АВТОР: Татиус (suzuki_akira@tut.by)
БЕТА: место вакантно
РАЗМЕЩЕНИЕ: только с разрешения автора
ФЕНДОМ: Наруто
НАЗВАНИЕ: Rock and roll baby (5/5)
РЕЙТИНГ: NC
ЖАНР: romance; het; slash
СТАТУС: закончено
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Итачи/Сакура; Какаши/Ирука; Мадара
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: AU; OOC;
ДИСКЛАМЕР: герои не мои, я только использую их имена
САММАРИ: Как завоевать сердце того, кто формально считается твоим, но всё же не принадлежит тебе? Как нечаянно не развалить уже сложившиеся отношения? Как не утратить веру в добро, если мир отвернулся от тебя? Не могу сказать, что я дала ответы на эти вопросы, но могу честно сказать, что я их искала. Возможно кто-нибудь сможет ответить мне на них?
ОТ АВТОРА: посвящается моим лучшим друзьям – Насте, Jolgas и Nevel, которые ждали. А так же мне любимой и моему печально погибшему чувству.

Глава 5, В которой всё могло бы закончиться хорошо, если бы не дурацкие обстоятельства.

I wish I had never met you



Сакура бежала по лужам, не разбирая дороги. Брызги разлетались во все стороны, но она не обращала на это внимания. Кремовое ситцевое платьице в цветочек уже насквозь промокло под крупными дождевыми каплями, волосы слиплись и висели потемневшими сосульками. Пару раз Харуно чуть не врезалась в прохожих, но всё равно упрямо бежала вперёд.

Дура, дура, какая же она дура!

- Побудь со мной, - просил он совсем недавно. Он позволил ей увидеть свою слабость, он открыл ей свою душу, а она? Что сделала она? Она предала его! Размазала, раздавила, уничтожила его доверие!

Ещё пару дней назад между ними всё было почти хорошо. Сакура, вернувшись с работы, нашла Итачи в гостиной. Тот сидел на диване в компании с бутылкой виски, который ему на какой-то из праздников презентовали одногруппники. Он казался таким потерянным и уставшим, что девушка просто не смогла не подойти. А он был настолько расстроен, что даже не запротестовал.

Харуно не стала спрашивать, что произошло, не стала читать ему морали или сетовать на то, что Учиха был в таком состоянии. Просто взяла из его рук бутылку, плеснула содержимое в бокал и выпила залпом. Рефлекторно поморщившись, она зажмурила глаза, а когда вновь их открыла, увидела мелькнувший в чёрных глазах интерес. И где-то на уровне интуиции пришло понимание того, что вот сейчас если сесть рядом с ним – он будет совсем не против.

А потом он рассказал ей, как из-за наркотиков погиб его брат. И что сегодня – у него был бы день рожденья. И что именно из-за этого случая семья Итачи перестала общаться с ним. Чем больше Сакура слушала, тем сильнее билось её сердце, тем больнее сворачивался в груди узел.

Надо же – он пережил за свою жизнь столько боли, сколько Сакуре с её ничтожными проблемами и не снилось. От того она показалась себе такой маленькой и не опытной по сравнению с ним, хотя разница между ними была не такой уж и большой. Всего каких-то шесть лет, а ощущение будто бы он старше её на целую жизнь. И в том, что он до сих пор держался, она находила такую силу воли и такое большое мужество, что внутри её разливался благоговейный страх перед этим молодым человеком, не опустившим голову перед навалившимся на него горем.

Итачи вздрогнул, когда Харуно, не сдержавшись, порывисто обняла его, прижавшись всем телом, словно бы пытаясь забрать на себя хотя бы десятую часть того, что ему довелось пережить. Увидев слёзы, скатившиеся по нежным щекам, он хотел, было сказать, что ему не нужна её жалость, но не смог. Потому что впервые за много лет кто-то на столько проникся его переживаниями, что готов был вот так вот прижимать его себе без какого-либо злого умысла, а просто из солидарности. Просто что бы показать, что она тоже с ним, что Итачи не остался один на этой бренной земле.

Да, на его шею вешалась не одна красотка, возможно, куда более симпатичные, с более выдающимися формами. Но это было искусственно, наигранно. Им было лестно, что Итачи обратил на них внимание, они были заняты только собой и своими ощущениями. По настоящему его переживаниями интересовался только Мадара, да и тот его предал. Возможно, когда-то за него переживала мать, но теперь между ними стена непонимания.

Итачи отчаянно нуждался в человеческом тепле, которое ему безвозмездно дарила эта хрупкая девушка. Сколько раз он брезгливо отталкивал её, сколько раз игнорировал её проявления заботы, принимая это за фальшь. Ему казалось будто бы их отношения, карточные, кукольные, постороженные не на уважении и взаимопонимании, а на устном договоре, густо замешенные на боли и страданиях изначально были не настоящими. Они эгоистично искали утешения в объятьях друг друга, но так и не нашли его, потому что каждый думал только о своих страданиях.

И даже в том, что она отказала ему в ту ночь, даже в этом он увидел стремление обмануть его. Сакура словно бы хотела откупиться от него своим телом, но так и не смогла переступить через себя. Потом все её следующие шаги были словно бы извинениями за свою слабость. Итачи презрительно наблюдал затем, как она безуспешно пытается добиться его расположения. Но механизм уже был запущен – он не мог забыть того, что до сих пор не принадлежало ему. Он не мог забыть о её лёгком сладковатом запахе, о вкусе её губ, о нежности бледной кожи. И глаза, большие и зелёные – они преследовали его повсюду.

У Учихи создалось такое ощущение, словно бы ему дали облизнуть шоколадку, так и не дав надкусить кусочек. А порой так хотелось коснуться сливочной кожи, слизнуть сумасшедшую нежность с плеча, зарыться носом в копну великолепных волос и дышать, дышать, дышать до темноты в глазах.

И вот сейчас, когда Сакура была так близко, он, словно бы боясь спугнуть её, осторожно приобнял хрупкие плечи, уткнувшись носом в розовую макушку. А она даже не вздрогнула. Просто доверчиво прижималась к нему, окружая его теплом и заботой, опаляя ключицу тёплым дыханием.

Он без зазрения совести разглядывал её бледное от слёз лицо: мученический излом бровей, слипшиеся стрелки ресниц, приоткрытые аккуратненькие губки, которые так и хотелось поцеловать. Но Итачи так и не решился этого сделать. Они просидели так до тех пор, пока Харуно, уставшая, не уснула. Тогда Учиха отнёс её в спальню, раздел и оставил одну, заботливо укрыв простынёй.

После этого случая между ними возникла какая-то терпкая нежность. Она тугим комочком теплилась где-то в груди, она сквозила в каждом слове, в каждом кротком движении. И это было так чудесно, что Сакура даже поверила в то, что всё может быть хорошо. Но она снова ошиблась, снова оступилась.

Откуда она могла знать, что Итачи ненавидит своего деда? Откуда она могла знать, что он раз в месяц навещает его в тюрьме? Откуда она, чёрт возьми, могла это зна-а-ать?

Девушка обхватила первый попавшийся фанерный столб и обняла его, ища хоть какого-то утешения. Глухие рыдания сотрясали хрупкое тельце, а глотка болела от усилий – так старательно она сдерживала в себе громкие всхлипы.

Почему именно сегодня Итачи вдруг решил навестить его? Почему она именно сегодня решила пойти туда? Разве так нужно было поговорить с Мадарой, после всего что произошло? Господи, какая же она дура!

Она ещё никогда не видела Итачи таким холодным. От него исходили волны такой ненависти, такой ужасной неприязни, что Сакуре захотелось уйти под землю от стыда. Он так тщательно сдерживал свои эмоции, но презрение исходившее от него почувствовал бы самый толстокожий человек.

Да разве она знала, что это именно Мадара поставлял Шисуи наркотики? Да разве она знала, что он хотел втравить в это дело и Итачи? Да разве она знала, что его дед чуть ли не наркобарон? В чём здесь её вина? В том, что она хотела побольше узнать об Итачи хоть от кого угодно, потому что сам Итачи ни слова ей не говорил?

Это было жестоко! Она ни в чём, ни в чём не виновата. Зачем она только пошла на эту авантюру, как она только могла согласиться на такое! Если бы она тогда в том проклятом баре знала, что с ней случиться. Лучше бы она до него не дошла, а сразу бросилась под машину!

Девушка резко оттолкнулась от столба и побежала вперёд, по знакомой дороге, по которой её ножки, обутые в туфельки на не высоком каблуке, бежали каждое утро. Единственное место, где Харуно могла искать утешения – был кабинет Какаши. Сегодня в этой половине дня у него не было пациентов – эта часть суток была отведена под заполнение документаций.

Сакура молнией влетела в холл, оставляя после себя мокрые следы. Знакомые лица смотрели на неё с любопытством, некоторые с осуждением, некоторые не скрывали улыбок. Но Харуно было всё равно. Игнорируя лифт, она взбежала на нужный этаж по лестнице, пролетела по коридору к нужному кабинету и дёрнула дверь на себя.

Слова застряли где-то в горле, заставив Сакуру остановиться на полпути. Обернувшись, из кресла на неё смотрел Итачи. Глаза его возбуждённо блестели, правда одежда его была гораздо суше, нежели платье Харуно. Возможно, он приехал в клинику на машине. Он не выдал своего удивления, ни один мускул не дрогнул на его лице. Только чёрные глаза полыхали, словно бы хотели испепелить несчастную на месте.

Как ошпаренная выскочила она в коридор и понеслась прочь. Что Итачи делал в кабинете Какаши?! Значит, они знакомы? Но как? Неужели Итачи тоже ходил на приём к Хатаке? Тогда почему Какаши ничего не сказал ей об этом?

Хотя какая теперь разница? Выходит, у неё не осталось ни кого, кому бы она могла довериться. Сакура осталась одна. Эта мысль заставила её остановиться посреди аллеи, что раскинулась перед самой больницей. Крупные капли падали с деревьев, собираясь в лужи на асфальте.

Что же ей теперь делать? Харуно осталась совсем одна, ей теперь никто не поможет, потому что друзьям она никогда не решится рассказать о своих проблемах. Ни Наруто, ни Саске, ни Саю. Они просто не поймут её, а даже если и поймут, всё равно Сакура не могла бы до конца объяснить им свои проблемы. Потому что никто из них не женился на девушке из-за отчаянья.

Вернуться домой к Итачи она не может. Она не сможет с ним жить после того, что случилось. Не выдержит. Наверное, лучше всего будет, если она поедет к маме. Там её всегда ждут. Конечно, придётся долго всё объяснять и вряд ли мама её одобрит, но..

Да, именно так она и сделает. Она сейчас вернётся в их дом, соберёт свои и вещи и просто исчезнет из его жизни раз и навсегда.

Сакура тогда ещё не знала, что Итачи выбежал в дождь из поликлиники за ней, но так и не найдя знакомых розовых волос, возвратился обратно в больницу.

___________


Три недели она не высовывала нос из родительского дома. Конечно, её мать не одобрила решения своей дочери. Ведь она, как и остальные была уверенна, что Сакура и Итачи – отличная семья. Гневную тираду девушка слушала, как самую сладостную музыку. Она знала, что мать как вспыхивает, так же быстро и отходит.

Предусмотрительная Сакура попросила у Тсунаде отпуск и добровольно себя под домашний арест. Отключив телефон, она валялась на кровати. Смотрела комедии, читала женские журналы, экспериментировала на кухне. Девушка решила полностью отрезать себя от внешнего мира. Она отключила телефон и сознательно не включала телевизор.

Три недели Харуно вела жизнь праздной кисейной барышни, и с виду всё вроде бы было хорошо. Только вот от чего-то ночью она никак не могла заснуть – перед глазами вставали картины из прошлого, а в голове роилась куча мыслей, которые ну никак не хотели исчезать.

Девушка вспоминала чувство смятения, которое она испытывала каждый раз, когда её взгляд останавливался на кухонном столе в их с Итачи доме. Внутри всё замирало, по позвонкам пробегало сладостное удовольствие, путаясь где-то внизу живота. Сакура тогда перестала принимать пищу на кухне. Только когда к ней в гости забежал Наруто – только тогда она опять вспомнила о том, что же могло с ней произойти на этом столе.

Если бы тогда всё случилось, сложилось бы всё по-другому? Могли бы они сейчас быть вместе?

Такие мысли посещали девушку слишком часто. Гонимая воспоминаниями, Сакура часто застывала посреди комнаты, совершенно не помня потом: зачем же шла. Она находила себя возле сковородки с пригоревшим мясом или рядом с переливающейся через края ванной и сама себе удивлялась: как она ещё не спалила и не затопила дом?

Возможно, Сакура поступала неправильно, вынюхивая информацию про Учиху. Возможно, ей стоило подождать, пока он сам ей откроется. Но с другой стороны, если бы не советы Мадары, вряд ли ей удалось бы добиться хоть крупицы доверия. Не могла же она сидеть и ничего не делать?! Или ей надо было ждать, пока всё окончательно развалится? Хотя, что говорить – всё и так развалилось. Это был лишь вопрос времени. Ну не может долго существовать искусственный брак, заключённый только на боли. Браки, они из любви рождаются, из чувства уважения, равенства, привязанности. Было ли хоть что-то из вышеперечисленного у них? Нет, вряд ли.

Глупо, глупо, глупо было ввязываться в это. Она только сделала больнее себе и ему, заставив Итачи жениться на ней. Хотя, какого чёрта, он же сам на это согласился, за язык Учиху никто не тянул. Он мог и не соглашаться на это. Сакура ведь не приставила ему пистолет к виску? Не шантажировала?

Девушка фыркнула, представив себе эту картину.

- Сакура, тебя к телефону. Какой-то Хошикаге Кисаме. Звонит уже третий день подряд, я уже не могу врать ему, что тебя нету дома, - раздражённо проговорила её мать, зажав рукой трубку телефона.

Кисаме звонил ей на протяжении трёх дней? С какой это радости?

- Я же просила, - прошептала одними губами девушка, так что бы на проводе её не слышали.

- Ничего не знаю. Учись разбираться со своими проблемами, а не бежать от них, - было ответом уже где-то в коридоре.

У её матери не уши – локаторы.

- Алло?

- Здравствуйте, Сакура, - послышалось в трубке.

Не смотря на довольно пугающую внешность, Кисаме всегда был предельно вежлив.

- Сакура, нам необходимо встретиться, - голос собеседника был непреклонен. – Вы свободны сегодня вечером?

- Д-да.

- Тогда давайте встретимся в кафе «Коноха» в шесть.

Звонок Хошикаге выбил Харуно из колеи. Во-первых, было не понятно: с чего это этот странный мужчина захотел с ней встречаться? Во-вторых, было не понятно почему именно в этом кафе?

«Конохой» заправлял никто иной, как Наруто Узумаки. Девушка была совсем не в восторге оттого, что ей придётся идти туда хотя бы потому, что после встречи с Кисаме ей придётся провести еще, по крайней мере, час, разговаривая с Наруто. А на какие-либо разговоры она сейчас не была настроена.

Оказалось, что сюда Кисаме приводил Итачи, и тому так понравилось, что мужчина стал частым посетителем этого заведения. Об этом он сообщил ей сразу, как только Харуно присела за столик. Кисаме был в своей обычной одежде – тёмно-синей футболке и джинсах. Тёмные волосы, отдающие синевой, волосы стояли торчком.

Он выглядел довольно странным в этом ярком оранжево-жёлтом интерьере. Слишком мрачным, наверное. Поэтому Сакуре не составило труда найти его.

- Я хотел поговорить с вами об Итачи.

Девушка напряглась.

- Я знаю о том, что происходило между вами. Не всё конечно. Но я знаю, что он очень переживает.

- Тогда почему же он сам не пришёл? – раздражённо фыркнула Сакура.

Харуно сама не знала, откуда в ней появилась эта злость. Она выросла в ней всего за каких-то пару секунд, как мыльный пузырь.

Видимо Кисаме тоже разозлился, потому что руки, сцепленные в замок на столе, сжались.

- Я знаю Итачи давно. Он мне как брат. И я знаю, что он не заслуживает той боли, которую вы по неосторожности ему причиняете. Он не страдал бы так, если бы не любил вас по настоящему.

Любил по-настоящему? О чём говорит этот человек? Итачи никогда не… И всё же сердце её затрепетало, забилось быстрее, разливая по венам осторожное тепло. Ей хотелось, хотелось, что бы так и было. Но всё же что-то внутри неё отказывалось в это верить, пока она не удостоверится в этом сама.

Кисаме замолчал на мгновения, словно бы собираясь с силами. Смысл слов, которые он сказал потом, дошли до Харуно не сразу.

- Итачи не пришёл сюда, потому что ослеп.

- Как ослеп?? Что произошло?!! – девушка ошарашено поднесла руку ко рту. Перед глазами пронеслось около тысячи вариантов того, что же такое могло случиться с Учихой Итачи во время её отсутствия.

- В последнее время его мучили частые головные боли, - Хошикаге нервно закусил губу. – Итачи старался не замечать этого, продолжал работать в том же темпе, принимал обезболивающие. Через какое-то время они перестали действовать, Учиха ходил с постоянной болью. Тогда-то мы и заметили, что с ним что-то не то. Но он упрямо отказывался идти к врачу. Ты же знаешь, каким он бывает упрямым временами. Если он решил, что не пойдёт, то его ничем не заставишь. Итачи говорил, что если он перестанет играть, то ему больше не за что будет держаться в этой жизни, что у него не осталось ничего, за что он мог бы бороться. Потом его зрение стало шалить, Учиха стал слепнуть. Тогда Пейн всё-таки отправил его ко врачам. Оказалось, что зрение уже не вернуть и что теперь он будет постепенно слепнуть, пока не перестанет видеть совсем, - руки Кисаме посинели – до того сильно он сжимал пальцы. – Сейчас он не выходит из дома. Он ничего не ест. Просто лежит на кровати и смотрит в потолок. Я уже не знаю, что делать, что бы поднять его на ноги. Помогите ему, Сакура. Помогите, иначе я не знаю, что он может с собой сделать.

Он замолчал, с надеждой уставившись на неё своими маленькими белесыми глазками. Сакура не могла поверить своим ушам. Информация никак не желала укладываться в её хорошенькой головке. Итачи, который сдался? Итачи, который лежит и ничего не делает? Итачи, который сломался под напором судьбы? Нет, в это она никак не могла поверить. Это было выше понимания.

- Это всё что вы хотели мне сказать? – спросила она, намереваясь встать из-за стола.

В ответ Хошикаге пристально посмотрел на неё, а затем разочарованно бросил, отведя взгляд куда-то в сторону круглого окна:

- Всё.

Он слышал, как удаляются её лёгкие шаги, и думал, что Итачи уже ничто не спасёт, потому что в этом мире не осталось ни единой души, способной вернуть ему веру.

Эпилог.

Звук шагов был слишком тихим для Кисаме или Пейна. Итачи знает только одного человека, способного ходить так тихо – Сакуру. Но её не могло быть здесь. Её нет с ним уже три недели. Три долгих, бесполезных недели. Три недели, наполненных тиканьем часов, пустотой и холодом.

Три недели назад он пришёл домой и не нашёл её. О том, что Сакура ушла, Учиха догадался сразу – в прихожей не стояло ни одной пары её обуви, не было её любимой смешной кружки с котятами, в ванной не стояло её кремов и косметических баночек.

Остались только воспоминания, ложные ощущения и… ожидание. Каждая минута наполнилась этим томительным ожиданием, наполненным угасающей надеждой. Почему-то Итачи всё время казалось, что ещё мгновение и ключ повернётся в двери. Он почувствует её запах, услышит голос, почувствует, что она рядом. Но проходили минуты, часы, дни, а Сакуры всё не было.

Он знал, что Харуно не вернётся. Не вернётся, если он не попробует её вернуть. Потому что она напугана и обижена. Так сказал Какаши, и Итачи верил ему. Тогда, вернувшись обратно в кабинет Хатаке, он поникший и подавленный всё же рассказал доктору о том, что произошло. Если бы он знал, что именно в те мгновения, когда он пытался разобраться в их проблемах, что бы, наконец, избавиться от них и, наконец, зажить, как все нормальные люди, его жена судорожно собирает вещи и швыряет их в чемодан…

Итачи сам был виноват в том, что произошло, он чувствовал это. А слепота – это ему, наверное, как наказание. Почему-то, когда Учиха проходил обследование в клинике, он был уверен, что больше никогда не будет видеть. Наверное, это было предчувствие или интуиция. Хотя какая интуиция – это привилегия женщин.

У него больше ничего не осталось: он не может играть в группе, у него нет семьи, нет работы. У него ничего нет кроме этих четырёх стен. Такая импровизированная тюрьма. Ему стоило оказаться за решёткой ещё тогда, в 13, когда он связался с Мадарой и наркотиками. Ему в обще не стоило появляться на этом свете. Он только делает больно окружающим. Он сделал больно своей семье, сделал больно своим друзьям, сделал больно Сакуре.

Всё потому что сам Итачи отчаянно боялся боли. Всё потому что он трусил и боялся взять то, что ему давали.

Итачи не стал искать Сакуру. Хватит с него и того, что она в ужасе сбежала от него. Она не должна возиться всю жизнь с инвалидом, который без посторонней помощи и на улицу-то выйти не может. Зачем он ей такой?

И всё же он отчётливо слышал эти шаги. Учиху раздражал тот факт, что теперь он не может сразу понять, кто же к нему приближается. Сейчас он может только смерено лежать и ждать, пока посетитель не соизволит выдать себя. Хотя он сам виноват – не нужно было поддаваться на Уговоры Кисаме и давать ему дубликат ключей. Тогда его дом не превратился бы в проходной двор.

Но вот шаги остановились у его кровати, и кажется, он уловил до боли знакомый лёгкий цветочный запах. Духи. Такими духами пользовалась Сакура.

Нет, этого не может быть. Это у него на почве нервного расстройства теперь галлюцинации. И теперь кажется, что Сакура здесь.

Итачи горько улыбнулся, не открывая глаз – зачем, всё равно он увидит только темноту – и горько улыбнулся. Какая жестокая иллюзия. Теперь ему до самой смерти будет видеться Харуно.

А как бы ему хотелось, что бы она была с ним. Как хотелось коснуться её губ, провести рукой по волосам, уткнуться носом в шею…

Итачи вздрогнул, когда его лба коснулась прохладная рука. Пальцы убрали чёрные пряди.

- Сак…

Всё те же пальцы коснулись его губ, предупреждающим движением, затем спустились куда-то к шее, прислушиваясь к бешенному пульсу. Кровь и вправду стучала в висках, а сердце бешено рвалось из груди, желая выпрыгнуть наружу, пробив грудную клетку.

Мягкие губы накрыли его мгновенно открывшийся рот, а руки поймали-таки женское тело в объятья. Ему нужно было, нужно было почувствовать это тепло, это тело.

Поцелуй был нежным, как крылья бабочки. Ласкающие движения языка совсем не были похожи на битву, но действовали на Итачи не менее возбуждающе. Жар мгновенно пролил свою горячность в вены, так что тело начало плавиться от малейшего прикосновения. Наверное он слишком долго ждал этого…

Потянуть стройное лёгкое тело на себя и почувствовать его приятную тяжесть. Каждую впадинку, каждую выпуклость, каждое сокращение мышц. Тёпло дыхание омывает шею, горячее тело двигается, извивается, живёт своей жизнью, даже не представляя какое несказанное удовольствие доставляет просто один раз, нечаянно прикоснувшись бедром к его бёдрам.

Итачи хмурится, что бы не выдать своего восторга. Он замирает в ожидании: что ещё ему может подарить нежданная гостья? Она наверняка ощущает его возбуждение, не может не ощущать.

Кажется, она хватается за подол его футболки, поэтому Учиха приподнимается. Стоит ему это проделать, как футболка, судя по звуку, оказывается где-то на полу. От энтузиазма, с которым незнакомка рвётся к его телу мурашки бегут по коже. Откуда же она взялась?

Беспорядочные поцелуи, скользящие по его груди, заставляют кожу покрыться мурашками, которые тут же разбегаются по всему телу, скрываясь где-то в позвоночнике, так что сейчас же хочется, сладко выгнуться и застонать. И Итачи почти проделывает это, но во время вспоминает, где он и с кем он – стон так и не слетает с приоткрывшихся губ.

Когда же поцелуи, переместившись в район живота, превращаются в легкие покусывания, Учиха подхватывает свою любовницу и легко подминает её под себя.

В испуганном вскрике ему слышатся нотки знакомого голоса. Наконец-таки ему довелось услышать, как её дыхание участилось. Сейчас, находясь под ним, девушка ведёт себя куда более нерешительно, а ему только на руку это замешательство.

Учиха с наслаждением вдыхает волшебный запах кожи, наклоняется близко-близко, так что ощущает жар, исходящий от желанного тела, проводит руками, на ощупь. Проводит от талии к груди, сжимая небольшую грудь, сквозь тонкую ткань платья, что снова подтвердило его догадку. Теперь он уже почти не сомневался в том, кто перед ним. Пуговицы коротенького платья были спереди, так что Итачи не пришлось долго их искать. Одна за одной они сдавались под напором ловких пальцев музыканта, открывая белому свету сливочную нежность, к которой мужчина сейчас же припал губами.

Скользнув рукой между стройных ножек, Итачи тот час же почувствовал одурманивающую влажную горячность. От осознания того, что эта маленькая женщина сейчас хочет его, у Итачи зазвенело в ушах. Судорожный вздох и вовсе смёл все строимые Учихой преграды на пути к ещё большему возбуждению. Он осторожно мазнул пальцами там, где было так жарко и влажно, и принялся ласкать, раззадоривая свою любовницу. Жаль только, что ему теперь никогда уже не увидеть этого. Итачи никогда не сможет увидеть, как он ласкает эту женщину, доводя её своими движениями до исступления, заставляя бёдра вскидываться на встречу, что бы войти ещё глубже. Никогда не увидит, как быстро сменяются эмоции на её лице одна за другой, от мольбы до яростной похоти. Не увидит, как сжимается от его губ и языка розовый сосок.

Зато он прекрасно слышит, как из горла женщины вырываются хриплые стоны. Зато она прекрасно чувствует, как она восторженно замирает, от ощущения наполненности, когда Итачи одним резким движением врывается в неё. Зато он прекрасно ощущает, как судорожно сжимаются пальцы на его плечах, как вплетаются в волосы, вызывая новый электрический разряд по позвоночному столбу.

И когда она выкрикивает его имя, выдавая себя с головой, он уже знает, кто с ним. И когда её мышцы судорожно сжимают его член, он уже знает, что не нужно ничего говорить. И когда он вдавливает её в кровать, он знает, что нужно отпустить её и уже открывает рот, что бы сказать ей о том, что ей не нужно находиться рядом с ним, что она погубит себя, что опять непременно сделает ей больно. Только с губ срывается совсем другое, запечатанное где-то в глубине души дикое и отчаянное:

- Больше никогда не оставляй меня, Сакура.