РАССКАЗЫ из сборника "МОЗАИКА ИЗ ПРОШЛОГО"
Журнал "Нева" 1999 г.

УДАЧЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК.

П Р О Д О Л Ж Е Н И Е.

ЭПИЗОД 2.


Был в сталинское время «счастливый» период для арестованных по 58 статье(политические), когда еще не работала «тройка», заочно выносившая
приговор, и даже была возможность несчастным выступить на суде и
попытаться себя защитить. Правда, большинство не выдерживало насилия
над собой и, как известно, клеветали на себя. А в более «гуманных» условиях, (без пыток) часто теряли присутствие духа и не умели себя на суде защитить.
«Гуманность» этого времени выражалась еще и в том, что расстрел
заменялся иногда не двадцатью пятью годами, как впоследствии, а десятью.

Вот в эту пору, в тридцатых годах, правительством было задумано строительство на Волге гидростанции (не под Рыбинском, что было осуществлено позднее, а под Ярославлем).

Шел 1933 год. В Ленинград приехaл с этим известием друг знакомого читателю инженера Владимира, крупный специалист по гидравлическим сооружениям В.А. Захарьевский. Узнав, что учреждение, где работал Владимир, реорганизовалось и некоторые видные инженеры были не у дел, Захарьевский предложил им и, в первую очередь, Владимиру поехать и поработать над «грандиознейшим», по его словам, «замыслом». В 15 км выше Ярославля планировалось строительство плотины через Волгу, гидростанции и шлюза. Возглавлял работу деловой инженер, известный тогда Г.С.Веселаго. Работа интересная. Подумав, друзья согласились.
Добравшись до Ярославля, первым пароходом поехали на строительство. На Волге только что прошел лед, река бушует и ликует. Мощный бурный поток. И его хотят остановить, подчинить - дерзкое намерение! А берега-то и дно песчаные, на песке построить грандиозное сооружение?!
Пароход останавливается против старинного монастыря. Здесь живут сотрудники строительства, стройплощадка - в трех километрах. Поселили приехавших в бывшей архиерейской даче в сосновом лесу - прекрасное место!

Начавшимися уже работами руководил местный инженер А. С.Баженов. Стали организовывать группу генплана и транспорта. На генплан пригласили крупного специалиста из Москвы П. А. Величко, из Ленинграда - прекрасного инженера Пахомова, делового инженера В.С. Скрижеева. Руководивший уже работами Баженов стал помощником Владимира, были оставлены и еще некоторые прежние работники. Группа подобралась хорошая, дело налаживалось. Гидрологические работы начинать было рано. Первоочередная задача была обеспечить склады, ТЭЦ, механический цех дорогами и подвести пути к территории гидрологических работ, что и было начато до их приезда.
Сложным оказался вопрос о покрытии автодорог: грунт вдоль Волги - песчаный и суглинистый, камня вблизи не было. И тут повезло - случайно купили две баржи, груженые диабазом, которые шли в Калинин, но сели на мель и разваливались неподалеку. Диабазом решили вымостить дороги. Была дана подробная инструкция по производству работ.
Но вскоре инженеры стали замечать, что их проекты плохо воплощаются в жизнь. Переданные инструкции по ремонту дорог не выполняются. Камень и гравий поступают некондиционные, ремонт дорог выполняется лишь тогда, когда имеются свободные лошади. На устные замечания о важности соблюдения режима работ исполнители не обращали внимания. Владимир написал статью в технический журнал, разъясняющую методику улучшения дорог, о необходимости использования только кондиционного материала. При проверке оказалось, что статью не читали. Не помог и доклад главному инженеру и начальнику отдела снабжения который, кстати, не разбирался в дорожном деле, - был человеком малокультурным, но партийным и самоуверенным. С беспартийными, каковыми были все инженеры, он разговаривал с высокомерной небрежностью, подчиненные его боялись. Все это портило настроение.
Тем не менее, компания, все, в основном, молодые, в свободное время часто собиралась, главным образом у общительного и интересного человека, прекрасного рассказчика Пахомова, чья жизнь сложилась необычно, как у многих на рубеже 20-х годов, - времени всяких пертурбаций. Как покажет дальнейшее, его рассказы о былом оказались излишне откровенными - ведь тогда прошлым человека интересовались сугубо внимательно. Прошлое же Пахомова отличалось особой пестротой: когда-то преследовался как эсер, затем бежал за границу в трюме грузового парохода и, учась в Швейцарии, под влиянием Ленина разочаровался во взглядах эсеров, став на время даже членом компартии. Затем вышел из партии и решил вернуться в Россию. Здесь он выполнял крупные инженерные задания. Лично знал Калинина, который его ценил и поддерживал как специалиста. Теперь на строительстве к нему стали относиться настороженно, что характерно для провинции. Он не терпел оплошностей в работе, небрежное отношение к распоряжениям его раздражала. Язык у него был острым, резким - словом, виноватые в оплошностях и безграмотные в деле стали его лютыми врагами. Доносы в то время поощрялись, что же удивительного, что впоследствии на суде прозвучала одна фраза, брошенная как-то в компании: «Матушка-история еще покажет, кто прав - эсеры или большевики».

После особо крутого разговора с подчиненными, нарушившими указания в инструкции, Пахомова арестовали. Владимир выписал его жену и дочь из Ленинграда и поселил у себя. Были арестованы и люди, рекомендованные Пахомовым, - его помощник, некий Некрасов, еще помнится, Ивухин, Савичев. Дело затягивалось, а с ним и напряженное настроение. Владимиру пришлось бороться и с теми, кто не выполнял требований Пахомова, к которому подчиненные относились теперь с недоверием, мол, «арестован инженер».

Не менее волновало инженера и состояние дорог. Наступил апрель, и они, неподготовленные, были покрыты тающим снегом. Возмущала халатность отдела снабжения, его начальника Медведева. От него зависело предоставление тракторов, лошадей, не говоря уже о материале. Отчаявшись, Владимир подал заявление главному инженеру, заключив его так: «Формально я за это не отвечаю, но понимаю причину неподготовленности дорог. Или призовите Медведева к порядку, или освободите меня от должности». Главный инженер обещал передать заявление начальнику строительства и просил написать статью в местную газету с обещанием поддержать. Выходя из кабинета, Владимир столкнулся в дверях нос к носу с другом Медведева, который славился своими доносами. Вот какова была обстановка, сложившаяся к 1935 году.

В конце апреля ночью у Владимира был обыск, после которого забрали да предъявили ордер на арест. В Ярославской тюрьме он попал в камеру вместе с
уголовниками. Через несколько дней был допрос, из которого явствовало,
что он обвинен «во вредительстве по заданию контрреволюционного центра, возглавляемого Пахомовым».

Сущность обвинения сводилась к тому, что Владимир вредительски запроектировал дороги на строительстве, чем хотел вывести из строя автомобильный и конный транспорт и принес этим убытки в несколько миллионов рублей (!). Виновным Владимир, естественно, себя не признал. Напрасно он говорил на допросе, что подписи под чертежами доказывают: автором проекта был не он, разрушение дорог произошло из-за использования некондиционного материала, что было по инструкции запрещено, наблюдение за выполнением дорожных работ не входило в его обязанности. Его не слушали и показаний его не записывали. Было вынесено обвинение по Cтатье 58, пункт 7, наказание по этой статье - расстрел.
Владимир попросил допросить его помощников Баженова и Скрижеева. Каково же было его изумление, когда через несколько дней ему представили протокол допроса Баженова, в котором тот признавал не только вредительскую деятельность Владимира, но и свою собственную! Владимир был потрясен. Протокол допроса Скрижеева ему не показали.

Скоро всех обвиняемых по данному «делу» перевели в одну общую камеру. Состав подследственных в ней был пестрый: воры, крестьяне, обвиняемые в хищении колхозного имущества, педагоги, баптисты, священники, было и двое убийц. Днем многие спали, ночью - бессонница или допрос. В желудке пусто, мысли мрачные. Чтобы отвлечь от них, инженеры и учителя читали лекции. Слушали их сначала внимательно, затем погружались в сон, чему лекторы были рады, - бессонница мучительна.
Так прошло два тяжелых месяца, все сокамерники, да и сам герой рассказа считали, что ему грозит расстрел.

Наконец, обвиняемых по делу Пахомова вызвали в суд. Все они мысленно (писать было нельзя) подготовили выступление. И, анализируя свое дело, Владимир подумал, что оно не так уж безнадежно: он верил в здравый смысл судей - «Я же им докажу абсурдность обвинений». Настроение переменилось после прослушивания дела его товарищей. Оказалось, что суд ведется предвзято, направлен в сторону заведомого осуждения людей. Владимир понял, что следователи искажали показания подсудимых, и не выслушивались свидетели защиты.
Слушание его дела началось с показаний свидетелей обвинения.
Вызвали помощника Владимира, Баженова, того, что показывал на Владимира как на вредителя. И тут произошло неожиданное и, уж конечно, неслыханное на подобных судах. Баженов, бледный, с изменившимся лицом, встал, подошел к столу судей и заговорил прерывающимся голосом: «Я должен начать с заявления, что полностью отрицаю то, что показал на следственном допросе в МВД». Председатель, пораженный, строго сказал ему:
«Сознаете вы, что говорите?! Ведь вы сами подписали свои показания».

Баженов отвечал: «Забрали меня в 6 утра… Я ничего не ел и не спал ночь ... Накануне волновался в ожидании допроса и все курил. Допрашивал меня тов. Берлин ночью. Он как-то сумел подавить мою волю - я отвечал так, как он хотел. Приказал подписать то, что подсунул. Я видел, что смысл того, что я говорил, был изменен. Сил не было спорить. Я подписал, но утром осознал, что совершил преступление - оклеветал человека ... Прошу учесть мое заявление».

Затем он, немнoro успокоившись, видимо, с сознанием выполненного долга, очень правильно отвечал на придирчивые вопросы экспертов. Второй свидетель обвинения, начальник отдела снабжения Медведев, дал показания, из которых следовало, что Владимир - вредитель. Владимир попросил разрешения задать ему два вопроса: читал ли он инструкции по методу обработки дорог? Читал ли статью в журнале о Волгострое? Медведев ответил на оба отрицательно. Третьего свидетеля, довольно неопределенно высказавшегося, он спрашивал тоже: почему он принимал материал, не отвечающий техническим требованиям? Кому сдавал работы? И где акты о приемке работ? Прораб ответил, что «клали то, что доставлял отдел снабжения», что никому не отчитывался и дел никому не сдавал. Владимир просил записывать вопросы и ответы в протокол точно.

Эксперты не были готовы с ответом, суд был отложен до следующего дня. Еще одна бессонная ночь. Но Владимиру казалось, что его дело принимает благоприятный оборот, особенно благодаря заявлению Баженова. К тому же он надеялся, что эксперты разберутся в очевидной и для неискушенного в инженерном деле нелепости его обвинения.
Утро следующего дня было душным. У Владимира болело сердце, кружилась голова: «Держаться, держаться!»

В начале суда эксперт зачитал их решение: проект они считают вредительским, производство работ безграмотным. Владимир виновен. Он, поверивший было в хороший исход, ушам своим не верил. Как? Это говорят специалисты?!
И тут взял слово прокурор, заявив, что дело Владимира ему неясно: «Если виновен, то не он один». Следствие не закончено и должно быть отложено. Суд уходит на совещание. Следующие минуты решают его судьбу, понял Владимир. Суд возвращается и объявляет: дело выделить из общего дела Пахомова и направить на доследование. Уже хорошо.

Суд продолжал обсуждение дела остальных. Оно принял о плохой оборот. К вечеру огласили приговор: Пахомову - 1О лет трудлагерей, его помощнику Ивухину - 7 лет лагерей, Савичеву - 5 лет, Некрасову - 3 года (Называю поименно, чтобы помянуть). Обжалованию не подлежит. Первые двое - пожилые люди, лагерь для них - верная смерть.
Впечатление от суда тяжелейшее.

Прошло еще три мучительных месяца, отягченных острым заболеванием, позволивших, однако, Владимиру отдохнуть в тюремном лазарете от тяжких условий: уголовники в камере объединились, терроризировали остальных, отбирая передачи, нательные вещи. Жаловаться нельзя - изобьют. Время тянулось бесконечно ...

Прошел еще месяц ... Как-то поздно вечером приоткрылся глазок камеры, Владимира вызвали на допрос в МВД. Внизу ждала машина с конвоирами. Через 5 минут Владимир сидел напротив нового следователя, и тон разговора выгодно отличался от манеры Берлина допрашивать. Допрос был деловой, детальный. Владимир отвечал медленно, обдумывая каждое слово, чтобы новому человеку осветить неосновательность заключения местной экспертизы. И вдруг следователь объявляет, что имеется заключение московской экспертизы, звучавшей коротко так: «На основании изложенного, следственная комиссия считает возможным дело по обвинению по статье 58, пункт 7 прекратить». Владимир был освобожден. Даже с извинениями:

- Затянулось дело, так как делали запрос в Сибирь, место вашей последней работы, чтобы выяснить ваше политическое лицо, уж не обессудьте (!). Теперь можете ехать домой, - встал судья, протягивая Владимиру руку.

- Куда же я пойду? Уже 2 часа ночи, знакомых в Ярославле у меня нет, - растерявшись от неожиданности происшедшего, сказал Владимир: - До строительства 30 километров.

- Придется отправить тогда вас опять в тюрьму? - с удивленной
улыбкой предложил собеседник.

- Да, придется, - был ответ.
В камере все приняли Владимира с хохотом и насмешками:

- Ну, и дурак! Сиди теперь и жди у моря погоды.

Прошла ночь, наступило утро. Владимир получил паек на день - значит, с довольствия не снят, - странно. Вот уже вечер, он не на шутку смущен... Наконец открылась дверь:
- Выходи с вещами.

У ворот тюрьмы стояла пролетка, ждавшая чуть ли не с утра. Кучер, возивший Владимира на строительство, добродушно улыбался. Они расцеловались. День был погожий. Владимиру все казалось праздничным. На следующий день к нему заехал начальник строительства: «Очень за Вас рад, трудно было добиться экспертизы из Москвы, мы с Захарьевским все пороги обили». Владимир молча с благодарными влажными глазами пожал ему руку.
На строительстве были большие перемены. Группа специалистов¬инженеров из Москвы заявила, что место плотины выбрано неудачно, и предложила перенести строительство выше Рыбинска. Ярославстрой закрывался.

Израсходовано было 200 миллионов рублей.