаю что, роль твоя изменится. Жди.
Хао больше не вымолвил ни слова. Он спрятал конверт в карман и быстро направился к брату. Он оглядывался по сторонам, стараясь заметить кого-то подозрительного. Но вновь, ни единого человека. Снова он и этот маньяк. Становится заметно интересней.
И правда, бывают моменты, когда разум и тело отдаляются друг от друга. Страх… Удивительное чувство. Абсолютно лишает человека рассудка. Его сложней всего контролировать. Но возможно. Знаете, в такие моменты начинаешь ценить жизнь. Но только в первый раз. Когда испытываешь страх ежедневно, то уже не замечаешь его. И вновь эта грань исчезает. Какой смысл так хвататься за жизнь, если она все равно кончится тогда, когда пожелает?.. Не обманывайте себя, вы не сможете контролировать судьбу.
Кто-то заинтересован мной. Он хочет убить меня. Или нет?.. Возможно он хочет чего-то большего. Может быть дать понять мне… Но что?.. Разве есть такой человек, который смеет меня учить? Я с удовольствием взгляну на тебя, Л. С нетерпением жду следующего послания. Твоя жертва.