Снейпопанорама Если не смотреть на экран, если закрыть глаза... - Добрый вечер, уважаемые телезрители. Довольно приятный баритон, но резкий тон, которым произнесены эти слова, заставляет сомневаться — то ли в том, что вечер добрый, то ли в том, что телезрители уважаемые. - Мы рады снова приветствовать вас. А этому голосу хочется верить — и доверять... Приятные бархатистые оттенки и вкрадчивые интонации. - Сегодня знаменательное событие — юбилей Хогвардса. Свою любимую школу будут поздравлять учащиеся и преподаватели, а так же выпускники и гости. - А вести сегодняшнюю передачу будем мы — Северус Снейп и Люциус Малфой. Эти слова, а так же шквал аплодисментов и громкие крики в зале приковывают глаза телезрителей к экрану... После потрясений, вызванных возвращением и повторным убиением Волдеморта, научно-технический прогресс проник в магический мир; домохозяйки оценили преимущества микроволновых печей и ламп накаливания, а уж про телевидение и говорить не приходится. Многочленные мыльные оперы и ток-шоу завоевывали новую аудиторию. Первое время невиданную популярность имели многочисленные аналитические программы, в которых различные деятели рассуждали о том, как и почему идеи Темного Лорда получили такую поддержку, разбирали феномен «Мальчика-который-сумел-выжить» (позабыв о том, что главный герой уже давно не мальчик) и несли откровенную ерунду. Появившаяся примерно в то же время скромная юмористическая передача сначала не имела популярности, но как только успех аналитических программ пошел на спад, ее заметили. Особенно после того, как в «Пророке» появилась интервью с Северусом Снейпом - имя геройски погибшего и чудом воскресшего декана Слизерина к тому времени не знал разве что слепо-глухо-немой. Как выяснилось, Снейп не только выжил, вернулся в Хогвардс на должность декана Слизерина, стал преподавателем ЗОТИ, но и ведет юмористическую передачу, тут же прозванную в народе «Снейпопанорамой». На все вопросы, касающиеся его чудесного воскрешения и причин, побудивших вести передачу, декан отвечал «Без комментариев». Второй взлет популярности был вызван появлением второго ведущего — небезызвестного Люциуса Малфоя. С тех пор каждую пятницу глаза многих тысяч телезрителей были прикованы к экрану телевизора — Северус Снейп в неизменном слизеринском шарфе и великолепный Люциус Малфой блистали в передаче.

- Открывает нашу программу...- многозначительная пауза, сделанная ведущим, настраивает зрителей на ожидание чего-то необычного. И оно случается:- Директор Хогвартса Альбус Дамблдор! Ошарашенная тишина. Малфой слегка улыбается и что-то тихо говорит Снейпу, тот невозмутимо пожимает плечами. Приветственное слово Дамблдора, как всегда, вызывает некоторое оживление, а уж его номер — чтение стихов, посвященных Хогвардсу — у особо впечатлительных натур вызвал слезы... - Раскинулся Хогвартс широко, Экзамены были близки. Пытали волшебников юных У классной, у школьной доски. При первых звуках этого задушевного голоса дамы в зале полезли в сумочки за носовыми платочками. - "Товарищ,не в силах я зелия сдать, И ЗОТИ мне осточертела..." Ведущие сидят с невозмутимыми лицами, и лишь самый внимательный зритель может заметить, что глаза их как-то подозрительно блестят (позже, за бокалом вина, Снейп признался, что в этот момент повторял рецепты зелий для седьмого курса, а Малфой — прикидывал курс галеона к йене)... - Он вышел из класса, экзамен не сдав. В глазах у него помутилось... Упал он на серый, на каменный пол, Упал... сердце больше не билось... В зале послышались сдавленные рыдания (подозрительно напоминавшие, по мнению ведущих, тщательно скрываемый смех). - Напрасно мамаша ждет сына домой. Ей скажут - она зарыдает. А Хогварс стоит нерушимой стеной, Других дураков поджидает. Озадаченная тишина, потом бурные аплодисменты. В заметке Риты Скитер, посвященной этому выпуску передачи, отмечалось, что «Дамблдор по-прежнему верен себе, и это не может не внушать оптимизма». Немногочисленные свидетели, оказавшиеся рядом с директором в момент прочтения заметки, с интересом узнали, что ругаться он все же умеет, причем весьма изощренно. Смысл же речи сводился к тому, что некоторые люди совершенно не понимают шуток - «Это надо же, принять такое стихотворение за серьезное прославление нашей школы!» Поздравления от дружественных школ были милыми и забавными, от Министерства — полны патетики и официоза. Номера были как обычно — некоторые веселили, частью озадачивали, порою вызывали недоумение. Все в той же заметке была отмечена пантомима «Дементор, которого тошнит хорошими воспоминаниями». «Следует также отметить,- писала Рита,- что теме дементоров было посвящено немало шуток». А зрители бурно обсуждали миниатюры... - Ага, как там они... «Кто из вас летал вчера над Лондоном с воплем: "Я ужас, летящий на крыльях ночи!!!"? - Нет-нет, мне другое понравилось! Обязательно расскажу завтра... Так и представляю... Стычка Пожирателей Смерти и отряда авроров, и те, и те прячутся, и только каждые полчаса вспыхивает чьё-то заклинание. Под утро кто-то из жителей ближайшего дома не выдержал: «Да убейте вы их уже!» Тишина... И аврор такой, с «Сонорусом»: «А... вы это сейчас к кому обращались?»

- Я же говорил тебе — все пройдет благополучно!- Малфой расслабленно полулежал в удобном кресле, лично им трансфигурированном из обычного студийного стула.- теперь не придется по сотне раз в день говорить «Да, это Дамблдор, и он живой». Тебя же это злило... Снейп остановился на мгновение, фыркнул подобно рассерженному коту, ненароком угодившему в воду, и продолжил хождение по гримерной. - Между прочим, друзьям верить надо,- несколько обиженно заявил Люциус. - Да? И это говоришь мне ты — после того, как мне пришлось почти полдня уговаривать тебя принять участие в этом... безобразии? - Но я же принял. И принимаю. Более того, я собираюсь вложить в это предприятие некоторую сумму... «Хвала Мерлину,- подумал продюсер, отходя от двери,- передача будет выходить и дальше!»

Астрономическая башня Длинная, кажущаяся бесконечной спиральная лестница, каменные стены, от которых веет древностью, и широкие ступени. Странно, но бесчисленные поколения студентов, ходившие на Башню, не оставили здесь следов — ступени не выщерблены и не истерты. А еще почему-то не сбивается дыхание — вроде бы и лестница длинная, и поднимаешься в довольно приличном темпе, а дышишь ровно и спокойно... И пламя факелов, укрепленных на стенах, ничто не тревожит. Нет такого привычного потрескивания, копоти и гари, словно огонь замер много веков назад. Наконец подъем закончен — ты стоишь перед дверью: тяжелой, дубовой дверью с бронзовой ручкой-кольцом посередине. Толкаешь дверь и... Здесь всегда ветрено, и ты привычно смахиваешь с глаз прядь волос. А еще здесь всегда прохладно — старые камни даже в летний зной не прогреваются настолько, чтобы делиться своим теплом с приходящими. Впрочем, сюда идут не за теплом и участием — кто за знаниями, кто на свидание, а кто просто полюбоваться открывающимся видом. Весь Хогвардс как на ладони, и горизонт далеко, и тянет ввысь... Но тебе нравится смотреть не туда, в бесконечную даль. Стены, ставшие родными — серые, с темными, почти черными вкраплениями каменные блоки местами поросли зеленым мхом и серым с желтыми пятнами лишайником. Невысокий, примерно по пояс парапет с квадратными зубцами — между ними так удобно сидеть. Темные деревянные балки навеса тоже поросли мхом — зеленовато-коричневым, коротким и жестким, и ты уже не раз думал — интересно, а есть ли мох на черепице? Ведь она ровесница этих стен и балок... Телескопов здесь сейчас нет — они убраны в кладовку, расположенную в башенке посередине смотровой площадки. Все же интересно — а что внутри того колодца, вокруг которого закручена лестница, который идет от самых слизеринских подвалов, и продолжением которого как раз и является эта самая башенка? Почему-то не верится, что там нет ничего... Короткие минуты отдыха почти на исходе, пора уходить. В последний на сегодня раз проводишь рукой по стене «Я вернусь!», встаешь с парапета, оглядываешься «Ждите меня!» и получаешь ответ — ласковый порыв ветра в спину «Мы рады тебе!» Улыбка не покидает твоих губ во время долгого путешествия по лестнице — вниз, к делам и обязанностям...