Нас отпустило.

Минус десять, отличное скольжение. И пошел, наконец, снег.

Каждый день, вернее, каждую ночь, потому что происходит все это часов в оддиннадцать, в кромешной тьме, я беру щенков, беру лыжи и выхожу в поле.

Поле это - как чистый лист. На выпавшем снегу каждый, кто проходит по полю, пишет что-то свое. Проносятся, играя, в безумных прыжках, щенки. Ранним утром, пока все спят, проходит, нанизывая аккуратную цепочку неприметных следов, местный лесной житель - бродячий пес. Но может быть и лиса. Лихо нарезает виражи по целине гордый владелец снегохода. Глубокие траншеи оставляет за собой невозмутимый УАЗ - пока не УАЗнет где-нибудь в сугробе по брюхо - и вот уже вокруг следы суеты, махания лопатами и помощи друзей.

Я иду и читаю все это - и в свою очередь отмечаюсь в этой книге посетителей своей неровной, спотыкающейся лыжней.

Потом выпадает снег - и переворачивает страницу. Все опять ровное и белое, можно снова писать, что хочешь.

Но старые следы не пропадают совсем: кое-где проступают сквозь пухлый верхний слой, а где их не видно - там можно нащупать под рыхлым верхним слоем более плотный слой. И вот идешь в темноте и пытаешься  то ли нащупать, то ли разглядеть, то ли угадать каким-то шестым чувством  эту тайную жизнь.

Ах, какое это удовольствие - скользить на широких лыжах по рыхлому пушистому свежему снегу, пролетать над землей, над зарослями, в которых летом обязательно запутаешься, увязнешь с головой. Какой разный, переменчивый, многоликий этот снег! Как жаль тревожить его, нарушать первозданность. Какое счастье, что он неуязвим для всех невзгод: придет время - растает, улетит облачком, а потом вернется опять, целый и невредимый.

Вот такой в этом году странный фрирайд - горизонтальный.