П Р О Д О Л Ж Е Н И Е.

Из сборника "МОЗАИКА ПРОШЛОГО".


Обживание нового жилища не было особенно трудным, благодаря продуманному вчера плану расположения багажа. Сложнее было овладение ритмом необычной жизни. И скоро он привык «встречать» посетителей исчезновением «подобно таракану» в щели. Но это бывало два раза в сутки при кормлении животных и уборке. А со свиньями он подружился, особенно его занимало наблюдение за поросятами. Была у него любимица Хромоножка (жертва небрежности при погрузке), с которой он даже занялся привитием условного рефлекса по примеру опытов его друга тимирязевца с кошками. Но так как закрепление рефлекса происходило шоколадом, то это скоро нанесло урон рациону. Пришлось прекратить.

Шли дни. Николай привыкал к грохоту машин, к жаре, к одиночеству,
к безделью. Наконец, из разговоров уборщиков он узнал, что их судно вошло в Гибралтар, а еще через сутки - в открытый океан. «Свободной водой идем!» - торжествовал младший работник. - «Рано еще радоваться, вот что океан нам задаст, с ветерком-то», - ворчливо отозвался старший. «Каркаешь!» - обиделся молодой.
А шторм обрушился внезапно на третий день после «карканья» старика. Судно вдруг содрогнулось, будто от выстрела тяжелого орудия - это опрокинулась на него громадная масса воды, и сразу нарушился равномерный пульс машинного отделения. Весь корпус корабля поколебался. И началась страшная качка, сопровождаемая все опрокидывающей болтанкой. Удары падающих волн усиливались. Судно оказалось во власти разъяренной стихии, швырявшей его, как щепку ...
Николай слег, успев подложить под себя мешки от свиней; Он прислушивался к своему организму. Там происходило то же, что с кораблем: болтанка, головокружение, взлеты в неведомую высоту и опрокидывания в бездну. Потрясенный организм извергал все, что в нем было. А так как было там мало (диета скудная), то мучение скоро стало невыносимым. К тому же свет погас, день и ночь смешались, что усугубляло ощущение бесконечности происходящего.

Продолжительность шторма была действительно необычна для этих широт. «Чудом судно осталось на плаву», - говорили потом опытные моряки. Повреждения корабля были ясны и для уха простого пассажира: слышались какие-то дополнительные лязгающие звуки.
Но нрав океана изменчив: удары волн становились реже, слабее сотрясения судна, шторм пошел на убыль, утихала и качка. Мрак погружал Николая в сон, то он вновь с тревогой пробуждался от непонятных звуков - или это была слуховая галлюцинация?

Пить - первое желание, вызванное пробуждением к жизни организма.
Но встать он не мог - страшная слабость приковала его к месту. Да и недостаточно изучил он помещение, чтобы ощупью найти бочку с водой. Ждал спасительного света, забываясь в тяжелом сне.
Наконец, свет! И тут же шумные шаги многих ног по трапу. Неясные разговоры в отсеке, где находились животные, не прояснили, каково было состояние свиней. А вот удаляющиеся шаги показались ему необычайно тяжелыми, словно люди были натружены чем-то увесистым. С трудом Николай встал, поплелся к бочке напиться, потом с тревогой - к своим спутникам и друзьям Их было меньше, не стало и Хромоножки. А некоторые находились на грани издыхания.
Не успел Николай перехватить съестное, как опять услыхал шаги. Из щели, куда юркнул, он смог уловить разговор. Голос хозяина свиней был взволнован: «Как же я отчитываться буду, коли вы их за борт побросали! Хоть бы головы поотрезали. К тому же свиное сало на мыло идет. Не слыхал что ли?» - Смущенный голос отвечал: «Да уж так положено, мертвых за борт ... » «А как другие-то?» - спросил первый, и, по-видимому, занялся осмотром слабо похрюкивающих свиней. И вдруг: «Доктора скорей!» Долго длился осмотр и, видимо, были приняты меры. Уходя, хозяин обратился к кому-то постарше чином: «Вы уж распорядитесь, чтоб не выбрасывали, если что случиться. Ведь по головам считают». - «Есть, не выбрасывать», - ¬ответил недовольный голос.

Трудная жизнь началась у Николая. Посещение свиней участилось. «Хоть бы меня, свинью, подлечили!» - не терял он юмора. А он и на самом деле был плох. Убирая за собой после извержения во время бури, он заметил следы крови. Вот до какого состояния довел первый же шторм его, уверенного в своей устойчивости против качки. Его рацион не был хорошим средством лечения и питания ... К тому же запасы шоколада истощились. «Дурак! Тратил на условный рефлекс!» - ворчал он на себя. Не лучше чувствовал себя и боров, с которым много возились ... Медленно поправлялся наш герой. И случилась неожиданность, которая еще ухудшила его состояние.

Пришедший кормить животных обнаружил борова мертвым. На сей раз он вызвал хозяина свиней и доктора. Мертвеца решено было оставить в отсеке рядом с карцером (этого еще не хватало!), по мере возможности обработав труп для сохранности. Настроение Николая резко упало: он не верил в радикальность принятых мер при жаре в трюме.
Через три дня опасения оправдались. Уборщики с трудом выдержали полчаса в помещении. Что говорить о постоянном пребывании в этой отравленной атмосфере! Все выдержал Николай: унижение трусливого прятанья, полуголодное существование, ужасную жару, подорвавший здоровье шторм ... Но ЭТО выдержать он не мог! Все!

Лихорадочно заработала мысль: в Нью-Йорке он обречен попасть в руки американским властям, если выйдет теперь - то сдастся на милость капитана. «Что со мной сделают? Ну, бросят опять в карцер - что я теряю? А вздохнув на вольном воздухе, сразу наберу сил, буду работоспособен ... Хочется размяться, засидевшись в этой дыре вонючей. Не будут кормить - есть еще сухари. А здесь я погибну ... ». Вспомнил, как вчера закружилась голова.
Ночь прошла без сна в напряженных мыслях. Утром умылся под краном, бесцеремонно разбрызгивая воду (теперь уж все равно), поел даже без отвращения и стал, как бы машинально, не, имея точного плана, перебирать вещи. Достал костюм, встряхнул его, надел чистую рубашку, робу брезгливо сунул на дно рюкзака. В другое отделение сложил остатки сухарей и раскисшего от жары шоколада, посчитал деньги - «есть еще порох в пороховницах». И вдруг почувствовал страшную слабость. «О, Боже! Смогу ли шагнуть в новую рискованную авантюру?» Но неодолимое желание дохнуть чистого воздуха, увидеть свет помогли ему взять себя в руки ... Он услышал обычные утренние шаги... И, вскинув на спину рюкзак, ступил навстречу людям.

Старик-уборщик ахнул: «С нами крестная сила!» и перекрестился. Молодой выступил вперед: «Откуда вы?» - «Отведите меня к капитану», - произнес Николай, с трудом узнавая свой голос. «Да ты где же - здесь что ли прятался, шпион?» - вдруг агрессивно стал наступать старик и схватил Николая «за грудки»: «Сдавай оружие!» В это время из люка хлынула волна свежего воздуха. Николай глубоко вдохнул и мешком грохнулся к ногам старика. «Серж, беги за ребятами!» - услышал он последние слова. Теряя сознание, он чувствовал, как старик обшаривал его.
Сбежались люди, схватили обессилевшего с криками «За борт его, шпиона!» Эти слова пробудили Николая. «К капитану! Прошу к капитану!» - молил он. Его волокли к борту. «Братцы! Что вы делаете, - вдруг услышал он, - это же наш месье, он меня спас!» Николай узнал Жака и улыбнулся ему. Тот несвязно стал рассказывать о своей первой встрече с кандидатом в утопленники. Появился боцман, глянул: «Бодлер, что это значит?!» Матросы отступили, бросив Николая у борта. «Никакой он не Бодлер, а русский», - протянул боцману студенческий билет Николая старик-уборщик. «Поднять его и отвести к капитану», - распорядился боцман.
Николай понял, что не продумав предстоящий разговор, он не может явиться к капитану. Мысль заработала, но напрасно ...

Капитан встретил его сурово. Только начал Николай подготовленную речь, он прервал: «Нет уж, здесь я задаю вам вопросы».
Неторопливо вел капитан обстоятельный допрос, стремясь понять странного гостя из загадочной страны. Трудно было разгадать этого человека, как будто серьезного, разумного в рассуждениях и нелепого в поступках, с критическим самовосприятием, но нелогично оценивающего результаты своих намерений. И уж совсем непонятным показался ему ответ на вопрос, -какова же главная цель его поездки? Николай будто сам был им озадачен. После некоторого размышления он неуверенно сказал, сам удивляясь нелепости своего ответа: «Да пожалуй - выиграть пари». Такой ответ, казалось бы, мог усилить подозрения в шпионаже, но капитан решительно расположился к своему открытому, благонамеренному собеседнику. «Такой не годится в шпионы», - отверг он внутренне все подозрения.
А Николай как-то и не старался рассеять недоумение: «Меня словно неведомая сила влекла», - сказал он задумчиво. Как ни утомителен был для него допрос, он со своей стороны тоже старался понять собеседника, страшно его заинтересовавшего. С удивлением он убедился в необычной осведомленности иностранца о России. Когда разговор коснулся Московского университета, тот исправил неверно названную Николаем дату его основания. Разговор об имении обнаружил знание пореформенной жизни русских крестьян. Но больше всего его поразил вопрос о родне: «Скажите (капитан с самого начала перешел на «вы», определив по правильности французской речи, по манере держаться социальную принадлежность пленника), не ваш ли отец сопровождал экспонаты на промышленную выставку в Америку в 1876 году и давал объяснения по ходу демонстрации экспонатов?» - «И это он знает!» - мелькнуло в голове Николая. «Нет, это был его старший брат, увлеченный до сумасшествия техникой». - «А кто из вашей семьи основал перед Крымской войной крайне либеральный журнал в Париже, который вскоре прогорел?» - продолжал тот. «Мой двоюродный дядя. Страшный чудак» (Да он знает больше, чем моя родная сестрица! - подумал Николай.) «А чудачество пустило глубокие корни в вашем семействе», - сказал капитан с плохо скрываемой улыбкой и встал, показывая, что разговор окончен. Затем сухо: «Работать будете в камбузе, спать - в кубрике. Идите!» - «Большое спасибо!» - с открытой сквозь серость изнуренного лица улыбкой сказал Николай.
Капитан вызвал боцмана. «Отведите этого госпо ... этого человека (поправился он) в камбуз. На палубу не выпускать!» Увидев, как Николай ухватился, пошатнувшись, за косяк двери, крикнул вслед: «Да накормить!»

Весть о русском быстро разлетелась по судну. Выслушав приказ капитана, кок ворчливо заметил: «Еще не хватало шпиона кормить», но, оглядев шатавшегося доходягу: «Эк, тебя подвело! А со свиньями есть не пробовал?» - спросил уже добродушно. С нескрываемой жадностью уплетая жирный суп с хлебом (первая горячая еда за полмесяца), Николай отвечал, захлебывая каждое слово ложкой супа: «Я ... их ... шоколадом ... угощал... , а они ... меня ... ничем ... не потчевали». Присутствующие расхохотались. «Еще, пожалуйста, - протянул он пустую миску и всерьез добавил: - такого вкусного супа никогда не ел». Налили еще. Мир с коком был заключен.

«Кто это?» - спросил вошедший. «Да русский, они все ненормальные», - ответил кок. Николай рассмеялся. «А ты что делать-то умеешь?» - обратился он к Николаю. «На всех инструментах играть могу». - «Ну, это нам не надо, - перебил кок. - А картошку быстро чистить можешь?» - - «Через два дня смогу, а сегодня еще нет», - правдиво ответил допрашиваемый. «Ну ладно, подожду до завтра». «А можно пойти спать?»-
спросил Николай. «Ну, работник, сразу спать! Ну ладно, иди уж, толку от тебя и правда сегодня нет», - заключил его новый начальник, махнув рукой.