Автор: Ни, Ни.
Бето: -
Фендом: Наруто
Пейринг\Персонажи: фоновый Пейн\Конан, их потенциальный ребенок.
Рейтинг: ну, у меня всегда детский.
Жанр: хз. Что-то не очень позитивное. На агнст или какой-нибудь дарк потянет?
Категории: джен.
Дисклеймер: вечно о нем забываю... *тут написана звучное и оригинальное отречение от персов*
Предупреждения: даж гет очень фоновый. Однозначно АУ - понятия не имею, что там у Пейна с телами. Возможны ООСы - не верю в свое умение писать без этого.
Статус: закончено.
Название: принимаются идеи читателей ^_____^"
От автора: автор адекватен и воспринимает критику, но с чувством юмора у него напряг. Так что критикуем мягко, как буйного психа....


Холодно... Мне очень холодно...
Голос звучит тихо, с надломом. В нем - слезы и мольба. Мольба о том, что было предрешено задолго до ее рождения.
Папа, мама... Зачем? Почему вы сделали все это - и ушли? А меня оставили одну...
Это случилось двенадцать лет назад. Тогда война приняла иной оборот, началось новое кольцо в спирали истории. Созданное Пейном киндзюцу возымело свой эффект, причем именно тот, который и ожидал самозваный бог. Уничтожения одной страны хватило - мир повзрослел.
Мама... Ты никогда не улыбалась. С тех пор, как погиб Яхико? Я знаю, это было так больно... И ты решила, что раз ты больше не способна улыбаться, о смехе должен забыть и мир?!
И он забыл. Люди уже не улыбались.
Улыбка... Подбадривающая, одобрительная, веселая... Счастливая. Детская? Ей не было места в повзрослевшем мире.
А еще, мама,забрав у мира улыбку, ты заставила его не помнить о надежде.
Новый мир... Он строг, холоден, безразличен. Перестав улыбаться, люди забыли и о вере в лучшее. Как и о вере в других людей. Они больше не верят. Каждый - теперь действительно каждый - сам за себя.
А мир без улыбки и надежды сломался скоро.
Даже за считанные годы повзрослев и ужесточившись, мир не забыл о войнах, и даже более того - теперь войны имели куда более затяжной и суровый характер. И это была первая ошибка Пейна.
И то, что вы с папой ушли из него мне вполне понятно. Я не пойму только, почему вы не взяли с собой меня...
После того, как создатели нового мира покинули его, забрав с собой в могилу тайну величайшего киндзюцу, оставшиеся страны окончательно погрузились в пучину войны. Почти всех людей вела ненависть и их боль. Остальные поддались настроениям массы. Тех же смельчаков, кто утверждал, что надо суметь простить, что войны должны быть прекращены, настигало народное недовольство, и все они вскоре были казнены единым решением суда Линча. И через некоторое время даже если кто-то и считал, что этот путь неверен, синоби-отступник так и оставался отступником лишь в мыслях.
Люди слишком хорошо знали, что такое боль и страх. Это не останавливало их, это только подливало масла в огонь.
Разве можно оставить здесь своего любимого ребенка, мама? Или... Неужели ты никогда не любила меня?
И это тоже стало карой нового мира. Подобно надежде и доверию, любовь покинула созданную болью вселенную.
Да... Скорее всего. Ты была истинным человеком нового мира, а тут не любят. Единственный человек, что-то значивший для тебя - папа. И когда он ушел, за ним пошла и ты...
Мама... Зачем?!

За окном стояла плотная стена дождя, и, казалось, о стекла бились не отдельные капли воды, а один сплошной поток. В коридоре послышался какой-то посторонний шум, и молодая женщина, задремавшая прямо в кресле, проснулась. Несмотря на плотно закрытые окна и отопление, она поежилась.
По ту сторону двери послышались шаги, и в комнату вошел мужчина. Его лицо... Такое знакомое, но уже непривычное, с закрывающими глаза черными волосами и несколько светлеющей кожей щек. Словно следы давно забытых слез были впечатаны в холодный лик Бога, словно знак скорби, некогда обещавшей быть вечной, ныне же забытой.
- Ты давно не использовал свое настоящее тело, Пейн. - отстраненно заметила женщина.
- Конан, - таким же ничего не выражающим тоном ответил обладатель ринненгана, - Я помню, что говорил использовать только это имя... Но теперь, в двух шагах от нашей цели, я могу вернуть свое настоящее имя. Оно больше не напоминает о детстве.
- Хорошо, Нагато. - Конан замолчала.
Дождь пошел на убыль, и теперь, если присмотреться, можно было разглядеть отдельные капли. Сплошной шум разбился на успокаивающую и вместе с тем будоражащую дробь.
- Я хотел спросить о ребенке. - безразлично продолжил Пейн-Нагато. - Все происходит нормально?
- Да. Если не ошибаюсь, роды будут примерно через пару недель.
- По сроку должны через неделю, - не проявляя особого интереса, словно констатируя факт, сказал лидер.
- Срок сдвинулся, - впрочем, Конан, знающая Нагато с самого детства видела, что ребенок имел достаточное значение для нарекшего себя Богом. - Но для ребенка это не несет опасности.
Барабанная дробь дождя попритихла, капли еще немного поредели.
- Хорошо. - на краткий миг в застывшем лице Пейна мелькнул Нагато.
Конан посмотрела в окно. Ей показалось, или на мгновение между туч мелькнуло солнце?
- А что с хвостатыми? - наконец, через несколько минут, прервала молчание женщина.
- Все почти готово, - говорил уже Лидер-сама. - Думаю, если не будет непредвиденных обстоятельств, мы закончим через неделю-другую. Потом испытания и эксперименты в микро-мире. Пологаю, готово к использованию киндзюцу будет через несколько месяцев.
Тучи снова стали гуще, тяжелей. Конан отвела взгляд от окна.
- Нагато, - произнесла она, пытаясь смягчить ожесточившийся за годы боли голос, - Ты уверен, что хочешь этого? Еще не поздно отступить.
Лицо Нагато - нет, только Пейна - снова приобрело равнодушно-жестокий вид.
- Не думаю, Конан. Уже давно поздно. - "Вспомни, - пронеслось в голове молодой женщины. - Десятки погибших синоби огромной силы, смерти людей-носителей, боль нищенского существования в стране вечной войны и слез... Смерть Яхико." - И тем более, я совершенно уверен, что не хочу отказываться от этого. Мир должен повзрослеть, и если он не способен сделать это сам, ему нужна помощь.
Шум воды вновь слился в единое. Словно водопад, словно быстрая река.
Пейн окинул взглядом свою подругу и вышел из комнаты.
А Конан так и стояла. Минута, две... Затем она подошла к окну, стараясь не глядеть в него, и задернула шторы. Она боялась. Боялась увидеть ужесточившиеся удары слез неба.
И заплаканное лицо двенадцатилетней девочки, с синими волосами и красивыми чертами, как у нее, и серебристыми глазами ее отца.
- Девочка моя... - шептала Конан, не замечая, как слезы капают на форменный плащ. Будущая мать оплакивала судьбу своей нерожденной дочери, но дождь за окном становился лишь сильнее.