Твой мир был вечно безутешен И истово искал покою, Сочился из сердечной бреши По капле нежностью-тоскою, Ты каждому, кто чуть был нежен, Себя протягивал рукою. Приняв костлявою рукою, Друг-смерть прощался, безутешен, Он по-отечески был нежен, Но все ж не дал тебе покою - Сочишься нежностью-тоскою Теперь ты из могильной бреши. За проседи в небесной бреши, Ты тянешь деревом-рукою С такою жуткою тоскою... И в древе, столь же безутешен, Ты просишь дать тебе покою У тех, кто безразлично нежен. Ты дышишь, да, и вздох твой нежен, Но сердце, нет, не бьется в бреши. Желаешь всем вокруг покою, Грозя засохшею рукою, Ища, кто станет безутешен. Смрад разливается тоскою... Век, два, три - памятью-тоскою Ты стал. Пусть летний ветер нежен, Бежит от тех, кто безутешен. Ты сколько лет в душевной бреши Тоскуешь, деревом-рукою, Как нищий, просишь дать покою. "Кому, кому давал покою? А скольких истомил тоскою? Гоню, но как прогнать рукою Себя? А с кем, с кем я был нежен?" - Веками жизнь в посмертной бреши Ты вспоминаешь, безутешен...

Стоит над домом мертвеца Крест от дождей осенних чёрный. Из тела душу без конца, Хмелея, пьют вампиры-корни. Не отворачивай лица! О том, что я была напомни! Как говорить, дышать, напомни, Как биться сердцу мертвеца, Как слёзы вытирать с лица, Дразнить упрямый локон чёрный... Напомни! А иначе корни Всю память выпьют до конца. Как это страшно - до конца! Про страх ты тоже мне напомни. Наверно, это страшно - корни В обнимку с телом мертвеца И покосившийся крест чёрный В контрасте с бледностью лица. Но в том и ужас - нет лица! Лишь мука... Мука без конца, Сон разума пустой и чёрный. Не дай уснуть навек - напомни, Что ярость есть у мертвеца Зубами рвать тугие корни, Во тьме змеящиеся корни Кошмарной тенью без лица. Ведь всё, что есть у мертвеца, Всё, что осталось, до конца Они возьмут... Но ты напомни, Что мир другой, что он не чёрный, Что солнца свет ещё не чёрный, Что это здесь, с изнанки, корни, А там - деревья! Ты напомни, Не отворачивай лица! Не уходи... Так без конца - Никто не слышит мертвеца.

Огнем страдания горело Моё пустое сердце вновь. И болью обжигало тело И застывала в венах кровь. Она лишь птицею взлетела, Распяв сама свою любовь. Она разбилась о земь за любовь. Теперь любовь её не грела... Ворона над крестом взлетела. Я плачу у могилы вновь. Слез нет-сочится только кровь, Опустошая моё тело. И помню я безжизненное тело. Зачем тогдла отверг твою любовь? Теперь я вижу только кровь... Вся жизнь твоя за миг сгорела. Твои глаза я вспоминаю вновь... От боли вдруг душа взлетела. И сердца крик,и линия взлетела Кардиограммы вдруг и тело Пронзилось страшной болью вновь. И я как ты-все за любовь... И миг,о да ,душа горела... Течет все медленнее кровь. Любовь моя тепла как кровь, К чертям вся жизнь моя летела! Трава вокруг меня горела, И пламя языки ласкали тело Это все ты!Твоя любовь... Ты убивала меня вновь. Вот так из века вновь и вновь М ыотдавали свою кровь, Спасая вечную любовь. Она опять в небо взлетела, Мы оставляли в земле тело, И вновь земля за нас горела...

Одинокий черный крест посреди болот в глуши. Коль дошел до этих мест, в путь обратный не спеши. Ветер воет, и окрест не увидишь ни души. В память проклятой души установлен этот крест. Всё про месть кричит окрест. Не тебя ль он ждал в глуши? Обратиться поспеши к берегиням здешних мест. Жил-тужил средь этих мест, для спасения души – Дай припомнить, не спеши! – Наложив на душу крест, жил монах-чернец в глуши, не сносясь ни с кем окрест. Да лихой народ окрест в дебрях непролазных мест вмиг прослышал, кто в глуши славит подвиги души… Золотой нательный крест на монахе, поспеши! Труп зверью скормить спеши, чтоб не знал никто окрест. Матерью надетый крест, стань добычей злачных мест на пропой шальной души! И раздался стон в глуши… Проклял их чернец в глуши. Страшно! В город поспеши! Но безумие души гонит в хляби… Глянь, окрест огоньки болотных мест о прощеньи молят крест.

-Кто здесь?Не тревожьте бессмертный покой! Тучи из пепла проносятся в небе... -Чего ожидали вы?Боли людской? Забудьте!Людей тут давно уже нету! -Оставьте как есть!-Несмиримой тоской Окутаны грёзы,земля и деревья. Звуки сгорели.-А эти деревья? Отвечу:"Их листья нашли свой покой" А ветер незримою дует тоской Из щели огромной,что где-то на небе. -Вы ищите краски?Напрасно!Их нету! Лишь память осталась о жизни людской. И сразу вопрос о ней-жизни людской. -Я вам не скажу.И сухие деревья, В которых уже и дыхания нету, Нарущить не смеют священный покой. А я толи здесь,толи где-то на небе Граничу с пустою безмолвной тоской. Соприкасались вы с этой тоской Думаю часто душою людской. Ночами мотрели в окно и на небе Звёзды считали.Качались деревья... Верили вы-обретётся покой: Не было раньше,сейчас его нету. Да и здесь находиться для вас смысла нету, Ведь под руку ходит со смертной тоской Этот безжалостный,мёртвый покой. Вы же из крови и плоти людской... Неподвижны на этой поляне деревья, Здесь очень тихо и тихо на небе... -Тишина и века.Смерть...А что там,на небе? Распыляюсь вопросами!Жалости нету! Вот земля и трава.Вот и крест,и деревья. Я по свету скитаюсь с давящей тоской, Не со смертельной,а просто с людской. Ухожу...Не тревожьте умерших покой!

два дерева растут в глуши, в глубинах памяти моей: одно ветвями вверх спешит, другое - вовсе без ветвей. и кто-то шепчет мне - "дыши, живи наперекор судьбе. наперекор тупой судьбе, ты боль в душе своей глуши, она ушла, но ты - дыши." она была душой моей. я без неё как без ветвей, как суховей сгореть спешит - моя душа уйти спешит. такой вот поворот в судьбе: безжизненность не рук - ветвей; безмолвье криком заглуши; я был - её, она - моей. а кто-то мне в ответ - "дыши". дефибрилятор и - "дыши", разряд и - бешено спешит кровавый ком в груди моей. я зря доверился судьбе, нашлись врачи в такой глуши. врачи-грачи, взвлетев с ветвей, с оскаленых и злых ветвей, кричат - "ды-ши ды-ши ды-ши". эй, кто-нибудь, ну заглуши их крики, но ко мне спешит хранитель. как в любой судьбе такой явился и в моей. в глубинах памяти моей - деревья вовсе без ветвей- кресты. кресты в твоей судьбе, а я тебе кричал - "дыши, дыши, дыши, к тебе спешит хранитель твой.. но ты в глуши.

В этом поле далёком Под полной луной Стоит одиноко Дуб вековой Могилы пророка Он сторож родной. И ночью родной В поле далёком Он вспомнил пророка, Что правил луной, Что в тиши вековой Жизнь прожил одиноко. Так и жил одиноко В чужбине родной Под горой вековой В своём мире далёком, Где под полной луной Превращался в пророка. Презирал жизнь пророка, И бежал одиноко В мир, где вместе с луной Не своей, но родной, И пусть в месте далёком, Но с мечтой вековой. И с мечтой вековой Презирая пророка, В своём мире далёком Он бежал одиноко За любимой, родной, Столь желанной луной. Но покинут луной В тишине вековой На дорожке родной Жизнь людского пророка Прервалась одиноко В этом поле далёком.

Во чистом поле крест стоит. Размышления навеел девице. Еще осталось пол часа до зари, И мир навечно изменится. Что же сердце ей говорит? Во что же ей верится? В счастье безусловно верится, Каждый из нас на своем стоит, И лишнего много говорит, Что же важнее девице? Что же в ее душе изменится? Всего пол часа до зари. Всего пол часа до зари, Во что девице верится? Что же с рассветом изменится? Дерево одно у креста стоит, Любоваться им ли девице? Что же ей сердце говорит? Что же ей сердце говорит? Может не дожидаться зари? Страшно одиноко девице. Но всегда в лучшее верится. А пока еще ночь стоит. Если уйдет, то что изменится? А вдруг весь свет изменится, Голос из могилы заговорит. Может за крестом мертвец стоит, Может он тоже ждет зари? Нет, в это тоже не верится. Что же делать девице? Что же делать девице? Через минуту все изменится. Вот и солнце встает и почти верится, Что ей ангел говорит: -Ты дождалась зари, Уходи, крест и так стоит.