Название: (Не)любовь для Саске.
Автор: Melemina
Фендом: Naruto
Дисклеймер: все права принадлежат Кисимото.
Пейринг: Kakashi|Sasuke
Жанр: pwp, romance
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: педофилия.
Размещение: мое разрешение.
Статус: окончен.
От автора: знаю, что этот пейринг многие не любят, но мне он нравится.

* * *
Саске всегда знал, что, зачем и почему он делает. Саске знал свои желания, свои цели и свои потребности наизусть и никогда ни в чем не сомневался. Саске всегда был уверен, что в этом мире он может доверять только себе, и, доверяя себе, думал, что нет ничего в его душе, чему бы он не смог найти объяснения.
Саске знал, что, разочаровавшись в себе, собьется с пути, поэтому так и не разрешил себе подумать над тем, зачем он приходит на высокий обрыв на южном окончании леса за Конохой.
Медленно шагая по высокой влажной от ночной росы траве, разрывая коленями упругие плетения вьюнов, он ни о чем не думал. Над черноволосой головой затаилось глубокое, бездыханное черное небо, залитое тусклым светом луны, холодный ветер трепал легкую синюю футболку.
Саске знал, что ощущение холода и тьмы скоро исчезнет, но не хотел об этом думать. Он вообще предпочитал не вдаваться в ощущения и не анализировать их необходимость.
А еще Саске знал, как выглядит лицо человека, скрывающего его под маской с самого детства.
Остановившись за спиной Какаши, Саске непроизвольно поежился от порыва ледяного ветра и почувствовал, как по телу пробежала легкая дрожь.
Мерзкая дрожь одиночества и безысходности. Липкий лед обреченности. Саске на секунду прикрыл глаза, отгоняя бьющуюся в голове мысль: «Ты просто убийца. Ты просто будущий убийца. Ты никто»
Глупости. Мысли иногда бывает сложно контролировать, они живут отдельной жизнью, но это всего лишь дело практики. С ними нужно научиться расправляться, иначе потом это может стать серьезной проблемой.
Потом, когда придется уйти отсюда, оставив все это позади и навсегда.
Саске подошел ближе, сел на траву, сложив руки на коленях, посмотрел вниз, на расстилающуюся под обрывом черную тесьму леса.
Некоторое время он не двигался, дыша холодным, свежим ночным воздухом, не обращая внимания на сидящего рядом Какаши.
Тот тоже долго сидел молча, не шевелясь.
Саске знал, что так бывает всегда, каждый раз, когда он приходит на этот обрыв. Каждый раз приходится подолгу ждать, надеясь, что не придется самому делать первый шаг, что на этот раз джоунин сам первый положит руку на его плечо, но Какаши никогда не делал этого первого шага. И, если бы Саске его не сделал, скорее всего, ушел бы и больше никогда бы сюда не вернулся.
О том, что приходится первым касаться его кожи, гладкой, облитой серым призрачным лунным светом, было легко забыть потом, когда ближе к утру, возвращаешься в Коноху. И вспоминается это только на следующую ночь.
Днем вообще не помнишь ночей, помнишь лишь о том, что они были, иначе откуда вновь появляется солнечный свет?
Тьма внизу сгущается, ползет к ногам удушливым, густым облаком и кажется – разверзлась бездна. Саске знал, что ему нужно привыкать к этой бездне, но не хотел думать об этом сейчас, поэтому, отведя взгляд матовых, бесстрастных глаз от спящих бескрайних лесов, повернул голову и посмотрел в склоненное лицо джоунина.
Потом, борясь с досадой на себя самого, протянул руку и коснулся пальцами его прохладных губ.
Большего он себе позволить не мог.
Но большего и не было нужно. В такие ночи Какаши не смотрел ему в глаза, словно зная, что любой взгляд может заставить Саске изменить свое решение и уйти, лишившись единственного источника тепла. Он никогда не заставлял Саске признавать, что такие ночи нужны ему самому и не заставлял думать, зачем они ему нужны.
Поэтому сейчас, в ответ на это прикосновение, он просто притянул Саске к себе, глядя поверх его головы, почувствовал ровное дыхание у своей груди, провел пальцами по жестким, черным волосам.
Саске знал, что будет дальше и знал, что, раз грань опять перейдена, возврата нет, поэтому закрыл глаза и привычно положил узкую ладонь на шею джоунина. Это тоже был сигнал, своего рода разрешение, никаким другим образом Саске не позволил бы себе выразить свое желание.
Какаши наклонил голову, коснулся губами его губ, провел кончиками пальцев по гладкой коже щеки и закрытым векам, очертил линию скулы, спустился ниже, туда, где под высоким воротом футболки кожа теплела, и под ней уже можно было ощутить пульс.
Но Саске не любил, когда рука джоунина останавливалась на том местечке, где бились отчетливо ощутимые волны пульса, поэтому Какаши, не задерживаясь у шеи, отвел руку, положил ладонь на округлое плечо под легкой тканью футболки.
Саске много чего не любил, и это чаще всего приходилось угадывать интуитивно, мельком взглянув на его плотно сжатые губы и вспыхивающие из-под прикрытых век колючие искорки в антрацитовых глазах.
Сложно было понять, что он чувствует – его прикосновения нельзя было назвать лаской, хотя он и позволял себе отвечать на поцелуй, ощутимо прижимая губами губы Какаши, хотя он иногда и прижимался к нему всем обнаженным телом, словно пытаясь согреться, но потом вновь отступал, досадливо кривясь.
Эта ночь не исключение, Саске все такой же. Оказавшись без одежды, лениво раскинул руки, положив их запястьями вверх на влажную траву.
Какаши коснулся языком затвердевшего соска, уловил тщательно скрываемую дрожь, провел языком ниже, по линии крепкого живота, к четкой впадинке у самого его низа, одновременно гладя ладонями твердые бока и бедра.
Лунный свет выбелил и без того белую кожу, резкие черные тени легли у уголков глаз Саске, губы посерели, и только чуть сбившееся дыхание и та самая дрожь, которую он так и не смог проконтролировать, выдают самое главное – ему приятны эти прикосновения.
Чем дальше, тем сложнее понимать его, но есть признаки, почти неуловимые, по которым приходится определять его чувства.
Какаши знал их наизусть.
Саске всегда торопил события, еще давно с присущей ему логикой выяснив, как сделать так, чтобы все кончилось как можно быстрее.
Поэтому и сейчас он, выдав свое волнение лишь движением пальцев, сжавших стебельки травы, ощутив мягкое теплое касание языка Какаши к своему члену, сразу же широко развел ноги, бесстыдно открыв взгляду впадинку между ягодиц и чуть влажное сборчатое колечко мышц.
Пытаться продлить ласки не имело смысла, Саске начинал игнорировать любые прикосновения, сжимая зубы, и лицо его становилось жестоким, неподвижным, словно застывшая красивая маска.
Какаши провел пальцами по тугой головке его члена, нежной под теплыми капельками смазки, наклонился вперед, снова касаясь губами его губ, прохладных, со вкусом ночной росы. Саске чуть сжал колени, когда почувствовал, как медленно, осторожно растягивают его анус влажные пальцы, но сразу же расслабился, и Какаши увидел, как, наконец, порозовела кожа его щек, а губы приоткрылись.
- Мне… надоело, - выговорил Саске.
Он всегда говорил эту фразу, одну-единственную, сам не понимая, сколько смысла в ней заключено.
Для него это были единственные правильно подобранные слова для того, чтобы объяснить, что он хочет избавиться от нестерпимого желания, хочет освобождения, хочет получить желаемое как можно быстрей.
Но Какаши знал, какой смысл прячет в себе эта фраза. Ему, как никому другому, было понятно, что именно надоело Саске, от чего он устает и почему приходит на этот обрыв.
Приходит и произносит эти слова, не осознавая того, что они звучат жалобой.
После этих слов Какаши тронул руками его колени, посмотрел еще раз на напряженное, белоснежное тело с выступившими мышцами на сильном животе, на прикушенную губу, утонувшие в ночной тьме закрытые глаза и двинулся вперед, проникая в глубь него медленно, осторожно.
Если Саске когда-нибудь и было больно, то виду он никогда не показывал, он просто замирал, сжав кулаки, давясь сбившимся дыханием.
Он никогда не стонал, не двигался навстречу, не пытался коснуться плеч Какаши.
Он замыкался полностью, сосредотачиваясь на ощущении острого наслаждения, льющегося по его телу, впитывал теплые волны удовольствия, кругами разбегающиеся по напряженным мышцам. Замирал, забываясь, сворачивая свой мир до пределов тех движений, что дарили ему ни с чем не сравнимое тепло.
Какаши знал и то, что затягивать не стоит, Саске быстро приходил в себя и пугался собственных чувств, и, стремясь сократить этот момент откровения, сжимал собственный член в руке, заставляя себя кончить быстрее, а потом превращался в безразличную ко всему куклу.
Все чаще всего происходило быстро, этот раз не был исключением. Заметив, что Саске, не выдержав, отрывает запястья от земли, Какаши ласково прижал его руки и за несколько глубоких движений довел его и себя до конца.
Саске глубоко вдохнул, мотнул черноволосой головой, пряча глаза под рассыпавшимися прядями волос:
- Все…
Если бы это было все, в Коноху бы они возвращались ночью, но что-то не позволяло Саске уйти сразу, хотя Какаши не стал бы его удерживать.
Какаши приподнялся, провел рукой по его влажному животу, подложил ладони под узкие плечи.
Саске подался вперед, спрятал голову у него на груди и затих, восстанавливая сбившееся дыхание.
Так они встречали первые призрачные лучи грядущего рассвета. Саске молчал, не шевелясь, удерживаемый ласковыми руками джоунина, а Какаши, положив голову на его затылок, задумчиво смотрел вниз, туда, где из глубокой тьмы готовились пробиться первые кроваво-алые лучи.
Какаши знал, зачем Саске приходит на этот обрыв.
Саске тоже знал, но не хотел в это верить.
[400x300]