Название: ЛОТОС В КОНОХЕ ЦВЕТЕТ ДВАЖДЫ. Часть 4.
Автор: .Ero-Jounin Hatake Kakashi
Бета: Roronoa.Zoro
Жанр: yaoi, новелла
Рейтинг: NC-17
Персонажи: Котетсу\Изумо, Хаяте, Генма, Ирука и другие
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото
Статус: в процессе.
Размер: макси
Ссылка на дневник Автора: http://www.diary.ru/~roy/

Темнота…. Темнота…. Тишина….
А потом – яркий белый свет. Он падает, проваливается в эту невероятную чистоту и летит дальше, не останавливаясь, в самое сердце сияния, пока не растворяется…
Умирать совсем не страшно. Котетцу улыбается.
Потому что он – свободный человек, а не предатель…
Хорошо…

Он чувствует себя таким одиноким….
Одиноким и не понимающим: почему?
Почему все другие дети выглядят счастливыми? Почему никто не хочет с ним дружить? Чем он хуже других?
И Котетцу играет со своей куклой-шиноби, строит дома из глины, бросает в стену деревянный кунай, прыгает и кричит, размахивая руками, а где-то совсем близко веселье и смех, и группка соседских детей перебрасывается мячом…
Бабушка говорит, что все изменится, когда он поступит в Академию, по вечерам она рассказывает истории о ниндзя, о родителях, о брате, о дедах и прадедах, и от ее слов теплеет на душе и кажется, что все будет замечательно.
Но иногда он ловит на себе взгляд старой Кинбоку: в глазах у нее слезы и грусть...
И Котетцу становится стыдно за то, что он – такой….
Никто не хочет с ним играть…
Когда Хагане поступает в подготовительную группу Академии, ничего не меняется…. Он снова лишний, да?
-Ты наврала!!! Ты… наврала мне!!! - Кричит он бабушке, размазывая по щекам злые слезы. – Там все такие же! Там все смеются надо мной и называют коротышкой!
-Шиноби должен быть сильным, помнишь, что я тебе говорила? – Грустно улыбается бабушка. – Так будь сильным. И у тебя обязательно появится друг.

На третью неделю занятий к ним в класс пришла новенькая девочка.
С ней тоже никто не захочет дружить, - Котетцу это сразу почувствовал.
Девочка такая же, как и он…
После уроков дети разбегаются компаниями, веселыми галдящими кучками, а он медленно бредет с рюкзаком домой, перепрыгивая камни.
А потом видит впереди одинокую фигурку новенькой.
На ней фиолетовый свитер с вышитыми рожками мороженого и клетчатые шорты, а розовую сумку она волочет по траве за лямку.
Котетцу долго исподтишка наблюдает за одноклассницей.
А потом в нем рождается надежда.
И Хагане бежит вперед, к ней, хватает за рукав:
-Новенькая! Новенькая! Давай играть!!
Девочка вздрагивает так, что, кажется, ее подбрасывает на месте, затем оборачивается, и рука ее сама взлетает вверх в желании прикрыть голову.
Настороженно смотрит на мальчишку и долго молчит.
А потом устало объясняет:
-Я не девочка…
-А кто?
-Ты чё, тупой?.. Я Изумо…
- А я – Первый Хокаге!… Давай играть!?

Котетцу бежит по коридору.
По длинному-длинному коридору со светом в конце. А по бокам – двери, двери, двери…
Он распахивает их, а иногда просто вышибает ногой.
Там – новый коридор, новый свет, новые двери…
Коридор… Свет… Двери…
Бесконечность этого лабиринта сводит с ума.
И, вдруг, дверь сама открывается перед ним, и могущественный Некто внутри, разверзнув пасть, глотает Котетцу…
Он с криком падает в горло…. В себя-прежнего, в себя-мальчика…
И прошлое оживает в цветных гравюрах, обоях, в узорах на наборном полу.
А потом - снова двери, за которыми новые коридоры, или эти сумасшедшие комнаты, полные воспоминаний…
А иногда он видит то, что принадлежит только Изумо…
Словно некоторые двери распахиваются по ошибке…

День - серый и тусклый.
В общем, как и все остальные дни Изумо.
Даже если за окном солнечно, для него все равно – серо и тускло…
Утром сестры снова издевались, заставили убрать весь дом, а потом избили и выгнали на улицу. Им было так весело….
А он сидит в проулке у соседнего дома и горько плачет…
Одиночество давит Изумо всем своим весом... Он опять чувствует себя самым несчастным существом на всем свете…
Камизуки видит, что у других детей есть папа и мама, нормальные братья и сестры, дни рождения, подарки, мороженое, и даже если они и ссорятся, то всегда мирятся и снова живут дружно….
А у Изумо нет ничего. И никого.
Когда ему становится совсем грустно, мальчишка забирается куда-нибудь в укромное место, на чердак, или в шкаф, и рисует…
На всех его рисунках одна нелепая фигурка всегда он сам, а вторая – его лучший друг…
Конечно же, у Изумо нет лучшего друга…
Разумеется, у него вообще нет друзей…
В альбоме слишком мало листов, приходится выводить малюсенькие фигурки.
Уже больше половины страниц изрисовано крошечными бегающими человечками.
А сейчас он плачет…
-Привет, малыш… Что ревешь-то? – Раздается сверху надтреснутый старческий голос.
-Ничего я не реву, - хлюпает Изумо, еще глубже уткнувшись в колени.
Он хочет, чтобы этот взрослый ушел.
-Да ладно… Обижают, да?
-А вам-то что? - Изумо поднимает заплаканные глаза.
Рядом с ним стоит скрюченный однорукий дед с уродливым лицом в шрамах.
От него пахнет гнилью.
Сестры говорят, что отсутствующая рука старика проклята.
Что он отрубил ее и зарыл у себя в подвале.
Каждое полнолуние кисть сама выкапывается из земли и ползет искать свою жертву. И если хоть раз забудешь закрыть форточку, то Черная Рука заберется в окно и задушит тебя во сне…
А Изумо почему-то совсем не страшно рядом с этим стариком.
Пусть лучше дед этой своей Черной Рукой убьет его прямо сейчас, чем жить, когда бьют, обижают и заступиться некому…
-Послушай, сынок, и запомни: в твоей жизни все будет хорошо. Я вижу…
-Я вам не верю, - вновь заливается слезами Изумо. – Не хочу жить так, как сейчас!!!
-Да рано тебе еще умирать… Скоро ты станешь взрослым и сильным…. Ты станешь мужчиной. Ты со всем справишься сам.
-А со мной никто даже не разговаривает. Потому что я похож на девчонку….
-Да брось ты!
-Вы все врете…
А старик только улыбается в ответ своим щербатым ртом.
И изо рта у него идет пар…
Вечером Изумо услышал от сестер, что Дед с Черной рукой умер на прошлой неделе…

Котетцу вываливается из комнаты, прямо на доски коридора, бьется о дверь, неожиданно возникшую в полу, она распахивается, Хагане летит вниз, в пропасть, проламывает стену в рисунках с кривыми маленькими человечками, и падает глубже, туда, где он снова – Изумо…

А потом Изумо должен был пойти на первый курс Академии, но проболел какой-то противной сыпью три недели. Это был отвратительный период, потому что Камизуки не мог никуда уйти из дома, а сестры раскрашивали его тушью, издевались, одевали трусы на голову и опять обзывали «Момо-чан».
Камизуки ненавидит свое домашнее имя…

И снова коридор…
Как в дурном сне, он бежит и не может остановиться, ноги сами несут вперед, все ближе и ближе к белому свету в конце.
От скорости закладывает уши, кружится голова от непрерывного мелькания дверей.
Котетцу хватает ручку очередной двери, она послушно распахивается, и Хагане кричит, цепляется за косяк, чтобы не провалиться внутрь, потому что там, в комнате с обоями в ликах Сато-сенсея, плачет одноглазый монстр…

У мальчишек есть тайное место, куда они приходят сразу после Академии. Настоящий дом, сделанный из найденных в помойке досок, фанеры и жестяного листа.
Взрослые шиноби передвигаются теневым шагом, но Изумо и Котетцу совсем ничего не умеют, поэтому забираются на дерево по канату…
Это их тайное укрытие, спрятанное в ветвях огромного дуба.
В доме дети едят свои бенто и играют до вечера, хранят самые ценные для всех мальчишек вещи – деревянные кунаи, сюрикены из осколков стекла, фигурки шиноби, настоящую, взрослую повязку Конохи и кусок маскировочного плаща …

Котетцу очень гордится тем, что имена его родичей высечены на Камне Памяти. Мальчик часто приходит смотреть на ровные столбцы иероглифов, стоять перед мрачным обелиском, иногда в одиночестве, иногда рядом с незнакомыми чуунинами, джунинами, гражданскими, но чаще всего в компании с Изумо.
Хагане еще не очень хорошо умеет читать, но имена деда, родителей и брата узнает легко, ведь их много раз показывала бабушка.
-Где твой папа? – Как-то раз спрашивает Котетцу, ведь у Изумо нет отца. – Его имя тоже здесь, да?
-Нет. Папа не умер, он в АНБУ, а у АНБУ нет ни прошлого, ни будущего, они отрекаются от семьи и имени, и выполняют самые опасные миссии!
-А я много раз слышал, как твоя мама кричала, что ты похож на отца, что твой папа ушел и не вернулся! Что он тебя бросил, потому что слабак, и ты же такой как папа!... - Вырывается у Котетцу раньше, чем он успевает подумать.
У Изумо на лице такое выражение, что Хагане становится ужасно стыдно.
-Ты чё, тупой? – Дрожащим голосом отвечает Камизуки. – Он в АНБУ, точно тебе говорю…
А потом вздыхает, засовывает руки в карманы и, отвернувшись, идет прочь от Камня Памяти…

Снова безумный бег по коридору, и свет впереди слепит глаза…

Кап-кап….
Кап-кап….
Это – реальность…
Собственное дыхание греет лицо влажным облаком…
Стучит сердце…
Бьется нитка пульса в висках….
Похоже…. они все-таки не умерли…
Он открывает глаза, видит темноту, и снова закрывает…
Тело не двигается, хотя Котетцу прекрасно чувствует все свои конечности.
Хагане кажется, будто он висит высоко-высоко, а воздух холодный и влажный… Похожий на тот, который заползает к ним в камеру из отхожей дыры…
Внизу, под ногами, слышно, как медленно, ритмично и завораживающе капает вода…
Кап – кап…
Кап- кап…
И тут…
Котетцу с удивлением осознает, что вернулось одно из давно забытых ощущений – он вновь может чувствовать движение чакры в своем теле!
Только чакра, густая и плотная, не воспринимается как своя... Чужая субстанция медленно и уверенно циркулирует по всем его меридианам, привнося с собой нечто новое…
«Может, это бред моего сознания….», - с трудом думает Котетцу. «Или так действуют седативные препараты медиков?»
Он никогда не лежал под наркозом…
А боли… нет…
И все, что ему хочется, это перестать мыслить и снова заснуть… Провалиться в глубину сна, только без этих ужасных дверей, пожалуйста…
Интересно, что ему все-таки вкололи….
Кап – кап…
Кап – кап…
Он совсем потерял чувство времени…

Они без особенного энтузиазма играют с фигурками шиноби.
На третьем курсе Академии слишком много задают, тренировки становятся сложными, жесткими и весьма болезненными. Если хочешь чего-то достичь, все свободное время следует посвящать совершенствованию техник. Да и нет его почти, этого свободного времени…
Еще недавно такие интересные, не оторваться, игры в фигурки неожиданно представляются очень глупым занятием. Таким… детским?
А они взрослые. Им уже 7 лет.
Но все равно, когда у Котетцу с Изумо находится свободный час, мальчишки возвращаются в свой старый домик на дереве, подгнивший, с протекающей крышей и скрипящими досками пола, перебирают скопленные за несколько лет сокровища…
Изумо сидит на коленях, в руках у него пара игрушечных джунинов.
Сегодня Камизуки почему-то опять в синем свитере с белыми цветочками. И, несмотря на шорты, в этой одежде, с длинными непричесанными волосами он похож на неопрятную девчонку.
-А ты похож на девчонку!!! Девчонка! Девчонка! – Вдруг смеется Котетцу. – Ты дома ходишь в платье! В платье! Момо! Момо-тян! Где твои косички?
Хагане тогда еще не знал, как сильно его друг ненавидит это «Момо», домашнее имя, которым его зовут старшие сестры.
Не знал, что женщины не останавливаются ни перед чем в стремлении унизить этого маленького наследника семьи Камизуки. Что он до сих пор жив только потому, что Коноха выплачивает содержание детям без отцов…
-Не называй меня так, - резко оборачивается Изумо. – Слышишь!? Никогда не смей меня так называть, а то я тебя убью!! Понял?!
А Хагане не может остановиться…..
Он продолжает смеяться и дразнить своего единственного друга.
Первые секунды Изумо молчит, только из глаз начинают капать злые слезы.
Он бросается на Котетцу, и с криком и плачем вцепляется худыми руками в горло обидчика. Толчок настолько силен, что Хагане опрокидывается на спину.
Камизуки изо всех сил бьет кулачками по голове.
Котетцу в шоке пытается заслонить лицо, а потом ему удается перехватить запястья друга.
Мальчишки волчатами катаются по полу, рыча, сопя и хлюпая.
Изумо в ярости пытается укусить Хагане за руки, за лицо, ему удается вцепиться Котету прямо в нос. Хагане вопит от боли, страха и ярости, хватает Камизуки за волосы, пытается оторвать его от себя.
В самый разгар яростного сражения двух обезумевших зверьков старый дом не выдерживает, хруст дерева, и два тельца вместе с градом кусков дерева, вещей, тряпок, летят вниз с большой высоты, и спасает их только огромная лужа, возникшая под деревом после периода весенних дождей.
Холодная вода, грязь и шок падения мигом отрезвляют…
Они сидят среди обломков домика, по пояс в ледяной грязи, отплевываются и размазывают по щекам глину и слезы.
-Прости меня, – плачет Котетцу, - я больше никогда не буду тебя обзывать. Честное слово, никогда...
-Угу, - шмыгает Изумо. – Просто ненавижу, когда меня так называют.
Дом они так и не восстановили…
А потом мальчишки перешли в среднюю школу, и ни на что другое, кроме Академии, не осталось времени.

Свет становится все ближе и ярче. Котетцу задыхается, от яркости сияния болят, слезятся глаза и щипет в носоглотке….
Он хватает ручку двери, лишь бы попасть в другой коридор, распахивает ее….
Огромное лицо мертвого Старика Без Руки заполняет все пространство.
Старик медленно поднимает веки, глаза его открываются.
- Не время…, - двигаются губы, и Котетцу обдает запахом гнили.
А потом его сильно дергает, будто крюком, и тащит, волочет в обратную сторону, коридоры с комнатами отматываются назад, и бешеным калейдоскопом красок сминаются воспоминания…

Возвращение в себя дается нелегко…
Будто мумия, пролежавшая в склепе несколько тысяч лет, он не способен пошевелить даже пальцами…
Котетцу с трудом открывает глаза. Моргает.
Опять темнота...
-Добро пожаловать в мир живых.
Вспышка ярчайшего света слепит неподготовленную сетчатку. Хагане не успевает вовремя закрыть глаза, и сейчас под веками взрываются тысячи солнц.
-Ничего. Сейчас привыкнешь.
Голос знаком до боли во всем теле…Такой… Такой….
Боги! Неужели он выжил только для того, чтобы снова услышать эти ровные, невыразительные интонации Сато-сенсея!
А как… как же Изумо!? Он жив?! Жив???? Что с ним, как он??

Через пару минут он уже способен открыть глаза.
Чувствительность потихоньку восстанавливается….
Судя по ощущениям, тело плотно обернуто неизвестным материалом.
Котетцу лежит на горизонтальной поверхности, и с потолка прямо в лицо светит яркая белая лампа.
Только одна тень падает ему на лицо.
Тень ненавистной фигуры Сато –сенсея.
Сато-палача.
Сато-врага.
-Где….я…. – едва разлепляет губы Хагане.
И не узнает звук собственного голоса, свистящего и вкрадчивого….
Как у этих, выродков Тумана …
Говорить неудобно, потому что мешают острые незнакомые зубы.
-Прогресс налицо, - замечает Сато. – Ты даже можешь разговаривать. Это хорошо. Поздравляю, немногие могут похвастаться тем, что прошли полный Цикл метабиологического восстановления.
-Где… мой… д…друг…, - полусвистит Хагане.
-Твой друг жив, и находится рядом с тобой, на соседнем столе. Но ему досталось чуть серьезнее, поэтому он придет в себя на пару дней позже. Далее по списку: основные новости… Ты должен кое-что увидеть….
Справа и слева в поле зрения Котетцу появляются знакомые тени, под ним что-то металлически щелкает, смещается, и он чувствует, как его ставят в вертикальное положение, вместе с плоскостью стола, на котором он жестко закреплен.
Сато–сенсей опять кивает в сторону, и те же две фигуры выносят из темноты задрапированный тканью длинный плоский прямоугольный предмет…
Котетцу сжимается от нехорошего предчувствия.
Закрепляют на расстоянии метра от лица Хагане.
-А теперь – внимание, - раздается голос Главного. – Основной сюрприз.
Две фигуры театральным движением сдергивают полотнище драпировки вниз.
И у Котетцу перехватывает дыхание.
Потому что в зеркале он видит собственное лицо.
-Добро пожаловать в регулярные силы великой Деревни Скрытого Тумана. Если присягнешь на верность, то станешь полноправным шиноби одной из пяти самых могущественных стран.
Хагане захлебывается криком.
И отражение захлебывается криком вместе с ним, обнажая заострившиеся зубы.
У человека по ту сторону стекла кожа отливает мертвенной серостью, длинные, жесткие, ороговевшие волосы топорщатся звездой вокруг головы.
Голова существа торчит из белого кокона, на передней части которого – нашлепка неизвестной печати…
-Нет! НЕТ! НЕЕЕТ!!! – Верещит Котетцу.
Тварь из Скрытого Тумана, которую он видит в зеркале верещит вместе с ним….
Ублюдки Воды, что они сделали?! Что?
Он стал одним из них.
Хагане хочет заплакать, но не может.
«Неужели и слезные железы тоже атрофированы?»
Изо всех сил смежает веки в желании выдавить хотя бы слезинку, но ничего не получается…
Котетцу в шоке смотрит на…на этого…на свое… отражение.
На глазах появилась вторая пара прозрачных пленочных век, как у рептилий, о которых рассказывали в Академии.
-Все? Первый шок прошел?
Снова голос Сато…
-А теперь – по делу. Те двое слабаков оказались недостойными вступить в состав одной из сил, управляющих этим миром, что они и доказали, провалив самое простое задание. В свете последних событий ты и твой друг встаете на замену, и вам тоже предстоит свое испытание. Всего хорошего. Еще увидимся.
Он опять кивает куда-то в сторону.
Котетцу закрывают глаза куском материи, к носу подносят какую-то пахучую дрянь, и он снова проваливается в сон…
Самый обычный, без дверей, коридоров и света…

-Тетцу, Тетцу! Ты жив?! Тетцу! Что они с тобой сделали??
-С нами, друг… С нами…, - не открывая глаз, шепчет Хагане, постепенно возвращаясь в сознание.
-Да… С нами….
Котетцу приподнимается на локтях. Рядом с ним, так близко, насколько позволяет цепь на ошейнике, на коленях сидит Изумо.
Хагане переползает поближе.
-Я не знаю, что это за чудовищная технология, но они превратили нас в этих…. в себя. Ты понимаешь? Они хотят сделать нас СВОИМИ. Два урода, Толстый и Рыжий, сгореть предателям в аду, должны были нас грохнуть…
От этих слов сердце сжимается от боли, сердце рвется в груди, в носу колет… Но все, что отражается на лице, - это быстрое моргание новыми полупрозрачными веками.
-Стой, Тетцу, стой! Что с твоими глазами? - Взвивается Изумо.
-С твоими тоже самое.- Грустно объясняет Хагане. - Я просто не могу больше плакать… Не могу, понимаешь?
-То есть, мы с тобой теперь совсем как… эти, да?
-Да.
-То есть….это… навсегда?
-Не знаю. Если бы нас вытащили и вернули в Коноху, то как минимум держали бы в лаборатории для исследований. А потом бы казнили… Как предателей…
-То есть… дороги домой больше нет? Совсем нет?!
-Совсем… Ты подумай. Если ты до этого в Конохе был никому нахрен не нужен, просто очередной кусок мяса, который рано или поздно сгинет на миссии не выше уровня С, то теперь… Подумай, как ты ТЕПЕРЬ сунешься в штаб со своей бледной рожей, гребаными зубищами, волосами этими, жесткими, как китовый ус… Мы с тобой не то что на людей не похожи, мы вообще не пойми кто. Ни Огонь, не Вода… А так… Головешки…
-Угу… Мы одни такие… Только ты и я…

Так прошло три подозрительно тихих дня.
Изумо определил это по числу раз принесенной еды.
Три дня без событий, - это такое счастье.
Они говорили и не могли наговориться, спали, ели и снова говорили...
Частичка их души исчезла со смертью предателей.
Мир стал проще и жестче. Он четко разделился на хищников и травоядных, на тех, кто летает в небесах и тех, кто ползает по земле…

А шрамы на теле выглядят застарелыми, как будто раны были нанесены с год назад…
Неужели они здесь так долго?!
Но Камизуки разумно предполагает, что мистические коконы, в которых они оба были зашиты, залечили раны, изменили структуру чакры на водную, ускорили регенерацию тканей и превратили в мутантов, отвратительных нелюдей с острыми зубами шиноби-туманников.

Похоже, друзья были зашиты в один, общий кокон с печатью. Белое волокно сплело чакру, подарило жизнь, но разъело и заново сформировало личности.
В сознании каждого из парней сохранились обрывки мира другого: страхи, воспоминания, чувства, переживания, все то, что составляло внутреннее я…
Цель у них теперь тоже одна – выжить.

Их затаскивают в помещение, названное «душевой».
Небольшая комната, обложенная белым кафелем, металлические кольца, куда прикрепляют цепи ошейников, скошенный пол с зарешеченной сточной дырой, вокруг которой – ржавое пятно…
Обычно пленников бьют несколько раз, а затем прикрепляют к стене. Иногда размыкают оковы на руках, тогда можно хорошенько вымыться, особенно, если найдешь брусок мыла. За ними всегда следят.
Но сегодня все немного иначе, потому что кажется, будто ледяная вода бьет отовсюду одновременно, холодные струи невыносимо сильно лупят по телу, мешают дышать, почти сшибают с ног…
Растерянный, нахлебавшийся воды Котетцу почти выворачивает скованные за спиной руки, поскользнувшись на кафеле.
Глаза сами собой закрываются новыми, пленочными веками, возвращая трезвость сознания. Но он все равно рефлекторно моргает.
От холода начинает колотить дрожь, и тело, привычного тошнотворного цвета, становится мертвецки-серым….
А потом воду отключают, и в кафельную комнату стремительно влетают тени. Бьют Котетцу головой о стену, он скользит, падает, оставляя на плитке кровавый след.
И ногами, в живот, в пах.
Все тонет в боли….
Котетцу почти не осознает как, надрывая губы, вставляют в задыхающийся рот палку. Острые зубы тотчас вгрызаются в деревяшку, вязнут в ней.
-Тихо, тихо… Момо… я буду называть тебя так…. Момо… Момо, - так ведь ее звали?...
От этого голоса по телу проходит дрожь, настолько отвратительны его интонации.
Зачем? Зачем они произносят это имя? Откуда они узнали?
Там Изумо, да?? Да?!...
-Так…, - соглашается второй голос. Размеренный и будто неживой.
И Котетцу молит Богов, чтобы все было не так, как ему представляется…
Он с трудом отталкивается от стены, переваливается на бок, взгляд охватывает пространство душевой….находит сначала фигуру, запирающую на засов дверь, а потом еще две…
И самый громкий вопль в его жизни из-за кляпа превращается в тихое мычание.
-Ммммм…. ыыыннннээнннмммм…мммммннн…..
Он бьется, сдирая кожу кандалами, и совсем этого не чувствуя.
Но, сколько бы он не дергался, не рвался, пытаясь подняться и падая вновь, картина не исчезает, реальная и непоправимая.
-У тебя ее кожа, Момо… И волосы… И ты совсем как она… Момо как она, не так ли?
Голос человека у двери эхом откликается.
-Так!…Так!…
На полу беззвучно дергается Изумо, и кровь из-под его тела ползет по влажному кафелю к сточной дыре.
Разумная часть Котетцу кричит:
ЕСЛИ В ТЕБЕ ЕСТЬ ХОТЬ КАПЛЯ УВАЖЕНИЯ К ДРУГУ, УРОД, ОТВЕРНИСЬ!!! РАСТЕКИСЬ ПО ПОЛУ, НИ НА ЧТО НЕСПОСОБНЫЙ МУДАК!!!
Сделай вид, что ты без сознания…. Что ничего не вспомнишь…
Но вместо этого Хагане мычит и бьется в оковах, и вся его сущность надрывно визжит, будто живьем стягивают кожу….
ПОЧЕМУ?!!! НУ ПОЧЕМУ?!!
Кажется, случись это с ним самим, было бы намного легче….
И….
Он не может отвести взгляд…
-Ты… хочешь…. воспользоваться… другим?…., – в такт движениям стонет ублюдок.
- Я хочу только Момо…Я подожду… - Говорит человек у двери.
-Момо… Момо…. Даааоооо…Это точно наша Момо….
А Изумо молчит, только дышит прерывисто, со странным бульканьем. Влажные волосы елозят по полу, вьется по кафелю дорожка крови.
У него такая же серая кожа, как у ублюдка из Тумана. Не отличить…
А потом голос, произносящий это проклятое, ненавистное имя меняется.
Долго стонет свое «Момо…» тот, который раньше стоял у двери.
А Котетцу, выдохшийся и обессиленный, лежит на холодном полу и смотрит сквозь веки куда-то в угол....
Кажется, он переработал все душевные терзания, и внутри остались только опустошение и ненависть.
-Момо… Момо…. – шепчет голос.
Котетцу никогда больше не сможет слышать это имя…

Когда все заканчивается, их голых волокут обратно в камеру.
Изумо висит на руках выродков из Тумана, обмякший и неспособный сопротивляться. Он весь в кроводподтеках, и на груди у него длинный порез.
Напоследок его окатили водой, и мокрые темные волосы подметают пол.
Бросают в камеру, почему-то не бьют, просто приковывают к стене.
-До свидания, Момо. Еще увидимся… - Говорит один из насильников прежде, чем затворяет за собой дверь.
На тюфяках – чистые робы.
Котетцу косится на друга.
Парень долго смотрит покрытыми пленкой глазами на тряпки. Заторможено начинает их на себя надевать, путаясь в рукавах и штанинах.
Хагане хочет что-то сказать, но не знает, что.
При взгляде на сникшую фигуру друга слова путаются, теряются, кажутся пустышками, никчемным набором звуков….
Справившись с робой, Изумо осторожно и тихо ложится на бок, лицом к стене.

Изумо лежит так сутки. С каждым часом ткань все сильнее пропитывается кровью, особенно штаны….Вначале его бьет крупная, спазматическая дрожь, а потом Котетцу видит, как мелко трясутся ноги и руки, и зубы стучат так, что даже ему слышно.
Друг пытается справиться с собой, но ничего не выходит.
Наконец, Камизуки меняет положение, случайно переворачивается к нему…
У парня все лицо в крови, она стекает по шее и подбородку, а взгляд пугающе пустой.
Он в лохмотья искусал губы и прокусил язык непривычно острыми зубами.
Изумо жалкий и страшный одновременно. Будто загнанный в угол детеныш твари из сказок, которые так любила рассказывать Кинбоку…
Котетцу что-то хочет сделать, помочь, пытается подняться, но застывает в середине движения.
Изумо моргает и снова отворачивается к стене…
А Котетцу больно, как никогда в жизни…
Это не физическая боль.
Что-то важное внутри порвано в клочья и кровоточит…
Он не знает, что…
Может, душа?...
Котетцу хочет кричать: «ИЗУМО!!!».
Но он молчит…

Вырвали прямо из сна.
Они даже не успели ничего понять, их как всегда мгновенно сковали, надели на головы мешки и привели в уже знакомую комнату.
Усадили, сдернули мешки…
Тот же свет.
Та же знакомая фигура.
- Я считаю, что вы готовы. Вам сейчас предстоит испытание. Если покажете себя верными и достойными шиноби, сможете пополнить ряды ниндзя Скрытого Тумана. В любом случае, вы, наверное, уже поняли: у вас просто нет другого выбора. Мы настолько строги, насколько и справедливы. Шиноби Тумана всегда друг и брат соратнику по крови. А кровь у нас теперь одна.
Сато-сан делает легкое движение пальцами в воздухе, и в луче света во мгновение ока появляется коленопреклоненный черный силуэт и протягивает Главному большую корзину, накрытую тканью.
-Те, кто нарушит это правило, вычищаются, как болотная гниль.
Сато сдергивает ткань...
Котетцу косится на друга: на лице Изумо не проступает не единой эмоции.
Его собственная сущность кричит от яростного ликования.
И он не выпускает ни единой толики чувств наружу.
В корзине две головы.
Две головы, которые он хотел отрезать своими собственными руками.
И не один, а вместе с Изумо.
Что за….
Галлюцинации?
Котетцу чувствует, как не его руки медленно–медленно вдавливают кадык одного из насильников, глубже, под челюсть. Ублюдок хрипит, глаза выпучены, как у рыбы, выброшенной на берег, раскрывается рот.
Хрящ трескается под пальцами…
А потом левая – обратный хват горла, указательным и большим. Правая на лоб – прижимает бошку к тому самому кафелю в душевой… Сжать пальцы, и резкий рывок левой, на себя.
Теплая кровь брызжет на лицо.
Котетцу выбрасывает из розового тумана видения, но он уже знает, уже чувствует, уже понимает и узнает эти руки.
Руки Изумо.
Мысли Изумо.
Желания Изумо.
Эти две головы в корзине….
Хорошо….
-Вот она, справедливая строгость Тумана.
Сато знакомым жестом кивает им за спину.
-Увести, накормить, подготовить. Потом в тридцатьшестую.

Мешок. Коридоры. Камера. Ошейник…
В камере их ждет одежда. Настоящая одежда, а не робы.
Два комплекта иссиня-черной формы шиноби Скрытого Тумана. Без опознавательных.
Им жестами предлагают одеться, забирают окровавленные тряпки и приносят еду.
Стоят, и молча ждут, пока они поедят, и после натягивают на голову знакомые мешки, сковывают руки за спиной и снова ведут по коридору.
Ставят лицом к стене.
Судя по звуку, справа открывается дверь.
Руки расковывают, вкладывают холодную рукоять куная в ладонь….
И вталкивают в темноту.
Последнее, что слышит Котетцу – свистящий шепот:
-Просто убейте его…
Сзади захлопывается дверь.
Хагане сдергивает мешок.
Та самая комната.
Те самые стулья.
Те самые крючья.
Те самые стены.
И запах…
Комната, где они умерли.

Спиной к ним на знакомом стальном стуле скован человек.
-Ну, давайте, уроды! Чё вы ждете, я уж тут заскучал!… Так и будете толпиться за спиной!?
Голос кажется знакомым.
Котетцу обходит кресло справа, а Изумо – слева.
Лицо пленника до боли кого-то напоминает. Кого-то из прошлого…
Академия? Конохи?
-Ооо! Как страшно! Ооооо!!! Меня окружили! – Ухмыляется человек всем своим разбитым лицом.
И тут в памяти всплывает образ.
Академия.
Десятый курс.
Лучший ученик того выпуска.
Ему выпала честь попасть в тройку к кому-то из джунинов. И обратить на себя внимание самого Сарутоби.
-Казе? Хино? Та…кено…? – Имя вспоминается с трудом…
Зрачки сидящего резко сужаются, и лицо искажает ярость.
-А ты кто? – Зло шепчет сквозь зубы человек.
От этих слов сердце Котетцу уходит в пятки.
«Да, а я - кто?»
-Откуда знаешь эти имена? Откуда?… Ты?… Знаешь?… Их?…
Глаза избитого заглядывают Котетцу прямо в душу. Ему хочется спрятаться куда-нибудь от этих взгляда и вопросов.
-Я… Мы…
Котетцу кидается к сидящему, быстро начинает шептать на ухо.
-Мы здесь уже… уже не знаю сколько. Не понимаю, что они с нами сделали, но мы из Конохи. Академия, два года выпуска после тебя. Вспомни.
Изумо, скользнув тенью, заслоняет их от двери.
-Мы потом четыре года на чуунинов сдавали…
-Короче, - шепчет Такено.
-Разведывательная миссия в глубине территории Тумана. Группа уничтожена, четверо захвачены. Те двое оказались предателями, всех слили. Они должны были нас убить, такое испытание. Но мы убили их. Чуть не умерли. И туманники сделали из нас… это.
-Как зовут хозяина ресторана на Третьей улице?
-Сакаки. Мы там выпуск праздновали…
-Как зовут его дочь?
-Но у него же сын!
-Ключи от кандалов есть?
-Нет, что нам делать?
-Выломай мне пальцы и вынь руки из оков.
Хагане захватывает большие пальцы рук в кандалах. Изумо складывает два мешка одним комком и закрывает руки Котетцу сверху. В глазах его загорается огонек надежды.
Котетцу резко, с хрустом, выворачивает пальцы Такено вовнутрь.
Такено не издает ни звука. Единым движением вынимает искалеченные кисти из оков и протягивает их Хагане.
Пленник шепчет одними губами:
«Вправь».
«Как же… Как же это делается?»
«Дерни», - обозначают губы Такено.
Изумо берет правую кисть, Хагане – левую.
Их взгляды встречаются.
«Раз».
«Два».
«Три».
Одновременный неуклюжий рывок. Скрип зубов. Искаженное лицо Такено.
Веревки на ногах распадаются от пореза куная.
Такено осторожно встает. Справа его поддерживает под локти Хагане, слева – Камизуки.
Котетцу едва успевает сделать первый шаг к двери, когда Такено начинает движение.
Отшаг назад, и тыльная сторона ладони летит в лицо.
Хагане не успевает среагировать, инстинктивно моргает. Низ живота вспыхивает болью, и добивающий удар ногой отшвыривает в стену.
«Зачем…»
Усилием воли удается сохранить сознание.
Как в дурном сне, время вдруг растягивается в бесконечность. Секунды начинают тянуться меееедлеееенно, и секунды превращаются в часы, в дни…
Такено против Камизуки…
«Зачем?»
Такено выстреливает ногой в грудь Изумо, но тот уже готов, в его глазах горит расчетливое безумие схватки, рот искажен криком.
Котетцу не слышит друга.
Носок старшего встречает пустоту. Камизуки тенью смещается на едва заметное глазу расстояние. Лезвие куная рассекает мышцы внутренней поверхности бедра Такено.
Но всего сантиметра не хватает, чтобы разрубить бедренную артерию.
Слишком велика разница в боевом опыте.
Слишком отличается уровень тайдзюцу…
«Нам конец…», - осознает Котетцу, сползая по стене.
Мгновение.
Капли крови плывут по воздуху, но Камизуки не успевает уйти от захвата.
Еще минуту назад искалеченные, кисти Такено перехватывают руку Изумо, подтаскивая к себе, и, подставив плечо, единым движением ломают локоть друга, как сухую ветку.
Выпавший из ладони кунай висит в воздухе.
-Сдохни! – Шипит Такено, поднимает тело Изумо в воздух и с нечеловеческой силой швыряет его на стену, прямо на крючья.
«НЕТ!!! ИЗУМО!!! НЕТ!!!»
Бешенная ярость подкидывает Котетцу на ноги, и он бросается вперед теневым шагом. Не успевает…
Старший подхватывает еще не упавший кунай, и, продолжив движение кисти, бросает стальной кусок смерти прямо навстречу Хагане.
В эту же секунду Камизуки начинает кричать. Его ноги не касаются земли, а из плеча торчит огромный наконечник чугунного крюка.
Кап - кап…
Кровь…
ТАКЕНО! УМРИ!
Кунай на ладонь уходит куда-то в левую часть груди Котетцу.
УБИТЬ! УБИТЬ! УБИТЬ!
Боли нет.
Есть только оскал Такено, который через секунду нанесет добивающий удар.
Выпад – два сантиметра до шеи ублюдка.
Не замечает ответного движения и перестает чувствовать правую ногу.
Второй выпад.
Красная полоса перечеркивает грудь Старшего… Но этого недостаточно….
В левой руке Котетцу трещат кости локтевого сустава. Она бессильно падает вдоль тела.
Но, лезвие куная в уцелевшей руке летит вперед.
Это будет последний удар.
Такено самоуверенно улыбается. В его глазах мерцает знание: Котетцу его не достанет…
Два дюйма пустоты в запасе.
Все рассчитано до миллиметра. У предателей нет ни единого шанса…
Краем глаза Хагане видит, как тело Изумо невероятным рывком толкается от стены, оставляя на крюке куски мышц.
Ударяется всем своим весом Старшему в спину.
Лезвие куная Котетцу по рукоять входит в грудь Старшего, рассекая сердечную мышцу….
Старший умирает мгновенно.
Тело Такено заваливается на Котетцу, раненная нога парня подламывается, и Котетцу, труп Старшего и Изумо грудой мяса валятся на пол.
Ярость уходит, и на смену ей является
БОЛЬ.
А потом – все….

«Дорогая бабушка.
Я не знаю, что тут со мной сделали, но я теперь выгляжу как поганый туманник. И Изумо – тоже. Мы тогда чуть не умерли, и нас держали в каких-то коконах. Даже не знаю, сколько там были.
Я боюсь, что никогда больше не смогу вернуться домой. У меня заострились зубы, побледнела кожа, а волосы теперь жесткие и, кажется, стоят дыбом. А еще, я больше не могу плакать. У меня теперь есть прозрачные веки. Наверное, даже могу плавать под водой с открытыми глазами. Только я плавать не умею.
А еще, с Изумо случилось кое-что очень плохое. Но я не могу тебе об этом рассказать.
Мне кажется, что я начинаю понимать твои слова о взрослении.
Взрослый – это когда ты вдруг начинаешь видеть все оттенки черного, да?
А еще, мы встретили тут одного из Старших Конохи. Мы с ним учились в Академии. Такено, помнишь? Ты про него всегда говорила: «Из этого парня выйдет толк». И ставила нам в пример. А он нас не узнал. Мы хотели с ним сбежать, а он нас чуть не убил. А мы с Изумо его убили.
Даже не знаю, что будет дальше.
Твой любящий внук Котетцу».