Вечер был совсем такой –
Говорливый и невнятный.
И разрушив дружный строй
Размышлений непечатных,
Вдруг заметил я, – какой
Робкий свет на мостовой.
И услышал ритм мороза, -
Как в снующих сапогах
Снег скрипит о скучной тризне.
И понюхав на бегу розы
В зябнущих руках
Жадных уличных торговок, удивился простоте продолжающейся жизни.

С грустью долгого одиночества на стенах их храмов с висящими молитвами-мыслями
Я ухожу в никуда,
Буду ревниво-завистливо-
Жадно идти по следам
Ветра с цепями влюбленности
В Осень, в ее чистый свет.
Те, пред моими иконами,
Здесь потеряют мой след...
Немойберег.

Тысячью влажных глаз
Следили за нами окна.
Мы же живём лишь раз,
Нам это безразлично.
Просто вздохнём устало,
И... что-нибудь не предпримем.
Что-то внутри сломало,
Слишком теперь остыло, тихо, слабо...

Твоя любовь - не вечная, на срок -
Грозит печальным пугалом разрыва.
Но, улыбаясь мудро и лениво,
Достану ручку, вырежу листок.

Забудь скорей, не слушай сердца звук,
В салоне "Жигулей" - роднее звуки.
Легко уйти из равнодушных рук
И с ветерком влететь в другие руки.

Слова посланья, верю, хороши,
хоть не дают вздремнуть и опереться.
Немного меда в них, немного перца
и тонкий, нежный аромат души.

И снова пиши
объявление в эту газету, хотя проще было бы ей подтереться.

За оградой — деревья,
За деревьями — дом,
Я хозяюшка в нем,
В темном, сумрачном, древнем,
А по саду — зверье,
Духи, феи — туманом;
Ароматы, дурманы;
Крылечко мое,
И табличка на двери
С каких же времен?
Надпись... надпись о том,
об одном, об одном: «Каждый, ныне пришедший в жилище, найдет, где быть ему больше по нраву: для кого-то — дворец, для кого-то — луна, для кого-то — пещера, и главное — в морок поверить».