[180x264]
Книжечка «Сам овца» господина Макаревича, которую умыкнул почитать у
bess... Я, увы, разучился составлять преподробные обстоятельные рецензии, потому — исключительно мои впечатления (мое имхо, как говорят на Решетории). Огромное преимущество Макара-писателя — стиль, манера подачи мысли. В этом отношении он мне очень напоминает гражданку Бессарабову — ни одной лишней буквы, в меру юмора, в меру сарказма, в меру рассуждений, которые кому-то могут показаться занудством... Проще говоря, остроумно и увлекательно... Особенно это касается воспоминаний о детстве, этюда о пельменной, эпизодов жизни в Загорянке и Валентиновке (забавно: два года подряд сам ездил мимо этих платформ, а иной раз и бегал по ним от злобных контролеров).
Далее. Я всегда говорил, что Андрей Вадимыч — умничко, хоть и не во всем его убеждения и принципы совпадают с моими. Тот знаменитый
фрагмент о пошлости, процитированный Леной в ее дневнике, действительно является украшением книги, хотя я, честно говоря, не сумел выбрать из предложенного то, что счел бы единственно правильным... Наверное, самым близким из предлагаемых определений пошлости для меня стало мнение господина Светозарова: мол, пошлость — это что-то из области формы («Историю Ромео и Джульетты может рассказать Шекспир, а может автор криминальных хроник газеты “Мегаполис-Экспресс”. Фабула истории при этом совершенно не изменится...»). И все же пошлость (вот парадокс-то, да?) — не только низка и мелочна, но еще многогранна и многолика, а потому в конкретную формулу-дефиницию никак не впишется, сколько ни пыхти.
Часть «Все очень просто» я читывал еще в конце девяностых, даже вроде рецензию писал для «Октября», потому она мне была мало интересна, а вот далее, в части «Дом», Макар уже совершенно другой — нынешний, постаревший, поскучневший, ортодоксальный и не особо мною обожаемый. Нет, я, конечно, уважаю чужие убеждения, если они не голый фанатизм, в том числе убеждения Макаревича, однако на меня очень отталкивающее впечатление производят, например, его сопоставления направления в культуре, которое принято называть роком, со всем, так сказать, прочим. Почему он судит о качестве... ну, скажем, песни, исключительно по степени ее дозволенности?
Отсюда возникают прямо-таки идиотские недоразумения вроде сопоставления Элвиса Пресли и Эдуарда Хиля (синее, конечно, куда круче горячего, да!). Отсюда утверждение о том, что нынешняя «мода» на старые песни советской эстрады вызвана исключительно ностальгией по временам, когда деревья были большими. Макару даже в голову придти не может, что эти песни можно просто любить, как мой Женька, родившийся в 1985-м, обожает, по-современному выражаясь, древний «саундтрек» к «Алешкиной любви». Да и нескромно как-то получается: есть песни «Машины» и есть прочее, простите, дерьмо. По логике вещей, любители последнего автоматом зачисляются в не разбирающееся в искусстве быдло. А те, кому было дозволено оскорблять своим присутствием большую сцену, у людей порядочных, по Макару, вызывали лишь тошноту... А это, знаете ли, далеко не так!
А если допустить крамольную мысль о том, что и песни «Машины» нынче слушают только из ностальгии?..
В бытность мою студентом журфака я анализировал тексты Макаревича и могу сказать, что по литературному качеству они, в общем, ничем не лучше большинства текстов, которые озвучивались той же Пьехой, а та же Анна Герман с ее потрясающим голосом, сменив внешний антураж и вооружившись соответствующими причиндалами, легко заткнула бы за пояс самого Макара (я совершенно серьезно!). Возможно, я дилетант в некоторых вопросах, но считаю, что искусство нельзя оценивать только с позиций конформизма-нонконформизма. Почему, например, пустейшая в содержательном плане песенка Макара «Перекресток семи дорог» в авторском исполнении воспринимается мною едва ли не с восторгом, а в исполнении, например, Ярмольника на все сто отторгается? Он что, Ярмольник, на Контору работает?..
Вообще, мемуары — это всегда памятник (тот самый, нерукотворный) себе-любимому. Так сказать, портрет в парадном мундире: от-туточки замазать, а тамочки пусть поярше сияет. Я прочел и про присутствие автора на баррикадах в 1991-м, и про его битвы с дураками, и еще много про что... зато не нашел в книжке живого человека, многие постперестроечные произведения которого были откровенно конформистскими и высосанными из пальца, были плохо замаскированными подражаниями то Окуджаве, то Высоцкому, а то и вообще отдавали каким-то шансоном. Почти ничего нет в книге и о тех, кто идет с ним по этой дорожке — все герои плоские, с максимально лаконичными характеристиками; сюжет, в общем, банален и предсказуем: хрупкий росток пробился, дураки побиты. Вот тут-то и понимаешь, что уметь писать и быть писателем — вещи совсем разные.