Предисловие

При всех имеющихся различиях основанием ислама, иудаизма и христианства является вера праведного Авраама (мир ему!) в Единого и Всемогущего Бога. В священном Коране христиане и иудеи называются "людьми Писания", а потому сохранение мира между последователями трех религий является и религиозным, и гражданским долгом каждого верующего. Ислам является абсолютно добровольным выбором миллионов россиян и фундаментом государственного строительства России, по меньшей мере с 922 года. Для современной, и особенно будущей, России мир и добрососедcкие отношения представителей христианства и ислама являются особенно актуальными.

Мир и стабильность в многоконфессиональной стране зависят от того, может ли государственная власть обеспечить каждому гражданину свободу мировоззренческого выбора, чтобы каждый верующий мог сам, независимо от влияния других, признавать или не признавать для себя приоритет той традиции, которая соответствует его религиозному чувству, духовному опыту, интеллекту.

Скажи: "Исходит Истина от Бога Твоего:
Кто хочет, тот уверует в Него,
Кто хочет, тот останется неверным".

Такова доктрина человеческой свободы, установленная Всемогущим Богом и ниспосланная в преславном Коране (Коран, 18:29). Недопустимо придавать мировоззренческим дискуссиям, богословской полемике и научным спорам характер политической борьбы. Согласие и взаимное уважение, корректные богословские диспуты — это основа веротерпимости и норма здорового общества.

Я не знал традиции ислама большую часть моей жизни, поэтому пришел к своему единственному сознательному выбору на основе 40-летнего жизненного и духовного опыта, долгих лет учёбы и поисков, в результате готовности следовать Призыву Всевышнего Господа. Я предлагаю свои размышления в надежде на то, что они могут быть интересными для тех, кто еще не определился в своей вере до конца. Мои суждения относительно христианства не являются критикой этого вероисповедания, церкви или священнослужителей, которым я желаю мира и благополучия, а лишь отражают процесс познания и выбора между истинными и ложными понятиями, процесс освобождения от заблуждений на пути к подлинному Источнику бытия — Единому и Всемогущему Богу.

В данной книге использованы мои публикации в газете "Мусульманский курьер" и монография: Полосин В.С. Миф. Религия. Государство. — М.: Ладомир, 1999.

Почему я вернулся к единобожию?

Ахмеду Дидату посвящается

Я вырос в неверующей семье, однако с детства в душе верил в неведомого мне Бога, Который всесилен и Который всегда может помочь обращающемуся к Нему. В юности, в нескольких трудных ситуациях, когда моих сил было недостаточно, я внутренне обращался к своему Господу, и ситуация менялась в лучшую сторону. Поэтому специально для того, чтобы узнать истину о Боге, я поступил на философский факультет МГУ. Там впервые я открыл Библию, которая произвела на меня противоречивое впечатление: отдельные тексты казались, поистине, сверхъестественными, в других Богу приписывалось желание истребить большинство народов земли и были такие странные понятия как Его "мышца", "рука", "тело", "плоть и кровь".

Однако в 1970-е годы в Москве никакой реальной альтернативы коммунистической идеологии, кроме Православной Церкви, не существовало, и, придя в православный храм в возрасте 19-ти лет, я нашел древнюю традицию, красоту гимнов, воспевающих Бога, и решил получить настоящие богословские знания, для чего поступил позднее в духовную семинарию. Это не являлось осознанным выбором конкретной религии, ибо сравнивать православие мне было не с чем, это был только решительный отказ от лжи безбожия и приход в ту религиозную организацию, двери которой были тогда открыты.

Изучив в семинарии основы христианского богословия, в 1983 году я стал священником. Для меня этот сан был тогда символом духовной и интеллектуальной борьбы с безбожием, я ощущал себя воином Бога. Однако по мере реального служения в церкви приходилось решать не столько духовные и интеллектуальные задачи, сколько совершать всевозможные ритуалы, заказываемые большей частью очень суеверными людьми. И даже тогда, когда я стал ясно понимать, что эти ритуалы по своей сути ничем не отличаются от языческих заклинаний, я не смог отказаться от их совершения — они стали обязательной частью церковной практики. Это создавало ситуацию внутренней раздвоенности между личной верой и общественным долгом.

В 1983—1985 годах я служил священником в Средней Азии, где впервые познакомился с мусульманами и исламом, к которому стал ощущать внутреннее тяготение. Однажды ко мне в церковь пришёл немолодой благообразный таджик, про которого говорили, что он — тайный шейх. После краткой беседы мой гость неожиданно произнес: "У тебя мусульманские глаза, ты обязательно станешь мусульманином!" Это, казалось бы, парадоксальное заявление, сделанное в православной церкви ее настоятелю, не вызвало у меня никакого сопротивления, а наоборот, запало в душу.

В 1988—1990 годах борьба с атеизмом ушла в прошлое, но на первое место в Православной Церкви выдвинулось не просветительство и борьба с суевериями, а строительство зданий и совершение культов, дающих доход. И я стал ощущать себя уже не воином Бога, а официальным колдуном, от которого ждут только обрядов и заклинаний, и потому в 1991 году вышел за штат церковного служения.

Чтобы найти богословское объяснение, позволяющее придать церковным ритуалам правоверный характер, я стал углубленно изучать древнехристианские источники: историю Церкви, историю богослужений, историю богословия. Основательное изучение богословия и первоисточников породило во мне очень серьезные сомнения в истинности всего римско-византийского богослужения: слишком много оказалось в нем заимствований из языческих обрядов древности.

В полной мере я осознал это в 1995 году, после чего перестал участвовать в богослужениях церкви даже за штатом. Однако воспитанная в семинарии вера в богочеловечество Иисуса Христа еще препятствовала пониманию простого и ясного принципа единобожия. Подлинного учения ислама я тогда еще не знал, а перевод текста Корана, выполненный Крачковским, лишь затемнял смысл Откровения Всевышнего Господа. Когда я познакомился с переводом смыслов священного Корана Иман Валерии Пороховой, с толкованиями Корана и с исламским учением об Иисусе (мир ему!), никаких сомнений в необходимости принятия ислама у меня больше не было. Всемогущий и Милостивый Бог укрепил меня в этом, и я вместе с супругой решил публично признать наше возвращение к единобожию, в котором рождается каждый человек, — ведь только через воспитание он становится иудеем, христианином или язычником.

Ниже я хочу привести те размышления, которые помогли мне отказаться от идолопоклонства и исповедывать любовь и поклонение Единому Богу, не придавая Ему сотоварищей.

Христианство и языческие культы

В первые два века христиане считали все таинства древнего мира (мистерии 1) "сатанинским действом", не поклонялись образу креста (их символом была рыба) и проклинали попытки придать Богу сотоварищей (например, учение Феодорита о святой Троице). Молитвенные собрания древних христиан восходили к иудейскому празднованию субботы и сопоставимы с намазом (мусульманской молитвой, ред.). На них вспоминали исторические события, пели псалмы и учили нравственности.

Многое из того, что сегодня считается христианским культом, на самом деле имеет чисто языческое происхождение и было объявлено "христианским" в IV веке силою государства с политической целью подчинения народов империи единому "наместнику Христа" — императору. Так, выступая на Большом Московском соборе Православной Церкви 1666 года, митрополит Константинопольского вселенского патриархата Паисий Лигарид высказал царю Алексею Михайловичу Романову православное понимание его должности: "У римлян, как и у египтян, царь соединял в себе власть священства и царства. По сим и подобным причинам царь именуется Богом. И ты, богоподобный Алексей Михайлович, имеешь право на богоименование" 2.

Тем самым, православный архиерей, выступление которого было поддержано церковным собором, сам признал глубокую внутреннюю связь между византийскохристианским учением о царе как о "помазаннике Божием" и мифологиями древних восточных деспотий, увидел тождество христианского царя и древнеегипетского обожествленного фараона. Цель создания средневековой государственной модели новозаветного иудео-христианского учения была ясно выражена — сохранение абсолютной политической власти правителя над людьми! Это блестяще показал великий русский писатель Ф. М. Достоевский в легенде о Великом Инквизиторе, вошедшей в роман "Братья Карамазовы": порок древнего христианства Великий Инквизитор увидел в том, что Иисус проповедовал лишь духовную свободу и не принял порфиры и меча кесаря. Этот "недостаток" древнего христианства был исправлен лишь в IV веке.

Следует отметить, что император Рима Константин Великий, введший всеобщее христианство, сам оставался язычником, посвященным в культ Митры, и принял крещение лишь перед смертью. Христиане IV века не устояли перед соблазном благ мирской власти, и к учению Иисуса (мир ему!) примешался языческий культ, повлекший за собой в V веке качественные изменения в вероучении (возникли догматы о Богородице, о святой Троице и т. п.).

В Церкви были введены и объявлены христианскими ранее отрицавшиеся "таинства" — мистерии. По сути, была произведена лишь замена имен богов в соответствии с Новым Заветом. Однако заклинательный, магический характер этих мистерий сохранился и с новыми именами. Так, и Спаситель правогласных египтян Осирис, и персидский богочеловек Митра, согласно мифам, родились примерно в день зимнего солнцестояния 25 декабря, причем Митра — в пещере среди животных. Рождество этих богов-спасителей пышно праздновалось в Римской империи. Аналогичным было и рождество Спаса Коляды в славянских землях, так что и сегодня рождественские песни зовутся "колядками", хотя славянское имя Бога заменено иудейским. В IV веке император, избравший для государственных целей христианство, в стремлении вытеснить народный праздник Митры назначил день 25 декабря днем рождества Иисуса, хотя до этого никто в Древней Христианской Церкви такой даты не знал и не праздновал.

Таинства, установленные христианами в Римской империи по случаю Боговоплощения, страдания, смерти и телесного воскресения Иисуса, не только не отличались от таинств-мистерий язычников, а наоборот — были призваны поглотить языческие мифы и культы, чтобы переподчинить миллионы верующих новому, христианскому духовенству. А оно, в свою очередь, установило культ императора не просто как одного из богов, а как всемирного Спасителя, преемника и наместника главного раввина и "царя иудейского" — Христа.

Культы Осириса (Египет), Орфея (Греция), Аттиса (Рим), Зороастра и Митры (Персия — Рим) и многие другие строились по одной и той же схеме боговоплощения: чудесное рождение богомладенца от девы - страдания за людей и смерть - схождение в ад - телесное воскресение и вознесение. Жрецы этих культов при огромном скоплении народа ритуально воспроизводили содержание мифов, совершали крестные ходы с возглашениями "Аттис воскрес!" или "Осирис воскрес!", причащали верующих кровью божества в виде вина (греки), крови быка (римляне), красного пшеничного напитка (египтяне), считая, что это гарантирует им нарушение законов природы в пользу верующих.

— О вы, божественные духи! — молился древний египтянин за тысячу лет до рождества Иисуса Христа. — Произнесли ли предо мной вы такие слова:

"Пусть участвует он в Вечной Жизни,
Причастившись священных хлебов Геба!"?
Хлеб причастия моего будет из белой пшеницы,
Причащаться я буду напитком из красной пшеницы.
("Египетская Книга мертвых") 3

Причастие телом и кровью божества характерно для большинства древних религий, причем развитие шло от жестокого натурализма в сторону гуманизации: у отсталых племен это могло быть замещающее человеческое жертвоприношение, затем человека заменило животное, со временем кровь животного стали символизировать вино или красный напиток, а плоть — хлеб. В книге мага Зардушта (Зороастра) воплощенный бог Митра говорит своим ученикам: "Кто ест мою плоть и пьет мою кровь, остается во мне, и я остаюсь в нем" 4. Очевидно, эта сакраментальная формула популярнейшей в Древнем Риме религии произвела сильное впечатление и на христианских авторов Нового Завета.

В христианской Церкви общая структура древних мифов и даже текст многих молитв были полностью сохранены. Иконы египетской богоматери Исиды с младенцем-спасителем на руках повсеместно стояли в Риме, так что древние христиане часто поклонялись ей, не видя принципиальной разницы между ней и иудейкой Марйам. Христиане IV века возродили древнюю практику причащения мистической кровью божества через ее ритуальную замену красным вином. Следует заметить, что и в древнем языческом мире к этой практике не все относились так однозначно, как христиане в огосударствленной Церкви. Например, известнейший оратор Цицерон писал:

"Когда мы называем хлеб Церерой, а вино — Вакхом, мы употребляем не более как общеизвестные риторические фигуры. Или вам на самом деле кажется, что на свете есть человек настолько безумный, чтобы искренне верить, что употребляемая им пища является богом?"

В средневековой Церкви возродился также обычай молиться духам ранее умерших людей с просьбой нарушить законы природы в пользу просящего, что, по сути, превращает дух телесно умершего человека в существо, способное самостоятельно изменять порядок мироздания, т. е. в бога, как он понимается среди язычников. Простая логика порождает вполне очевидный вопрос: как может изменить порядок вещей тот, кто его не создавал и кто над ним не властен? А если это делает не он, а Всеведущий Творец как бы по его просьбе, то почему же сразу не обратиться с просьбой прямо к Тому, Кто знает все наши помыслы, желания и потребности, и не лукавить? Зачем же уподоблять Всемогущего Творца человеческому начальнику, любящему лесть и угодничество и принимающему решения не по справедливости, а исходя из просьб особо приближенных фаворитов — "святых угодников"? Здесь проглядывает либо неверие во всемогущество Бога вообще, либо кощунственное отрицание в Его действиях той справедливости, которую Он сам утвердил в Своем Откровении.

В российских селах до XX века сохранялся, например, такой обряд. Официальная Церковь, будучи не в силах победить культ языческого бога — покровителя скота Велеса, — подменила его культ культом созвучного по имени греческого святого Власия. Однако на практике всё оставалось по-прежнему: в дни, которые ранее крестьяне посвящали молитвам Велесу, старший в семье мужчина облачался в вывороченную козлиную шкуру — как это делал жрец бога Велеса — и поил домашний скот водой, освященной на Крещение Господне.

Неужто они прочат в соучастники Ему
Таких, которые творить не могут,
И сами же Другим сотворены?
Они не могут помощь оказать ни им
И ни себе помочь не могут <...>
Поистине, все те, кого вы, призываете помимо Бога,
Такие же рабы Ему, как вы.

(Коран, 7: 191—192,194)

Я задавал себе вопросы: почему же текст Нового Завета не стал защитой от реставрации язычества, ведь в основе его — учение великого пророка единобожия? Действительно ли этот текст является Откровением Всевышнего Господа, Словом Бога? Да и что вообще можно считать откровением Бога? Ответы на эти вопросы содержат вторую важную составляющую, определяющую выбор мировоззренческой позиции.
Есть ли у христиан Откровение?

Распространенное у мусульман имя Бога "Аллаh" образовано соединением арабского определенного артикля "аль", подчеркивающего единственность, и арабского слова "иляh" — "Бог". Таким образом, русским аналогом слова "Аллах" служит словосочетание "Единый Бог" ("Единственный Бог"). В дальнейшем мы будем использовать термины "Аллах", "Бог", "Единый Бог" как тождественные.

Согласно вере Авраама (мир ему!), Бог Един и недосягаем для Его творений, кроме как по Его собственному изволению. То, что Всевышний Господь сам захотел открыть людям, то и стало нашим достоянием через посредство духов Божиих и пророков, Его посланников. Субъект Откровения — сам Всемогущий Бог, человек же является лишь Его инструментом, орудием исполнения Его воли.

Пророк сам наперед не знает содержания Откровения и узнаёт его вместе со всеми. Откровение Всевышнего Господа имеет внешние признаки — пророк говорит: "Было мне слово Бога: иди и скажи людям следующее..." — далее следует прямая речь самого Бога. Так говорят пророки Израиля, так говорит и Мухаммад (мир им всем!). Это Откровение можно принимать, можно отвергать. Единственное, чего нельзя делать — это изменять данное свыше Послание по человеческому усмотрению, ибо в этом случае оно перестает быть Божьим словом и становится рукотворным, а при искажении его смысла может стать и лжепророческим. Весь преславный Коран строится по форме: "Скажи им...", и никто и никогда не вправе и уже не сможет что-либо изменить в его тексте.

Однако совсем иначе было в иудаизме и христианстве. В “корпус” пророческих книг иудейского Писания попали исторические хроники, противоречащие друг другу, книги сомнительного происхождения, книги, сохранившиеся лишь в переводах. Во многих текстах пророков появились позднейшие вставки, существенно меняющие смысл текстов.

Что касается христианства, то сохранились лишь обрывочные сведения о жизни Иисуса и отдельные его поучения в устном пересказе, записанные через несколько десятилетий после их произнесения и, большей частью, с чужих слов. Священно-служители III—IV веков, считавшие себя, очевидно, выше пророков, провели “селекцию” древних текстов: многие из книг были произвольно отвергнуты через 200 лет после их написания, другие произвольно включены в известный нам “корпус” Нового Завета. В окончательной редакции Новый Завет был утвержден Трулльским собором Церкви только в 692 году, т.е. почти через 7 столетий после описанных событий! Причем большую часть этих книг составили даже не пересказанные поучения Иисуса Христа, а собственные поучения нескольких его учеников и известного гонителя христиан Павла, который лично вообще никогда не видел и не слышал Иисуса. Пророческой формулы "Скажи им..." в их текстах нет вообще, более того, часто встречается прямо противоположное.

Например, Евангелие от Луки в канонизированном синодальном переводе начинается так: "Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова; то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достостопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен" (Лк. 1: 1—4). Из данного текста очевидным образом следует, что субъектом этого "доброго послания" (по-гречески — "эвангелион") является не Бог, а человек, причем не очевидец, а передающий с чужих слов одно из многих описаний Иисусова учения. Цель послания также чисто человеческая — автору "рассудилось" утвердить ученика в ранее полученных знаниях. Слово "передали" как нельзя лучше показывает, что речь идет о том, что сами христиане называют преданием.

Евангелие от Иоанна, происхождение которого вызывает немало споров у современных исследователей, заканчивается словами: "Многое и другое сотворил Иисус; но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг" (Ин. 21:25). Эти завершающие слова наглядно показывают, что субъектом послания является человек, который сам решает, что ему выбрать для публикации из большого объема информации, и который при этом признает факт серьезного сокращения им самим того, что дошло до него об Иисусе.

Апостол Павел в Первом Послании к Коринфянам также ссылается либо на волю Господа (Иисуса Христа), либо на свою собственную: "...это сказано мною как позволение, а не как повеление. Ибо желаю, чтобы все люди были, как и я" (1 Кор. 7:6); "...вступившим в брак не я повелеваю, а Господь <...> Прочим же я говорю, а не Господь..." (1 Кор. 7:10—12); "Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет..." (1 Кор .7:25) и т. д.

С позиции верующего в Единого Всемогущего Бога, всё, что говорится от имени человека, даже самого святого и уважаемого, должно относиться не к Божьему откровению, а к назидательным человеческим сочинениям: философским, богословским, нравоучительным, т.е. к тому, что сами христиане называют "Священным Преданием". Если христиане считают Новый Завет Откровением Господа, они должны были бы вынести за его рамки, по крайней мере, все слова апостола, где он сообщает, что излагает не повеление Бога и даже не поучение Иисуса (мир ему!), и публиковать эти вставки как предания благочестивых мужей. Тот факт, что они этого не сделали, свидетельствует в пользу того, что весь Новый Завет можно рассматривать лишь как предание, но не как книгу откровений: евангелия — как своего рода аналог недостоверных хадисов, послания апостолов — аналог тафсиров. И когда ссылка на слова Иисуса (мир ему!) не носит характера прямой цитаты, а лишь комментирует некие не сохранившиеся в целости фрагменты его речи, эта ссылка есть лишь человеческое свидетельство об Иисусе, но никак не может быть свидетельством самого Иисуса о воле Всевышнего. Таким образом, весь христианский Новый Завет — это лишь очередные интерпретации текстов израильских пророков без какого-либо нового откровения, выходящего за рамки иудейской традиции! Новая, собственно христиан ская религия, оформилась как учение постепенно, во II — IV веках, и институциализировалась в IV — V веках силами императоров Рима и жреческого сословия без новых пророков и без нового пророческого Откровения.

Где же то Откровение Бога, которое апостолы должны были бы комментировать, а не подменять? Сам Иисус Христос (мир ему!) не оставил после себя книги “Откровения Нового Завета”, где бы говорил: "Так повелел мне Господь сказать вам...", после чего следовал бы определенный текст, не подверженный каким-либо изменениям и позднейшим вставкам. — Таких слов нет ни в одной христианской книге. И если мы верим во Всемогущего Бога, мы должны признать: ежели бы была Его воля ниспослать Откровения Нового Завета, то она, как и всякая воля Всемогущего, несомненно, исполнилась бы и была бы защищена от желающих приписать к тексту Откровений что-либо свое!

Более того, Иисус Христос (мир ему!), посланник Бога, многократно запрещал ученикам рассказывать о себе, сами же ученики говорили, что всего, что произнес Иисус, не вместили бы многие книги. Евангельский Иисус постоянно подчеркивает, что он послан только к иудеям, — так, на просьбу исцелить хананеянку он отвечает: "...Я послан только к погибшим овцам дома Израилева <...> нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам" (Мф. 15:24—28). Нигде в евангелиях не говорится о приобщении язычников к ученикам Иисуса — это лишь позднейшая интерпретация Церкви, которая опровергается Книгой Деяний (гл. 10; 11:1—19): через 17 лет после вознесения Иисуса первоверховный апостол Петр обращает в свою веру язычника Корнилия, и все удивляются этому! А затем Петр использует весь свой авторитет апостола и ссылку на недавнее знамение свыше, чтобы убедить остальных апостолов в целесообразности начать обращать в свою веру и других язычников. Если Иисус действительно заповедал ученикам обращать неиудеев, то почему в течение 17 лет они этого не делали, а потом начали искать обоснование этому в новых чудесах и знамениях, а не в ссылках на прямые указания своего учителя?

В Евангелии от Иоанна Иисус прямо раскрыл причину, по которой Бог пока еще не дает людям текста нового Откровения: "Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину; ибо не от себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам" (Ин. 16:12—13). "Утешитель же, Дух Святый, которого пошлет Отец во имя мое, научит вас всему и напомнит вам все, что я говорил вам" (Ин. 14:26).

Разве это не прямое свидетельство того, что Иисус Христос именем Бога заявил, что подлинное содержание его пророческого благовестия и не должно было в то время оформиться в виде записанной книги — Откровения? Ведь даже его ученики из иудеев, веривших в свою богоизбранность, еще "не могли вместить" полноту истины, а ведь ее нужно было донести до всех народов земли, закосневших в язычестве и еще не готовых к восприятию единобожия! И потому Всевышний Бог возвестил, что Святой Дух позднее откроет то, что слышал от Бога, когда учение великих пророков Авраама, Моисея и Иисуса (мир им!) станет доступным для всех.

Каким же образом бесплотный дух мог донести потом и напомнить Слово Всемогущего Бога? — Для этого нужен был новый пророк, наделенный от Бога правом передавать Его слова. Нам, обладающим преславным Кораном, теперь известно, что этим пророком стал Мухаммад (да благословит его Аллах и да приветствует!), а посланным к нему духом был ангел Гавриил (Джибраиль), который передавал ему Слово Всевышнего Господа (Коран).

Так для меня стало очевидным то, что в христианской традиции я не имею книги, о которой можно было бы твердо сказать: "Это дано по Божьей воле самим Господом через Его посланника, который засвидетельствовал, что эти слова, начиная с таких-то и заканчивая такими-то, суть слова Бога". Вместо этого я имею многочисленные предания и поучения I века, из которых через 200 — 300 лет люди, не являвшиеся пророками, часть провозгласили священными, а часть неканоническими, более того — дополнили этот свод писаниями и хрониками неизвестного происхождения, а также позднейшими вставками в сам текст.

Например, в латинское издание Библии, в Первое соборное послание Иоанна, главу 5, чья-то дерзостная рука вписала в XVI веке (!) новый стих под номером 7 (скорее всего с целью опровергнуть протестантов): "Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино". Эта фраза была потом перенесена и в греческую, и в славянскую редакции Библии. Неужели и эту фразу тоже считают Откровением? Современные христиане пытаются доказать, что эту фразу цитировали некоторые писатели III века, относя ее к евангелию от Иоанна, в коем ее сегодня нет. Но это обстоятельство лишь усиливает сомнение в подлинности всех новозаветных текстов, которыми через столетия столь свободно могли манипулировать люди, не получившие от Бога пророческую миссию.

Становилось ясным, что Новый Завет может считаться лишь нравоучительным, назидательным чтением — благочестивым преданием, но уж никак не является пророческим возвещением слов самого Господа. Однако и назидательность этого чтения вызывала много вопросов, так как в условиях отсутствия собственного записанного пророческого откровения церковная иерархия объявила себя как бы коллективным и постоянно действующим пророком — вроде оракула, от имени которого священнослужители вправе толковать и даже менять любые тексты. И когда корпоративные интересы жреческого сословия ("жрец" по-русски — "священник", "тот, кто освящает жертвы") входили в прямое противоречие с древним текстом, жрецы, исходя из своих интересов, вводили обязательные (под угрозой анафемы, пыток и казни) толкования, имеющие часто прямо противоположный исходному тексту смысл.

Например, Иисус Христос прямо запрещает называть кого-либо себе отцом: "И отцом себе не называйте никого на земле: ибо один у вас Отец, Который на небесах" (Мф. 23:9). Смысл прост и очевиден, это не притча, а прямое предписание. Тем не менее в Церкви римско-византийского образца все служители — "отцы", причем "святые", "святейшие" или "преподобные", а некоторые из них еще и "владыки", т.е. повелители-администраторы. Иисус увещевает: "...молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него" (Мф. 6: 7—8). Опять-таки простое и прямое предписание. Посчитайте, сколько часов в день и в неделю длится сегодня христианское богослужение и к скольким посредникам обращаются верующие, полагая, очевидно, что Отец Небесный не знает их нужд!

Где же искать истину Бога, не переписанную людьми в своих — пусть даже и благих — намерениях? Может ли собрание даже 300 самых уважаемых богословов заменить одного пророка, посланного Всемогущим Господом и возвещающего Его всемогущую волю? Что в официальном тексте Евангелий от Бога, а что от средневековых инквизиторов?


Пусть обладатели Евангелия судят по тому,
Что в нем Господь им ниспослал,
А те, кто суд вершит не по тому,
Что им низвел Господь,
Те — возмутители [Господнего порядка].
(Коран, 5:47)
Так звучит Слово Божие, которое четко разъясняет нам, что в дошедших до нас отрывочных текстах древней школы иудео-христиан содержится истина, возвещённая Господом через Иисуса Христа (мир ему!), и эта истина свята для нас. Но есть в этих текстах и нечто, добавленное по человеческой воле, на что указывали даже сами ученики Иисуса. Мы, мусульмане, верим в пророческое и посланническое достоинство Иисуса Христа, и те его слова, которые он произносил как пророк и посланник Бога, — для нас истинные слова. Но, чтобы почитать их истинными, нам нужна уверенность, что предлагаемые современными христианами слова и поучения Иисуса были действительно его словами, а не позднейшим изобретением. А такой уверенности как раз и нет! Иоганн Вольфганг фон Гёте так описал свои впечатления об этом (в цикле "Западно-восточный диван"):

Чтоб дать Евангелье векам,
Христос в наш мир с Небес сошел
И стал внушать ученикам
Святой Божественный глагол.
Потом вознесся ввысь опять,
Они ж во славу Божества
Пошли писать и повторять,
Кто как запомнил, те слова.
И всё различно, как обычно, —
Но и способны все различно!
И вот у христиан беда —
Терпи до Страшного суда!5
(Пер. О. Чухонуева)

Когда я впервые открыл священный Коран, увидел фразу "Скажи им..." и прочитал слова, благовествующие о Всемогущем Творце, которые никем не были переправлены, я понял, что это слова самого Всемогущего Господа. Бог — автор Корана, а Мухаммад — Его Посланник. Всемогущий Господь не нуждается ни в человеческих руках и ногах, ни в птичьих крыльях, ни в плачущих портретах своих "угодников", ни в сомнительных "знамениях", ни в человеческом редактировании Своих слов, ни в иных формах "боговоплощения", ибо Он Всемогущ, Он сотворил весь мир из ничего, одним движением Своей воли. Он властен довести ее до людей так, как захочет и когда захочет и через того посланника, которого сам изберет. О тех же, кто отвергал и отвергает сегодня ислам, возводя на него всевозможные обвинения и строя домыслы, сам Творец сказал:


Что ж им не поразмыслить над Кораном?
Не будь от Бога он,
В нем много бы нашлось противоречий.
(Коран, 4:82)
Строгая логическая непротиворечивость, чудесным образом сочетаемая с изысканной поэтической возвышенностью и истинами, до которых не мог додуматься никто из смертных, — всё это характерные свойства этой священной книги, переданной через посланника Мухаммада (мир ему!), не имевшего ни научного, ни литературного образования! В словах Бога нет противоречий, в них нет позднейших вставок, они ясно очерчивают начало и окончание слов Всевышнего, они напоминают и разъясняют то, что говорил Иисус и иные пророки до него (мир им!), они возвещают всем народам земли социальную доктрину единобожия — от семьи и быта до государственного устройства.


Мы Книгу в истине тебе послали
Для подтверждения того,
Что прежде из Писания пришло,
Для охранения его [от всяких искажений].
(Коран, 5:48)
Прочитав эту книгу, я понял: истинное христианское Откровение, о грядущем ниспослании которого говорил Иисус, — это священный Коран.

Что же касается споров о качестве переводов смысла Корана на русский язык, то мне известен только один действительно русский текст, передающий смысл Откровения — это "Перевод смыслов Корана" Иман Валерии Пороховой. Хотя некоторые ученые-исламоведы советской школы пытаются критиковать ее труд за неточности, они не предложили ничего лучше. Да и в принципе содержание слов, идущих от самого Всемогущего Бога, не может быть адекватно передано никакими человеческими словами, а тем более на другом языке. Тем самым, речь может идти лишь о переводе смыслов, и задача переводчика — создать в терминах другого языка наиболее близкую по смыслу понятийную модель, которая должна удовлетворять двум требованиям: 1) не противоречить оригиналу, 2) быть литературно совершенной, поэтичной, высокохудожественной, чтобы войти в сознание человека, воспитанного в культуре русского языка. Красота перевода Иман Пороховой вынудила даже такого ее критика, как арабист В. Ушаков, начать публиковать свой поэтизированный перевод, который можно назвать "В подражание Пороховой".

Библия, переведенная с еврейского и греческого на славянский и русский языки, содержит больше ошибок, неточностей, даже прямых искажений смысла, чем перевод смысла Корана. Например, лишь одним русским словом "образ" передаются пять разных по смыслу и оттенкам греческих терминов в Новом Завете: "икон", "идолон", "типос", "морфи", "схима". Однако большинство людей не имеет богословского образования и не интересуется нюансами смысла, не "раскапывает" текст греческого, а тем более еврейского оригинала, ему достаточно того содержания, что лежит на поверхности, — лишь бы оно не было искажено по смыслу переводом. Славянский перевод Библии высокопоэтичен, он вошел в сознание миллионов людей, отразившись во множестве поговорок, пословиц, сравнений, став основой художественных произведений.

Было бы утопией считать, что миллионы простых людей в России станут знатоками арабского языка и начнут вести заумные споры об этимологии арабских терминов. И перевод Пороховой не ставит перед собой как бы "академической", а на самом деле невыполнимой задачи создать равный оригиналу текст Откровения — он просто понятен по-русски, он поэтически красив, легко ложится на память и передает основное смысловое содержание так, чтобы не противоречить смыслу оригинала, — причем это соответствие первоисточнику удостоверено международной академией "Аль-Азхар", наиболее авторитетной в мусульманском мире. После 1000 лет неудачных попыток преодоления образопоклонства Аллах удостоил нас чуда — сделал во многом доступным смысл Своего Откровения. Этот дар Аллаха знаменует собой новую эру для нашей страны, ведь сказано:


И ни один посланник не был послам Нами,
Кто не владел бы языком своих людей,
Чтобы он мог им ясно говорить о сути.
(Коран, 14:4)
Вера в Иисуса Христа

Вера в Иисуса (мир ему!) как не только праведного раввина, пророка и духовного спасителя правоверных израильтян — евр. "Мошиях" = "Мессия", арабск. "Масих", греч. "Христос", — но и как в сошедшего с Небес и вочеловечившегося Бога, базируется на нескольких трактовках Церковью Нового Завета, названных догматами, сомнение в которых квалифицировалось как ересь и влекло пытки и смертную казнь.

Во-первых, наименование Иисуса по всему тексту Нового Завета "Сыном Божиим" трактуют как то, что он "единосущен" Отцу, произошел от Него по природе и потому сам есть Бог. Однако на древнееврейском "сыны Божии" — это название ангелов (например, Книга Иова, 38:7, где "сыны Божии" ликовали при творении мира до сотворения человека), т.е. духовных существ, поэтому ни о каком телесном рождении от Бога речи не идет. Это идиома древнего языка, так же как и "рука Бога", то есть "сила Бога". Более того, в Евангелии от Иоанна есть даже дефиниция, четкое определение, кто такие "дети Бога". "Чадами Бога", теми кто "родились от Бога", именуются все "принявшие Бога":

"А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились" (Ин. 1: 12—13).

Так же "чадами Бога" и "родственниками" Иисуса становятся и все остальные, кто будет исполнять волю самого Бога, будет Ему покорным, т.е. "муслимом" 1: "... кто будет исполнять волю Отца моего Небесного, тот мне брат, и сестра, и матерь" (Мф. 12:50); "...матерь моя и братья мои суть слушающие слово Божие и исполняющие его" (Лк. 8: 20—21). Это определение "сыновства" Богу, данное самим Иисусом Христом (мир ему!).

Более того, в самом Новом Завете многократно говорится о том, что конечная цель посланнической миссии Иисуса — сделать всех людей "сынами Бога", добиться всеобщего "усыновления Богу". В Послании к Ефесянам говорится:

"Благословен Бог и Отец господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в Небесах, так как Он избрал нас в нем прежде создания мира <...> предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей" (Еф. 1: 3—5).

Было бы безумно предположить, что это свидетельствует о тождественности всех людей Творцу! Следовательно, даже отредактированный текст Нового Завета показывает иносказательность слов "рождение от Бога", их переносный духовный смысл, обозначающий по аналогии послушание сына отцу и принятие сыном воли отца. Поэтому выражение “Сын Божий”, употребляемое наряду с выражением “сын человеческий", относимое к Иисусу в Новом Завете, означает признание Бога своим духовным отцом, вверение всего себя Богу. Говоря иначе, перед нами ангел по духу с плотью человека. Но ангел — не Бог, он сотворен Им, как и человек. В том, что Иисус (мир ему!) имел, как ангел, праведную душу, мусульмане не сомневаются. Иисус, вслед за Авраамом и Моисеем, — величайший из пророков, который вверил всего себя Богу, т.е., говоря по-арабски, стал "муслимом" — мусульманином. Его примеру должны последовать все люди и все народы земли, к чему и призвал пророк Мухаммад (мир ему!).

Кстати говоря, словосочетания "Сын Божий", "сын человеческий" написаны по-гречески без заглавных (прописных) букв. Заглавными их сделали в средневековье люди, очевидно, полагавшие себя выше апостолов — авторов этих текстов, и потому считавшие, что они вправе исправлять то, что сами называют Откровением. Ведь когда буква становится заглавной, как, например, в слове "Свет", то в этом случае речь идет уже не просто о некоем свете, а об атрибуте Божества, т. е. налицо изменение смыслового содержания текста. Таким образом, именование Иисуса (мир ему!) "Сыном Божиим" никак не может свидетельствовать об отождествлении этого человека с Богом, и те, кто в средневековье стали писать слово "сын" с заглавной буквы, хорошо это понимали и, видимо, поэтому пошли на дерзостное искажение текста.

Начиная с V века христиане, объявившие Иисуса Богом, ссылаются на те места Нового Завета, где говорится о том, что Иисус "рожден прежде создания мира". Приведенный выше фрагмент Послания к Ефесянам (1: 3—5) опровергает эти аргументы: все люди избраны и предопределены к "усыновлению" именно "до создания мира"!

Во-вторых, ссылаются на то, что Иисус говорит: "Я и Отец — одно" (Ин. 10:30), однако из контекста следует, что речь идет только о единстве цели, но не о единстве природы и даже не об одной воле, а о добровольном и полном подчинении Иисусом своей воли воле Бога. Далее в молитве Иисус говорит: "Да будут все едино, как Ты, Отче, во мне, и я в Тебе, так и они да будут в нас едино" (Ин. 17:21). Не означают же эти слова о единстве всех апостолов и даже всех верующих то, что все они перестанут быть самостоятельными существами и превратятся в одного человека, в одного субъекта!

Иисус сказал: "... верующий в меня не в меня верует, но в Пославшего меня" (Ин. 12:44). На протяжении всего Нового Завета говорится, что Бог Отец посылает Иисуса спасать людей — так как же могут быть одним существом Пославший и исполняющий Его волю посланник? Если Бог "благоволил" Иисусу, значит, у них разная воля. Сам Иисус говорит: "... не ищу моей воли, но воли пославшего меня Отца" (Ин. 5:30), а в Гефсиманском саду молится Богу: "... Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо меня! Впрочем, не моя воля, но Твоя да будет" (Лк. 22:42). И наконец, последние, согласно Евангелию от Матфея, слова Иисуса: "Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил?" (Мф. 27:46) и "Отче! В руки Твои предаю дух мой" (Лк. 23:46),— не дают никаких оснований говорить о тождестве существа Иисуса и Единого Бога. (Интересно отметить, что слово "предаю" по-арабски буквально и означает "ислам".) И неужели из слов Иисуса: "…иду к Отцу; ибо Отец мой более меня" (Ин. 14:28), — кто-то может сделать вывод о том, что в Боге существуют разные уровни всемогущества?!

Апостол Павел вполне отчетливо обозначил подчиненность Иисуса Единому Творцу: "... всякому мужу глава — Христос, жене глава — муж, а Христу глава — Бог" (1 Кор. 11:3); "Когда же всё покорится Ему, тогда и сам сын покорится Покорившему всё ему, да будет Бог всё во всем" (1 Кор. 15:28).

Средневековая церковная иерархия, не находя в древних текстах опоры своей доктрине, через 400 лет после написания Евангелий и апостольских посланий придумала совершенно новое учение о "единой сущности Бога в трех ипостасях". По-гречески слово "ипостасис" означает, во-первых, существо, а во-вторых, может переводиться и как "личность". Но главное, что все эти термины — абстракции, и разделение на "сущность", "существо" и "личность" возможно только в модели, которую человек выстраивает в уме для удобства познания. В реальности же никакая "личность" не может существовать отдельно от своего собственного "существа" и от своей "сущности".

Манипулирование подобными абстракциями было свойственно древнегреческим софистам. Можно провести аналогию с их известным парадоксом, где на вопрос: "Можно ли выпить море?" — следует ответ: "Да, если отделить от морской воды воду всех рек, впадающих в него". Так и понятие "сущности" Бога после искусственного отделения от него человеческим умом понятия "личности" Бога оказывается чем-то пустым и недейственным и уж никак не всемогущим.

Чтобы распознать механизм этого типично греческого софизма, достаточно использовать простой и понятный каждому термин "субъект" ("самостоятельно действующее существо"). Вера в Единого Бога означает веру в одного субъекта действия, и в этом принципиально важном положении взгляды иудеев и мусульман совпадают. Вполне логично, что в Новом Завете, созданном иудеями-монотеистами, Бог Отец, Иисус и Дух Святой — три разных субъекта, действующих самостоятельно, причем Иисус и Дух постоянно и послушно исполняют волю Единого Бога! Поэтому-то языческое жреческое сословие, привыкшее на протяжении веков играть роль наместников языческих богов на земле, и хотело найти привычную формулу, чтобы сохранить свой "богочеловеческий" статус в глазах суеверных неграмотных масс. С этой целью в IV—V веках жрецы "подправили" иудео-христианское единобожие в соответствии с привычным для них представлением о двуликих, трехликих, тысячеликих и тому подобных богах — разные субъекты действия были объединены в одного многоликого субъекта, т.е. Богу были приданы несколько лиц — в данном случае три.

Многоликость, или "многоипостасность", богов — обычное дело для всех древних религий; в данном же случае нужно было отождествить "Сына Божия" и "Духа" с самим Богом, то есть сделать их "сотоварищами" Единого Бога. После этого служители культа могли без труда провозгласить себя преемниками "Сына Божия" и носителями его духа, то есть объявить себя коллективным "телом" вочеловечившегося Божества — телом, царствующим на земле от имени самого Божества над всеми людьми. Согласно терминологии христиан, жрецы самовластно нарекли себя Церковью, богочеловечеством. Так и родилось учение о "трех ипостасях Единого Бога", сформировалось представление о Церкви как о "теле Христа-Бога", а причащение "тела Христова" стало главным и строго обязательным ритуалом ортодоксального христианства.

Участвуя в этом ритуале, человек верит в избавление от грехов и в свое реальное соединение с Богом, в то, что становится частью Божества. Однако вся эта сложная пирамидальная конструкция имеет, помимо мистики, другую, вполне земную цель: участие человека в ритуале причащения богочеловечества символически означает вольное или невольное согласие стать низшей ступенькой космической иерархии, земная верхушка которой — "божественные" правители и "священные" жрецы — выводится из-под всякого контроля снизу и из-под ответственности перед народом за любые свои действия.

Для возбуждения в молящихся еще большей уверенности в исключительности и незаменимости жреческой иерархии ее руководство, священноначалие, утвердило обязательный для всех догмат о "первородном грехе" Адама, якобы наследуемом по природе от рождения каждым живущим человеком, независимо от его личных качеств. И избавиться от этого наследуемого греха можно исключительно через ритуал своего вхождения в иерархическую пирамиду — через причащение богочеловечества, которое может быть совершено исключительно только служителями этой иерархии!

Надо сказать, что на фоне всех этих философских и софистских ухищрений весьма просто и ясно звучат слова апостола Павла: "... един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус..." (1 Тим. 2:5). Посредник в данном случае — посланник Бога, т. е. человек, исполняющий прямо обращенную к нему волю Всевышнего.

Если учение о том, что Иисус является ликом Божества, по-своему объяснимо, то все-таки совсем необъяснимым выглядит присвоение статуса лика, ипостаси святому духу, который по учению самой же Церкви является абсолютно бесплотным и действует скорее как энергия, сила Бога, а не как некая распознаваемая личность. Такой проблемы нет для верующего, который не придает Единому Богу сотоварищей и не обожествляет святого духа: для него самостоятельно действующий святой дух — это ангел, подчиненный Единому Богу, а дух, действующий энергетически, — это действие Бога в процессе реализации Его воли.

Учение о как бы раздельном существовании в Боге Его сущности и нескольких Его самостоятельно действующих личностей (ипостасей) было возведено в V веке в непререкаемый и не подлежащий даже обсуждению догмат, охраняемый, как и другие, не верой в непротиворечивость Откровения, а угрозой анафемы с дыбой, колесованием, ритуальным сожжением на костре инквизиции или в деревянной клетке. Этот догмат противоречит христианскому же учению о непознаваемой сущности Бога, поскольку сам представляет собой знание об отношениях ипостасей к их единой сущности. И попытка вторжением ума в сущность Бога придать ее "ипостасным" выражениям диалектическое единство представляется далекой от единобожия, от веры Авраама и от веры самого же Иисуса (мир им!), как она изложена даже в текстах отредактированного Церковью Нового Завета. Иисус везде подчеркивает подобность своих действий Единому Богу, что он — посланник Бога, послушно творящий только то, что Единый Бог сам захотел ему открыть: "Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит сына и показывает Ему всё, что творит" (Ин. 5: 19—20).

В-третьих, ссылаются на то, что в Новом Завете, в Первом Послании Павла к Тимофею, прямо говорится о воплощении Бога, что и выразилось в факте чудесного рождения Иисуса (мир ему!). Однако даже в Толковой Библии Лопухина, официально разрешенной православной цензурой, признается, что в это Послание (главу 3, стих 16) через 300 лет после его написания были добавлены две буквы. В древних списках там стояло греческое слово "ос" ("который"), так что текст выглядел следующим образом: "...великая благочестия тайна, которая открылась во плоти...". Патриарх Константинопольский Иоанн Златоуст в конце IV века предварил слово "ос" буквами "Те", и мы получили "Теос" ("Бог"), так что в итоге родилось современное чтение: "...великая благочестия тайна: Бог явился во плоти...". Именно этот текст, рожденный через 300 лет после смерти апостола Павла, христиане и приводят как главное доказательство идеи "боговоплощения", идеи немыслимой для авраамического единобожия.

Следует заметить, что приписка Иоанна Златоуста сразу же вошла в противоречие с остальным текстом Нового Завета. Так, апостол Павел, в отличие от христиан средневековья, отнюдь не отождествляет Господа Иисуса (мир ему!) с Единым Богом, что ясно, например, из следующих слов: "…нет иного Бога, кроме Единого. Ибо хотя и есть так называемые боги или на небе, или на земле, так как много есть богов и господ много; но у нас один Бог Отец, из Которого [мы] все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос" (1 Кор. 8: 4—6).

Догматы средневековых соборов государственной Церкви, не основанные на древних текстах, подвергались сомнению самими же христианами: так, уже в V веке миллионы верующих не признали догматы, принятые на Халкидонском соборе, и откололись от римско-византийской государственной Церкви, которая преследовала их руками императора. Затем в течение нескольких веков постоянно возникало множество различных богословских школ — церквей, сект и ересей, истреблявшихся государством, а в XVI веке возникли протестантские церкви, составившие большинство в ведущих странах Запада. Все догматы о богочеловечестве Иисуса Христа и сегодня основываются, как правило, на вышеприведенных текстах.

Интересны высказывания великого русского писателя Льва Толстого, который, оценивая добровольное принятие двумя кадетами ислама, в письме их отцу сравнил византийскохристианскую и мусульманскую традиции (с оговоркой, что мусульманская традиция не могла быть ему известна в полной мере ввиду отсутствия исламских книг на русском языке):

"Что касается до самого предпочтения магометанства православию, и в особенности по тем благородным мотивам, которые выставляют ваши сыновья, я могу только всей душой сочувствовать такому переходу. Как ни странно это сказать, для меня, ставящего выше всего христианские идеалы и христианское учение в его истинном смысле, для меня не может быть никакого сомнения в том, что магометанство по своим внешним формам стоит несравненно выше церковного православия.

Так что если человеку поставлено только два выбора: держаться церковного православия или магометанства, то для всякого разумного человека не может быть сомнения в выборе, и всякий предпочтет магометанство с признанием одного догмата — Единого Бога и Его Пророка — вместо того сложного и непонятного богословия — Троицы, искупления, таинств, Богородицы, святых и их изображений и сложных богослужений. Оно и не могло быть иначе, т.е. не могло не быть того, чтобы магометанство, по отсутствию многих суеверий, затемняющих сущность учения и вошедших в церковную веру, не стояло бы выше этой церковной веры по одному тому, что магометанство возникло на 600 лет позднее христианства".

Низведение (в сознании верующих) Бога на землю, т.е. язычество, пантеизм, приводит к тому, что Бог оказывается, по их представлениям, земным царем и несет ответственность за все происходящее в мире зло. Либо Он не всемогущ и не в силах уничтожить зло, либо Он сам допустил это зло и наслаждается им. Беспомощным людям не на что надеяться, кроме как согласиться с кощунственным представлением о Боге, с установленной Им вопиющей несправедливостью в мире и униженно выпрашивать ("вымаливать") у более сильного, пусть и злого начальника, хоть какие-то льготы по сравнению с другими.

Язычество обожествляет фольклор, превращая фольклор другого народа во враждебную религиозную мифологию. Крайняя форма язычества находит выражение в понятии об исключительной "богоизбранности" жреческого сословия и вытекающем из этого клерикализме (борьбе за господство духовенства в обществе силою государственных институтов принуждения). Такие понятия даже к отрицанию национальной самобытности народа и подмене национальности космополитической мифологией.

Например, широко известный церковный праздник Покрова Богородицы установлен византийцами (и перешел таковым в Русскую Православную Церковь) в честь поражения русского воинства под Константинополем в 860 году, когда русские войска приплыли освобождать соотечественников, обращенных византийцами в рабство. По церковной версии, во Влахернском храме Константинополя двум молившимся — юродивому и подростку — явилась в видении Дева Мария и покрыла большим покрывалом (омофором) город, после чего патриарх Фотий опустил похожее покрывало в Босфор, и на русских кораблях якобы от этого вспыхнул пожар (на самом деле он вспыхнул ввиду применения греками зажигательной смеси и фокусирования солнечного света увеличительным стеклом). Много русских воинов погибло, остались вдовы, осиротели дети, а Русская Православная Церковь и поныне празднует эту трагедию русского народа как один из самых великих своих праздников.

В язычестве нет никакого собственного нравственного начала: речь идет только о практической пользе для данного просителя от данного бога — это искажение человеческого сознания, это неверие во Всемогущего Единого Бога, милость Которого вечна и безгранична, это уничтожение морали и понятия о духовной и социальной справедливости, это отказ от социального переустройства мира в соответствии с принципами равенства, свободы и достоинства перед Богом каждого человека от рождения, это согласие с понятием о ничтожности человека.

Изучение священного Корана привело меня к пониманию, почему до сих пор так и не возникла единая христианская социальная доктрина, почему в христианстве противопоставляются душа и тело, религия и политика, долг и нравственность, почему там "всякая власть от Бога" и ей нужно слепо покоряться, смиренно подставляя злу для удара другую щеку. В обязательных ежедневных молитвах православный верующий называет себя "блудным, грешным и окаянным", "червем дрожащим", "псом смердящим", "свиньей, лежащей в испражнениях", и т.п. Без культового уничижения перед человекообразным Богом и без угодничества перед ранее умершими людьми невозможно получить прощения за многочисленные грехи, даже не совершенные лично, — поскольку грехи будто бы наследуются автоматически в соответствии с порочной природой человека, и цепочка эта тянется, начиная от Адама. И я понял: истинное христианство, которое пытаются обрести сегодня многие христиане, — это ислам.

В исламе человек кается только в лично совершенных грехах и, как свободный человек, сам свидетельствует о своем добром намерении. Ислам — это осознание своей свободы, дарованной Всевышним Господом. Мусульманин, в отличие от ортодоксального христианина, не знает так называемых "молений": арабское слово "салят", используемое для обозначения ритуальной молитвы, в переводе означает "прославление Бога". И каждый начинает это прославление с того, что свидетельствует перед Господом в своем сердце о своем намерении совершить его: "Я свидетельствую, что хочу совершить утреннее восхваление Единого Бога. Я свидетельствую, что нет богов, кроме Единого Бога" 2. В этом — основа человеческого достоинства и свободы, основа воспитания здоровой и сильной личности.

Ислам не враждебен христианству и иудаизму как религиям, основанным на вере Авраама (мир ему!). Христиане и иудеи, желающие жить мирно с мусульманами, находятся под защитой правоверных. Для будущего России это имеет ключевое значение: только вера в Единого недосягаемого Бога задает для свободного человека критерии личной и социальной нравственности, наполняет реальным содержанием понятия человеческого достоинства и социальной справедливости, дает уверенность в завтрашнем дне, цементирует основу гражданского общества и правового государства. Только новая идеология, основанная на такой вере, способна вдохнуть энергию в наше одряхлевшее, застойное постперестроечное общество, пребывающее в смуте душ и умов и хаотически порождающее кровавые призраки давнего и недавнего прошлого.

Бог наказал:

"Лишь Мне и всем Моим пророкам
Стать победителями суждено" <...>
Ты не найдешь средь тех,
Кто в Господа и в Судный день у верил,
Тех, кто противится Аллаху и Его пророку <...>
В сердца их веру Бог вселил
И укрепил их частью духа от Себя <...>
Они угодны будут Богу,
И Бог угоден будет им;
Они — из партии Аллаха.
И, истинно, сподвижникам Его
В блаженстве вечном пребывать.

(Коран, 58: 21—22)