Глава 7.

 

Когда Какаши открыл глаза, утреннее солнце залило комнату светом. Всё тело ныло от тупой боли.

— Какаши-сан, Вы уже проснулись? — услышал он вежливый голос.

Напротив него стоял молодой медик.

— Что я здесь делаю? — глухо спросил джонин.

— Орочимару-сама Вам всё объяснит.

— Орочимару? — напрягся Хатаке.

— Да, — Кабуто подошел к столу. — Но он вернется только к вечеру.

Какаши огляделся: помещение, в котором он находился, было просторным и светлым, мебели было немного, но это придавало комнате особый уют. Взгляд шиноби задержался на вазе с веточкой сакуры, которая источала дивный аромат. Это заставило Хатаке слегка улыбнуться, но веки его устало опустились. В ту же минуту чутье ниндзя дало о себе знать, и он схватил приблизившегося медика за запястье. Открыв глаза, Какаши увидел, что тот стоит со шприцом, испуганно глядя на него. Через мгновение выражение лица Кабуто стало насмешливым.

— Какой нам смысл сейчас причинять Вам вред, если мы могли убить Вас? — протянул он.

Какаши вздохнул и отпустил его. Кабуто провел пальцами по локтевому сгибу джонина; тонкая игла порвала нежную кожу – алая капелька крови смешалась со светло зелёным лекарством. Хатаке поморщился – все его тело словно сковало сталльным обручем, но ощущение это было недолгим, и вскоре боль начала отступать.

“Они спасли меня. Но зачем? Неужели Орочимару так сильно хочет завладеть Шаринганом, что готов пойти на всё?!” — губы ниндзя скривила горькая усмешка.

— Какаши-сан, — шиноби повернулся – медик протягивал ему книгу в пестрой обложке. Мгновение помешкав, Какаши взял её и с интересом взглянул на Кабуто. Тот улыбнулся и сказал:

— Это, я полагаю, скрасит Ваш досуг.

Но Какаши уже его не слышал: он был увлечен чтением. Кабуто же поспешил уйти.

“Орочимару-сама, я надеюсь, Вы знаете, что делаете…”

 

Когда Кабуто зашел в свой кабинет, там его ждал Саске. Медик удивился, но не подал виду.

— Доброе утро, Саске-кун, — всё тот же бесцветный голос.

— Доброе, — буркнул в ответ Саске. Парня бесило сдержанно холодное отношение медика.

— Подожди пару минут, — бросил Кабуто, уходя смешивать лекарство.

Через некоторое время он вернулся – Саске находился в том же положении, что и раньше. Медик хмыкнул и подал Саске стакан с противно пахнущей жидкостью. Юноша осторожно взял его и поморщился.

— Я, что, должен пить эту гадость?!

— Если хочешь выздороветь – то да. Надеюсь, ты провел остаток ночи без кошмаров?

Саске сглотнул.

— Да, — коротко ответил он и залпом осушил содержимое стакана.

— Вот молодец, — полунасмешливо протянул Кабуто. — Вечером я опять зайду к тебе с лекарством.

Саске лишь кивнул и, поборов острое желание врезать медику, вышел. Кабуто облегченно вздохнул.

“Все более серьёзно, чем я думал, Саске…”

 

Весь день Какаши провел за чтением увлекательной книги. Новая работа Джирайи отвлекла его от мрачных мыслей.

— Какаши? — бархатистый и такой знакомый голос.

Шиноби вздрогнул: в глазах помутилось, строчки начали расплываться. Хатаке невидяще смотрел в книгу, не поднимая головы.

Орочимару медленно подошел к кровати и присел в кресло, стоящее напротив.

— Кабуто сказал, что ты, наконец, пришел в себя. Я думаю, нам стоит поговорить.

— Нам не о чем говорить, — отрезал Какаши, с громким хлопком закрывая книгу.

Подняв голову, джонин бросил бесстрастный взгляд на саннина: глаза Орочимару были наполнены каким-то странным беспокойством ... и заботой?!

— Я пришел, чтобы забрать Саске, и я сделаю это. Если ты попытаешься помешать мне, то я убью тебя, Орочимару!

Саннин лишь мягко улыбался.

— Не только я повторяюсь, Какаши-кун, не правда ли?

Какаши продолжал молча смотреть на саннина. Внезапно он заметил тень тревоги, скользнувшую по лицу легендарного ниндзя. Кровь прилила к вискам, в ушах зазвенело. Почувствовав острый привкус железа во рту, Хатаке судорожно поднёс руку к маске: пальцы тут же стали алыми. Биение сердца эхом раздавалось в голове – та закружилась. Увидев состояние Какаши, Орочимару сразу же бросился к нему. Оказавшись рядом с шиноби, саннин потянулся, чтобы стянуть успевшую покрыться тёмными пятнамимаску. Зрачки Хатаке расширились, и он слабо сжал запястье Орочимару, отчаянно пытаясь остановить того.

— Прости, — одними губами произнёс легендарный ниндзя и быстрым движением сорвал ткань с лица.

Какаши не пошевелился, лишь глаза его наполнились невыносимой болью. Мгновение – и веки шиноби медленно опустились. Орочимару вздрогнул: рот Хатаке был обагрён кровью, которая ярким контрастом выделялась на бледной коже. Джонин закашлялся - алый сгусток запачкал руки саннина. Орочимару, ни секунды больше не мешкая, положил теплую ладонь на голую грудь Какаши.

“Как давно я не делал это…”, — промелькнуло в голове у него.

Хатаке почувствовал, как тепло наполняет грудь, принося облегчение. Кровотечение остановилось, а дышать стало легче. Орочимару обессилено повалился на Какаши.

“У меня никогда не было таланта к медицине; лечение отнимает слишком много чакры”.

Почувствовав, что джонин завозился под тяжестью тела, саннин приподнялся и склонился над ним. Достав платок, Орочимару аккуратно вытер кровь с лица Какаши и невольно залюбовался: нежная кожа, подобная цветку лилии, дышала чистотой, правильные черты, прямой нос, тонкие губы, – но всё это было лишено краски; казалось, что жизнь покинула молодое тело. В сердце кольнуло, горячее дыхание обожгло кожу саннина. Поддавшись внезапному желанию, Орочимару приник к холодным губам. Солёный привкус крови разжег его страсть подобно напалму. Саннин углубил поцелуй: язык ворвался в жаркий рот. Тут холодные ладони уперлись в грудь легендарного ниндзя, отталкивая его. Какаши пытался вырваться. Чужие губы сразу же исчезли, оставив лишь ледяной привкус разочарования.

— Зачем? — с болью в голосе спросил Хатаке.

А в ответ ему было молчание и звук захлопнувшейся двери. Какаши устало опустил веки, – а из уголка глаза скатилась серебряная капля.

 

Стемнело. Первые звезды появились на вечернем небосклоне. Саске задумчиво смотрел в окно, рисуя на стекле незатейливые узоры. В детстве мать часто ему рассказывала, что души умерших становятся ангелами и затем, со звезд, наблюдают за людьми. Взглянув на самую яркую, юный шиноби пробормотал:

— Отец, мать, вы навсегда останетесь в моём сердце! — Саске тяжело вздохнул – мысли о родителях причиняли невыносимую боль.

Вдруг он услышал негромкий стук в дверь.

— Войдите.

— Саске-кун, добрый вечер, — как обычно спокойный Кабуто появился в комнате.

Саске едва улыбнулся и с интересом посмотрел на медика: в руках тот держал стакан. С невозмутимым видом он протянул лекарство парню и развернулся, чтобы уйти.

“Кабуто, ты как всегда холоден, но ты мне так нужен… Особенно сейчас”.

— Кабуто…, — окликнул его Саске и, чуть помедлив, добавил, — сан… Ты уже уходишь?!

Медик едва повернул голову и бросил равнодушный взгляд на Саске; его лицо оставалось непроницаемым, а в стеклах очков отражалось дрожащее пламя свечи, которая освещала комнату.

— Саске-кун, я думаю, даже ты справишься с этим сам, — насмешливо произнёс Кабуто, в его голосе отчетливо звучали нотки раздражения.

Это презрительное безразличие полоснуло Саске по сердцу, оставляя кровоточащую рану: боль и ярость застилали глаза. Поддавшись внезапному порыву, он с силой кинул стакан в Кабуто. Тот едва успел увернуться, когда раздался звон разбившегося стекла – зеленая жижа медленно стекала по стене. Саске уперся взглядом в напряженную, неестественно прямую спину медика.

— Не стоило этого делать, Саске-кун, — в хриплом низком голосе промелькнула тень угрозы, от чего Саске стало не по себе.

Кабуто круто развернулся и бросился к опешившему шиноби. Медику понадобилась пара секунд, чтобы схватить Учиху за горло и впечатать того в стену. От сильного удара головой в глазах у Саске замелькали черные точки. Он попытался сфокусировать взгляд на Кабуто.

— Что ты делаешь, придурок?! — прохрипел юноша, но чужая рука ещё сильнее сжала горло.

Лицо Кабуто исказила злорадная усмешка. Глаза его налились кровью, а пламя, отражавшееся в очках, стало алым – в этот момент он напоминал безумного, одержимого одним лишь желанием. Саске похолодел от внезапно нахлынувшего страха.

— Кабуто… отпусти меня… я не могу дышать… — в слабом голосе сквозила мольба.

Рука медика едва заметно дрогнула, и он ослабил железную хватку. Воспользовавшись моментом, Саске попытался вырваться, но тут же получил сильнейший удар в солнечное сплетение. В глазах его потемнело, резко перестало хватать воздуха. Кабуто с коротким смешком убрал руку, и Саске, согнувшись, повалился на пол. Тогда медик запустил пальцы в густые волосы юноши и, больно дернув, заставил того встать на колени. Учиха вскрикнул, повалился вперёд и оперся локтями о пол. Со рта срывались хриплые стоны. Саске закашлялся – кровь, смешавшись со слюной, потекла по подбородку, а с лица крупными каплями падал пот. Внезапно горячее дыхание обожгло кожу возле уха.

— Не стоило этого делать, — глухо повторил Кабуто, склонившись над парнем. Учиха дернулся вперёд, но медик удержал его. Сильные руки грубо стащили пижамные штаны юноши.

— Кабуто, отпусти меня, — со слезами в голосе взмолился Саске.

Жесткие пальцы впивались в нежную плоть, словно хотели пронзить, разорвать, уничтожить. Что-то твердое и горячее прижалось к анусу Саске. Мгновение, и Кабуто с силой насадил юношу на свой красный, пульсирующий от долгого желания член. Страсть застилала глаза кровавой пеленой – изо рта вырвался протяжный стон.

Саске мелко дрожал. Треск разрываемой плоти стоял в ушах, а перед глазами разлилась все поглощающая чернота. Хотелось спрятаться, забиться, спастись во тьме, несущей долгожданный покой… Яростные движения внутри тела вывели его из оцепенения. Противный звук хлопающих яиц о голую плоть, тяжелое, рваное дыхание и высокомерный смех. Внезапно чужие руки на кровоточащих бедрах напряглись, а внутренности обожгло горячей жидкостью. От острого запаха крови и спермы в голове помутилось, – и Саске провалился в спасительное беспамятство.

Кабуто откинул упавшие на лицо влажные пряди и поднялся. Не глядя на распростертого на полу юношу, медик направился в ванную комнату. Приведя себя в порядок, он открыл воду и подставил ладони под ледяной поток. Кровь смешивалась с прозрачной жидкостью, красноватыми струйками стекая по умывальнику. Плеснув прохладной водой себе в лицо, Кабуто перевел усталый взгляд на дверь, за которой сломанной куклой лежал Саске. Саске?!

Череда тяжелых воспоминаний пронзила сознание медика. С глухим стоном Кабуто вернулся в комнату и подошел к отключившемуся шиноби. Опытным взглядом профессионала, парень отметил повреждения Саске: из разорванного ануса все еще сочилась кровь, струйки которой, перемешиваясь со спермой и потом, начали подсыхать на ногах; на бедрах алели полукружья от ногтей, а нижняя губа была прокушена.

“Я потерял контроль над собой”, - мысль подобная раскаянию. - “Это глупо…” – холодная констатация, - “И не позволительно!”

Проведя рукой по волосам, Кабуто опустился рядом с Саске и легко поднял юношу на руки – Учиха застонал. Сжав свою ношу ещё крепче, медик вошел в ванную. Осторожно положив Саске в ванну, он включил чуть теплую воду.

Ресницы Саске едва дрогнули; парень со свистом втянул воздух, когда медик начал бережно промывать разорванный анус.

—    Нет, - тихий стон сорвался с сухих губ Саске; лоб покрылся испариной.

—    Тихо, Саске, - мягкий голос мучителя.

Когда Саске окончательно пришел в себя, он обнаружил, что лежит в постели на животе, а сверху его многострадального отверстия покоится нечто, дарящее чудесное тепло. Повернув голову, Саске увидел Кабуто, сидящего на краю кровати: рука его лежала на ягодицах Учихи.

— Не прикасайся ко мне! – юный шиноби резко оттолкнул медика, инстинктивно отодвигаясь от него как можно дальше.

— Ну же, Саске, - губы растянулись в мягкой улыбке, - позволь мне помочь тебе.

С этими словами Кабуто вытянулся рядом с изумленным Саске и приобнял его рукой, ладонь которой светилась зеленой чакрой.

Волны тепла и спокойствия разливались по телу юного шиноби, и Саске придвинулся к медику, пряча горящее лицо на его груди. Теплая рука поползла к бедрам, медленно массируя их круговыми движениями. Внезапно в уголках очей Саске предательски защипало. Он поднял полные слез глаза и встретился взглядом с Кабуто.

— Зачем? – срывающийся голос пронзил тишину ночи, пытаясь заглушить рыдания.

Ничего не говоря, Кабуто коснулся губами губ Саске – невинный мимолетный поцелуй – голова Учихи упала на грудь медика. Якуши вздрогнул, а сердце пропустило пару ударов; по груди его маленькими ручейками текли горячие слезы. Кабуто устало закрыл глаза.