Глава 5. До встречи

Она стояла перед темным силуэтом, безмолвно, удивленно, пристально глядя на него.
Бездна таит в себе все разновидности приманок; одна из них находилась на вершине этого холма. Она сделала шаг, другой. Резко остепенилась, судорожно всматриваясь в старца. Она стояла на месте, как вкопанная. Какие-то мрачные чары удерживали ее на холме. Она больше не шевелилась, как будто оцепенела. Она не замечала, что уже теряет сознание.

На сравнительно небольшой голове старика, под двумя толстыми полосками бровей, были видны две черные ямы на месте глаз. Она даже представить себе не могла, что могло произвести такое на его лице. Под огромным носом, на котором блестели бесцветные дорожки от пота, свисала седая косматая борода до колен. Потрепанная одежда. Ткань истлела и расползлась. В одном месте обнажилось колено. В другом - видны ребра. Что-то подобное зубам желтело, чернело из грязного рта, от которого отдавало зловоньем. Голова была непременно направлена в ее сторону.
Ветер, становившийся все резче и резче, иногда внезапно спадал, как будто собирался с силами, чтобы разразится бурей; на несколько минут он даже совсем стих. С каждым порывом борода на лице старика качалась то в одну, то в другую сторону, как маятник на часах.
Анна посмотрела ему в лицо. У старца не было глаз, и поэтому казалось, что он смотрит особенно пристально. Она в жизни не видала такого жуткого зрелища, от чего волосы становятся на дыбы, кровь застывает в жилах, останавливается сердце… Она коченела, замерзала от этого взгляда. Каменный холод проникал в ее разум; мрак – это пресмыкающееся, заползал в нее. Анной медленно овладевала неподвижность, напоминающая неподвижность трупа.
Так продолжалось некоторое время. Вдруг старик зашевелился, покачиваясь на ветру, как осенний лист. Неожиданно он вытянул свою старую руку с дряблой, поникшей кожей, на которой были видны красные и синие пятна, пересекающиеся с выступившими наружу венами; разомкнул кулак и вытянул указательный палец, дрожащий, со свисающей кожицей и огромным толстым ногтем – грязным, с серовато-желтым оттенком. Зловещее движение было направлено в ее сторону, а точней на нее. Трудно представить себе что-либо ужасное, чем это устрашающее указание.
Увидев, как его морщинистое лицо скривилась в гримасе, Анна очнулась от столбняка, почувствовала страх. Она вздрогнула, от головы до пят, трепет пробежал по всему телу; она заметалась, задрожала, еле удержавшись на ногах, и сжала лоб обеими руками, словно это была единственная точка опоры; ошеломленная, с развивающимися по ветру волосами, зажмурив глаза, похожа на призрака, она большими шагами спустилась с холма, и бросилась бежать, оставив позади это мучительное ведение ночи.
Захватывало дыхание, все темнело. Она вздрогнула, по телу пробежал холодок.
- Смерть… - Прошептала она.
И в миг все эти блики померкли, черный силуэт исчез, а она проснулась, открыла глаза. И еще долго лежала вся мокрая на пропотевших насквозь простынях.
Она стояла у небольшого озера, ощущала босыми ногами прохладную росистую траву. Стояла и смотрела на серебристый, изрытый оспинами лик луны, что повисла в синем небе. По нему проплывали легкие рваные облачка, почему-то навеявшие воспоминания из вовсе недавнего детства об обложке с нотами «Лунной сонаты». Совсем рядом, близ ее фигуры, доносился шум камыша и невысоких волн, подгоняемых легким ветерком, что обдувал босые ноги. Она вытерла глаза рукавом платья и зашагала по траве к замку на вершине одного из холмов.
Марион пыталась прекратить лить слезы, но никак не могла остановиться, и это еще больше удручало ее. В жизни ей доводилось совершать немало безрассудных поступков. Она сама искала опасности и находила их, она знала, что такое страх. Но теперь судьба преподнесла ей роковой поворот. Нашествие батальонов смерти, спустившихся с гор и жаждущих крови – вот, что ее ждет.
Он пришел из давних времен, он был жив, активен и нашел ее. Выбрал, выделил среди остальных, и вот она шла к нему, потому что была больше не в силах смотреть страху в лицо в одиночестве. Нет, ему она ничего не скажет. Не посмеет показывать свое волнение, свой страх. Только не ему. Но само его присутствие заставит поверить в чудо, в победу… Он даст надежду и она обязательно сделает все ради него.
Добравшись до дворца, она остановилась, с трудом переводя дыхание. Если человек, измученный жесткой душевной бурей, судорожно сопротивляясь натиску неожиданных бедствий, не зная, жив ли он или мертв, все же способен с бережной заботливостью сохранять гордость – это верный признак настоящего Высшего существа.
Она поднялась по скользким ступенькам, распахнула фусума, уставилась в сырую и холодную непроницаемую тьму. Свеча давно погасла. Мари оставила проход открытым, чтобы было хоть чуточку светлей, и двинулась вдоль стены, нащупывая выключатель. Щелкнула первый попавшийся. Помещение озарил мутный желтый свет. Мари повернула голову и замерла на месте.
Он стоял у самых перил старинной лестницы, вся комната для него как на ладони, и он улыбнулся при виде молодой приспешницы, которая с такой грацией и легкостью проникла в столь открытый уголок замка. Он с восхищением наблюдал, как она с осторожностью скользнула сквозь затворки фусума… Видимо, она старалась пройти незамеченной. Но у нее, естественно, не вышло. Теперь она не знала, радоваться или боятся. Он застал ее врасплох. И теперь она ощущает смятение.
Слезы высохли и теперь стягивали гладкую кожу ее лица. Она молчала. Молчал и он. Они смотрели друг на друга. Она – от неожиданности. Не могла отвести взгляд. Он – потому что хотел понять, осмыслить ее действия… Складывалось впечатление, что они гипнотизировали друг друга.
Он провел в коридорах власти слишком много лет, но никогда, ни разу не обидел ее. Он всегда отдавал отчет своим действиям, хотя многие говорили совсем иное. Ханагами были для него как дочери. И любовь его к ним всегда была особенной. Они же в свою очередь всегда оставались верны его идее.
Хао поднял голову и посмотрел на часы с позолотой, что висели на стене. Они тоненько и мелодично пробили два, точно кто-то тронул клавиши старинного клавесина.
- Неужели ты думала, что я не узнаю? – Медленно спросил он.
Марион не понимала, что он имеет в виду. Ее даже испугал его резкий голос. Глаза ее сразу опустились, стараясь не встречаться взглядом с учителем.
- Тебе не скрыть от меня своих чувств, Мари. Ты боишься, только я не могу понять почему.
В ту минуту Мари, охваченная душераздирающим волнением, почувствовала, как к горлу у нее поступают рыдания. Глаза заблестели от только что выступивших слез.
- Я боюсь потерять Вас, Хао–сама. Я боюсь подвести Вас, унизить… - Говорила она быстро, как будто опасалась , что потеряет возможность выговорится, - Боюсь, что не оправдаю Ваших надежд… Мне плохо от этого…
Царила тишина. Она не осмеливалась взглянуть на него. Показав свой страх, она унижалась. А это непостижимо в его компании.
- Тогда не подведи меня, если хочешь оправдать надежды… И еще – я всегда буду рядом, что бы не случилось. Вы это прекрасно знаете… - Сказал он тихим и успокаивающим голосом. На самом-то деле Хао не слишком хорошо умел подбадривать. Просто незачем. Ведь нужно надеяться не на судьбу, а на собственные силы, возможности. Но на этот раз он действительно сумел помочь. Она даже улыбнулась пару раз.
Хао тоже улыбнулся. В первый раз за долгое время она увидела на его лице настоящую улыбку, адресованную ей, которая сделала его дьявольски обворожительным.
Он резко развернулся и пошагал вверх по лестнице, все сильней погружаясь во мрак. Вскоре он и вовсе исчез. Проводив его взглядом, Мари печально вздохнула. А вдруг эта ночь для нее последняя? Она так и погибнет, не почувствовав всех прелестей жизни. Не дождется Королевства шаманов…
Нет, нельзя было думать о плохом. Взбодрив себя мыслями о победе, Марион пошла прочь в свои апартаменты, дожидаясь своего часа.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

Еще не наступило и пяти утра, а зрителей, которые пришли посмотреть на бой, как обычно, целая толпа. В полумраке их лица были какими-то серыми и сливались с общей картиной бытия.
Мари, гордо вскинув голову, уверенно пошагала вперед. Песок попадал в обувь и царапал нежную кожу ступней. Но она на это не обращала никакого внимания. Сильный ветер дул в лицо, развивал длинные шелковистые волосы… Пахло пылью и пустотой.
Туман набухал, поднимался клубами на всем протяжении горизонта, словно какие-то незримые рты раздували мехи бури. Облака начинали принимать зловещие очертания.
Синяя туча заволокла большую часть небосвода. Она уже захватила и запад и восток. Она надвигалась против ветра. Такие противоречия свойственны природе ветров.
Она остановилась. Напротив нее, совсем недалеко стоял ее оппонент. Он выглядел так же гордо и независимо, как и она. Его яркие желтые глаза так и сверкали на фоне этих серых красок. Лицо было сосредоточенное и строгое.
Каждый рассчитывал на победу. Каждый дал себе обещание, что будет биться до последнего вздоха.
Марион окинула взглядом толпу. Он там. Он, казалось, улыбался беззаботно и весело, он был уверен в ее победе. Это и придавало ей сил. Других она не замечала. Их не существовало. Был только он, ее спаситель, мастер… Повелитель…
Рен, раскинув руки, тоже наблюдал за тем, что происходит на трибунах. Люди и шаманы с нетерпением ждали начала. Его друзья что-то кричали, наверняка подбадривая. Не было там только Анны. Теперь она не с ними. Она добровольно перешла на сторону врага. Не важно, зачем, не важно, что из добрых побуждений. Рен никогда не сможет этого понять. И никогда не сможет простить.
Ослепительно-розовые гряди облаков, как жгуты пряжи, покрывали утреннее небо. То появляясь в густо-синих просветах, то исчезая за розовыми грядами, опуская залитые солнцем, капли дождя.
Гул сменился тишиной. Это могло означать лишь одно – пора.
Рен насупил брови и вытянул вперед гуандао. Полон решительности и жажды победы, он походил на одного из средневековых рыцарей или древних воинов-титанов. Помимо собственной воли, он видел пред собой, как ночной сон, лицо Марион – темное, с черными, как уголь, волосами – спокойное, какое-то безжизненное, с глазами то печальными, то наполненные злобой и ненавистью, - жуткие, как туманные пропасти, грозовые, сокрушающие разум.
Рен медленно встряхнул головой. Сердце страшно, глухо билось. Смутная тревога овладела ими обоими. Бой начался и больше нельзя медлить.
Откуда-то вдруг на Рена надвинулось облако дыма. Оно накрыло его. Дым закрыл ему глаза, он проник в его мозг, он ослепил и одурманил его. Все это длилось недолго. Но вскоре что-то резко ударило в грудь. Все потемнело. Рен через неописуемые усилия прикоснулся к ранению. Кровь на пальцах, кровь на одежде… Хотелось кричать, биться в истерике, лишь бы утихомирить эту боль… Послышался звонкий смех.
- Вот и все, Тао!
Он обернулся. В глазах ее он заметил тот самый жуткий огонек, что и у Хао. Ее повадки, ее смех – все это было его. Складывалось впечатление, что сам Асакура вселился в эту девочку и управляет ее действиями.
Толпа взревела. Каждый что-то кричал. Иногда шум становился совсем невыносимым. Но то, что больше всего удручало – ее смех.
Рен выпрямился, но тут же вновь согнулся от пронзительной боли. « Черт, хорошо попала, сучка!» - пронеслось в его голове. Доля секунды… Удар… Мари на земле.
- Что ты теперь скажешь? – Он произнес это властно, с долей насмешки, пытаясь тем самым повторить ее действия. Его смех был сухим и хриплым, вызывал страх. Казалось, Рен едва может говорить, не то, что смеяться.
Еще удар. Зрители затаили дыхание. Всю арену обволокло облаком пыли, создавая своеобразный занавес и не давая зрителям наблюдать за поединком. Грохот, сильней рева мотора машин на гоночной трассе… Вновь удар… И ему, и ей все тяжелей стоять.
Разум отделился от плоти. Теперь действия определялись судьбой, случаем… Для них больше не существовало ни этого турнира, ни поединка, ни бытия. Для них существовала лишь злоба. Он убьет ее. Она убьет его. А если нет, то погибнет. Кто? Не важно. Это их совсем не волнует. Никто не верит в смерть, пока она не появляется. Наступает удивление, разочарование, обида, страх, злость…
Внутри каждого из тех, кто состязается в том или ином месте, в определенное время, возникает смятение, сомнения в правильности их действий с одной стороны, и желание доказать свое превосходство с другой… Они надеяться, что добившись победы, улучшат свое душевное равновесие, что по той или иной причине было утрачено. Но по окончанию поединка понимают, что лишь окрасили свои руки в новую порцию крови. Тогда наступает отчаянье.
Он вновь упал на землю. На этот раз не шевелился, возможно, даже не дышал. Все его тело было изрублено, покрыто ссадинами, царапинами… Как и ее. Она, запыхаясь, стояла напротив, сгибалась, держалась за живот, стараясь не ощущать той пагубной боли, что проникает в ее тело. Глаза ее все такие же темные, устрашающие. В них нет пощады. Платье ее было изорвано, по рукам и лицу струились маленькие красные дорожки.
Мари начала приближаться. Сжимаясь и стискивая зубы, она резкими шагами подходила к Тао. Сильней сжав куклу, что превратилась в смертоносное оружие, она подняла руку для последнего, завершающего удара, полна решимости и холода.
Кто-то кричал, кто-то плакал. От этого рокота сводило мышцы. Но ей было плевать.
- Кто-то должен проиграть. Прости, Тао…
Рука ее поднялась выше, лезвие заблестело на ярком солнце, что снизошло над полем боя. Тяжело описать то, что она тогда чувствовала. Нет, сомнения не было. Она была четко готова выполнить то, что ей предназначено. Это была и сладость победы, и гордость… Но и еще что-то.
Только теперь ее рука перестала дрожать. Сейчас она напоминало кровожадного убийцу, не знающего пощады. Наверно так и было…
Зрители встали и теперь стоя наблюдали за тем, что происходит. Никто не мог спокойно смотреть на это. Никто, кроме небольшой группы людей.
Всю арену оглушил резкий, хриплый, пронзительный вопль, крик… Все вокруг замерли. Не было слышно ни единого голоса, даже вздоха. Никто не смел даже задрожать.
Гулял сильный и холодный ветер. Только его потусторонний гул был слышен в этом мрачном месте.
Он сидел спокойно, положив одну ногу на другую. Но теперь его взгляд переменился. Глаза стали совсем темные, как будто всю территорию заполонил мрак. Он стал дышать тяжелей, прерывистей. На миг показалось, что он даже вздрогнул в определенное время… Но лишь показалось.
Мари стояла неподвижно. Руки были опущены, зрачки не двигались. Она походила на фарфоровую куклу готического стиля. Вся ее фигура была слегка наклонена вперед.
Пыль опустилась, теперь все кругом было еще более серым, чем раньше. Все так же стояла гробовая тишина.
- Простите… Учитель…
Она наклонила голову и резко села на колени. Ее красивые, алые губы задрожали, изо рта полилась багрово-черная смесь… В животе ее торчало лезвие гуандао, что прошло сквозь нее. Ту боль, что она чувствовала, невозможно описать словами… Как будто из нее вытаскивают, вырывают живую, кровоточащую плоть и вонзают в место ранения раскаленные иголки.
Рен так же сидел на коленях. Ребра его были сломаны, он уже был в предобморочном состоянии. Резко вытянув из живота Марион гуандао, прищурил глаза. Каждые движения несли за собой невыносимые муки… Тао упал на землю, корчившись от боли и в один миг потерял сознание.
Марион резко открыла рот и глаза, когда лезвие вновь прошло сквозь нее. Теперь изо рта текла смесь пены и жидкости, нечто устрашающее, что приводило в шок и страх, а так же жалость… Замерев на мгновенье, она, следуя за Реном, камнем упала рядом. Она захлебывалась собственной кровью. Изображение стало мутным, точно резко потемнело.
- Увидимся, Мари…
Он проговорил это очень тихо. Его слышала только она. Из прозрачных, не закрывающихся глаз, полились слезы, что моментально смешивались с кровью. Появился сильный кашель. С каждым его порывом из ее рта вылетали лиловые капли.
Боль начала стихать. Губы дрожали от сильного холода, но все же расплылись в улыбке. Последней улыбке, устремленной ему. Глаза медленно закрылись. Все исчезло. Ночь. Бездна … И тишина…