О чём: Об одном из последних последователей Правоверческой школы (некого культа) *Тендер Бренсон*, который захватывает самолёт, отпускает всех пассажиров и пилота, чтобы тихо разбиться где-нибудь на безлюдных просторах Австралии. Он начитывает своё послание, историю своей жизни, на бортовой самописец, чтобы все узнали о его лжи.

Очень интересно: что Паланик разделил историю на главы, которые как бы отсчитывают  последние минуты жизни Тендера. Повествование идёт от первого лица с ремарками в сторону. (Так  автор, наверное, хочет передать, как движется и развивается человеческая мысль)

Вообще, книга мне безумно понравилась, необычный сюжет, открытый финал. Основной лейтмотив - (помимо излюбленной  проблемы самосовершенствования) - фатализм, предопределенность судьбы, хоть это и расходится с моими понятиями, но всё равно когда меня спросят, что бы я посоветовала прочитать, я назову эту книгу.

Если хотим, открываем и читаем далее...


"Мы едем со скоростью всего  лишь  тридцать  или  пятьдесят километров в
час,  но  где-то  в дыму перед  нами  затерялся  гигантский  бетонный  столб
церковного мемориала.
...
И мы врезаемся прямо в бетонную стену.
Вначале  нет ничего,  кроме пыли. Мелкий белый порошок  талька заполнил
машину, перемешавшись с дымом.

     Пыль и дым циркулируют в воздухе.

     Единственный звук  -  это звук  чего-то  капающего  из  мотора машины -
масла, антифриза, бензина.

     До тех пор, пока Адам не начинает кричать.

     Пыль   вырвалась   из   воздушных  подушек,  защитивших  нас  в  момент
столкновения. Воздушные подушки прорвались, спустились и теперь лежат пустые
на приборной  панели,  и  как  только  пыль оседает, Адам начинает кричать и
закрывает лицо руками. Кровь течет между его  пальцев, черная на фоне белого
талька,  покрывающего  всЈ. Одной рукой  он закрывает лицо, а другой дергает
ручку пассажирской двери, и вываливается наружу.

     Затем  он исчезает в дыму, окружающем нас, переступает через обнаженные
тела,  слои  людей, заснятых в момент  прелюбодеяния навеки, и я кричу ему в
след.

     Я кричу его имя.

     В какой он стороне, я не могу сказать.

     Я кричу его имя.

     Куда бы я  ни  наступил, журналы  предлагают Возбужденных Девочек Вашей
Мечты.

     Любительниц Больших Членов.

     Губы, Груди и Гигантские Клиторы.

     Рыдание доносится со всех сторон.

     Я кричу: Адам Брэнсон.

     Но всЈ, что я вижу, это Мужские Анальные Приключения.

     И Девочки, Которые Любят Девочек.

     И Бисексуальные Любовные Вечеринки.

     А позади меня наша разбитая машина взрывается.

     Бетонный  столб, серый  и  возвышающийся над нами, весь в  огне с одной
стороны,  и в  свете  этого  костра  я вижу  Адама,  стоящего  на коленях  в
нескольких  ярдах  от  меня,  его  руки  закрывают  лицо,  он  раскачивается
взад-вперед и рыдает.

     Кровь бежит вниз по его рукам, по его лицу, по белой от пыли рубашке, и
когда я пытаюсь оторвать его руки от лица, он кричит: "Не надо!"

     Адам кричит: "Это мое наказание!"

     Его крики переходят в смех, и Адам убирает руки, чтобы показать мне.

     Маленькие  пластиковые   ноги  статуэтки  Тендера  Брэнсона  торчат  из
кровавого месива на том месте, где должен был быть его левый глаз.

     Адам полу-смеется, полу-плачет: "Это мое наказание!"

     Остаток статуэтки ушел вглубь, я не знаю, насколько глубоко.

     Штука в том, говорю я, чтобы не паниковать.

     Чтобы решить эту проблему, нам нужен врач.

     Черный дым  от нашей сгоревшей  машины  обволакивает  нас. Без  машины,
двадцать тысяч акров вокруг нас пустые и бескрайние.

     Адам  заваливается  на бок, затем переворачивается на  спину,  глядя  в
небо, один глаз  ослеплен  статуэткой, а другой  залит кровью. Адам говорит:
"Ты не можешь оставить меня здесь".

     Я говорю: Я не собираюсь никуда уходить.

     Адам  говорит: "Ты не  можешь позволить им  арестовать меня за массовое
убийство".

     Я говорю: Я не тот, кто отправлял людей в Рай.

     Дыша тяжело и быстро, Адам говорит: "Ты должен отправить меня".

     Я пойду за помощью.

     "Ты должен отправить меня!"

     Я найду ему врача, говорю я. Я найду ему хорошего адвоката. Мы сошлемся
на его безумие. Его  обучали  в церкви столько же, сколько и меня. Он  делал
лишь то, что он был обучен делать всю свою жизнь.

     "Ты знаешь,  - говорит Адам и  сглатывает,  -  ты знаешь, что делают  с
людьми  в тюрьме?  Ты  знаешь, что там  происходит. Ты  не  позволишь  этому
случиться со мной".

     В журнале рядом написано: Групповуха Через Задний Проход.

     Я не собираюсь отправлять его в Рай.

     "Тогда уничтожь то, как я выгляжу, - говорит Адам.  - Сделай меня таким
безобразным, чтобы никто никогда не захотел меня".

     В журнале написано: Анальная Фиксация.

     И я спрашиваю: Как?

     "Найди камень, - говорит Адам. - Под всем этим мусором найди что-нибудь
тяжелое. Камень. Копай".

     По-прежнему  лежа  на спине, обеими своими руками  Адам  тянет  за ноги
статуэтки, его дыхание сбивается, когда он крутит и тянет.

     Обеими своими руками  я  копаю. Сквозь людей, сошедшихся промежностью к
промежности, лицом к лицу, промежностью к лицу, промежностью к жопе, жопой к
лицу, я докапываюсь до дна.

     Я вырыл  яму размером с могилу, прежде чем добрался до  почвы, до земли
Правоверческого храма,  освященной  земли, и поднял камень  размером  с  мой
кулак.

     В одной  руке Адам держит  статуэтку, обагренную  кровью,  теперь более
дьявольскую, чем когда-либо.

     Другой  рукой Адам хватает открытый  журнал  на земле рядом  с собой  и
кладет на свое обезображенное лицо. В журнале снимок совокупляющихся мужчины
и женщины, и из-под него Адам говорит: "Когда найдешь камень. Ударь меня  им
по лицу, когда я скажу тебе".

     Я не могу.

     "Я не позволю тебе убить себя," - говорит Адам.

     Я не верю ему.

     "Ты дашь  мне лучшую жизнь. Это в твоей власти, -  говорит Адам  из-под
журнала. - Если ты хочешь спасти мою жизнь, сначала сделай для меня это".

     Адам говорит: "Если ты  не сделаешь, в ту минуту,  когда ты  пойдешь за
помощью, я уползу далеко и спрячусь, и умру прямо здесь".

     Я прикидываю вес камня у меня в руке.

     Я спрашиваю: он скажет мне, когда остановиться?

     "Я скажу тебе, когда будет достаточно".

     Он обещает?

     "Я обещаю".

     Я  поднимаю камень  так,  что его  тень падает  на людей,  занимающихся
сексом на лице Адама.

     Я наношу им удар.

     Камень уходит глубоко.

     "Снова! - говорит Адам. - Сильнее".

     И я бью камнем.

     Камень уходит еще глубже.

     "Снова!"

     И я бью.

     "Снова!"

     И я бью камнем.

     Кровь  проступает  через  страницы,  перекрашивая  трахающуюся  пару  в
красный, а затем в фиолетовый.

     "Снова!" - говорит Адам, его  речь искажается, его рот и нос уже не той
формы.

     И я бью камнем по рукам пары и их ногам и лицам.

     "Снова".

     И я наношу удары до тех пор, пока камень не становится липко-красным от
крови, до тех пор, пока журнал не проваливается внутрь. До тех пор, пока мои
руки не становятся липко-красными.

     Затем я останавливаюсь.

     Я спрашиваю: Адам?

     Я хочу поднять журнал, но он рвется. Он сильно намок.

     Рука  Адама, держащая  статуэтку,  слабеет,  и окровавленная  статуэтка
катится в могилу, которую я выкопал, чтобы найти что-нибудь твердое.

     Я спрашиваю: Адам?

     Ветер разносит дым над нами двоими.

     Массивная  тень ползет  в нашу сторону от основания столба. Одну минуту
она всего лишь касается Адама. В следующую минуту тень накрывает его."