РАССКАЗЫ из сборника "МОЗАИКА ИЗ ПРОШЛОГО"
Журнал "Нева" 1999 г.

МАТЬ И ДОЧЬ.

БЛОКАДНАЯ НОВЕЛЛА.

В учебном заведении, что против Медного всадника на Неве, как и во всех учреждениях блокадного Ленинграда, настроение недоуменной напряженности.
Распалась обычная, скованная единой направленностью деловитость. Разброд среди без дела блуждающих по коридорам (занятия давно прервались) людей, стремящихся при разговоре со случайно встреченным нащупать в краткой реплике (произносимой обычно почти шепотом) для себя приемлемое решение хоть основной из многочисленных проблем: что делать? как поступить? А воли-то все равно своей нет. Но даже в покорности чужой есть выбор: быть активным или пассивным? Участвовать в мнимой, бесполезной деятельности (работа на окопах уже позади) или сторониться ее?

В беседе с друзьями решение принято - участвовать, хотя бы для того, чтобы быть вместе с такими же растерянными, но понимающими тебя друзьями. 3аписываемся в пожарную команду.
На чердаке, названном в шутку «кордегардией», собрались славные люди, готовые всегда отвлечься от тягостных мыслей серьезным, часто философским разговором, склонным к юмору, вытравить который бессилен даже наш жесточайший режим.
Вот маниакально увлеченная античностью личность что-то пишет рукой, обтянутой пуховой перчаткой, с двумя обрезанными пальцами. Уже через два дня пожалеет об этой утрате, и я вновь с трудом кое-как пришиваю пальцы на прежнее место. Вот профессор, нелепо выглядящий в пожарной каске, напяливаемой во время тревоги на платок, по-бабьи завязанный. Выполняет все требования к поведению «пожарника» неукоснительно. Более молодые коллеги не пускают его на крышу, НО он все же стоит у открытого окна в полной боевой готовности, и потому простужается и вскоре исчезает. Кажется, эвакуируется.
Обуреваемый педагогическим рвением, исхудавший до неузнаваемости недавний толстячок, которого остряки, вспоминающие Агнивцева, дразнят: «Стал совсем сардинкою /ci-devant, гренландский киТ» предлагает мне заниматься греческим. Впрочем, скоро бросает свою затею, видя мою растерянность и сонливость.
Вечером двое обычно садятся за партию шахмат, ведя при том разговор о насущном вопросе - какой суп в Академичке предпочтительнее, дрожжевой или из хряпы.
Но вот желанная деятельность, объединяющая всех: приказ покрыть все деревянные части чердака (стропила, балки) жидкостью, объявленной не воспламеняющейся. Вооружаемся кистями,мажем. Мужчины таскают ведра с краской. Дело есть, эффект, к счастью, нами не проверен: все падающие на крышу «зажигалки» сбрасываются нашими мужчинами вниз, там подхватываются и гасятся в бочках с песком.

Но есть у нас и свои дела. Идем знакомиться с дамой, подбирающей
иллюстрации к книге, аванс гонорара за которую уже съеден.

Перед нами в полуосвещенной комнате трогательная пара: закутанная в пуховую шаль женщина держит на руках и старается как-то согреть ею дрожащего всем тельцем пуделя, временами облизывающего ее худую, морщинистую (не от старости, а от надвигающейся дистрофии) щеку.
Бросаемся к ней и, прежде всего, начинаем уговаривать ее отдать собачку в деревню на более сытный прокорм, обещаем даже рекомендовать надежные руки. Только что сделали тот же нелегко давшийся шаг с нашим псом. Выслушивает совет с благодарностью, но по судорожно-нежному прижиманию песика к груди и по тихой реплике: «Он мало ест», - понимаем, что наши доводы не достигают цели.
Вот закончен деловой разговор, но расстаться с этими милыми существами не так легко, да и нашей собеседнице как-то вдруг захотелось приоткрыть душу, окоченевшую в холоде, голоде и одиночестве. Мы все чаще заходим к ней - и с делом и без него. Все обсуждается в ее, к счастью, уединенном, хоть и холодном уголке. И вот, когда зашла раз к ней одна, выслушала ее искренний и восторженный рассказ о дочери, эвакуированной «к счастью» куда-то с мужем..

- Если бы вы знали, какая она красивая! А знаете, почему? Мы-то с мужем - обыкновенные, скорее некрасивые физиономии. А она!! Вот вы увидите, вы обязательно с ней познакомитесь, уверена, что подружитесь ... ее нельзя не полюбить, она замечательный человек, поверьте, не потому, что дочь ... Так вот, почему она родилась такая красивая ... Слушайте.

Когда я ее ждала, муж окружил меня неслыханной красотой! Повез меня в Крым, снял чудесный, расположенный на горе, весь утопающий в зелени домик с видом " на море. Убрал мою комнату цветами, развесил картины, нарочно привезенные. (Он знал и понимал живопись.)
- Смотри только на все красивое, - говорил он, - Внушай нашему младенцу: будь красив, люби все прекрасное. Это очень важно!
Уже тогда появилась теория,- что воспитание младенца начинается в утробе матери. Мы в это поверили. Я слушала прекрасную музыку ... тогда еще был граммофон ... Как прекрасно, что мы в это уверовали и еще лучше, что не ошиблись. ... Нет, вы ее увидите, я уверена.
На глазах женщины были слезы. Я была потрясена ее восторженностью и великим, я поняла, счастьем ее материнской любви ... и несчастьем разлуки.
Больше я ее не видела. Говорили, что она пережила своего песика всего на несколько дней.

Прошло два тяжелейших года с потерями всех близких, любимых. Я в эвакуации под Уфой. Навещаю сестру, осевшую в этом городе. В один из моих приездов она предлагает мне пойти с ней к одной «очень славной паре». «Пойдем, не стесняйся, очень милые, оба художники. Ты увидишь. У них так просто, они будут рады». Уговорила. Идем.
Хибара на окраине города. И сестра: «Вот ты увидишь, во что они ее превратили внутри». Стучим. Дверь распахивается, и я столбенею от неожиданной встречи с неслыханно прекрасным видением, иначе не назовешь. Таких красавиц я в жизни не видела. Все в ней гармонично, и все одухотворено внутренним светом ее умных, глубоких, прекрасных глаз. «Заходите, очень рады!» - сразу же разбила она мое смущение. И нельзя было не поверить этому «очень рады». Сразу теплота окутала душу, окоченевшую за прошедшие годы ужасов ... Я захлебнулась от счастья встречи с человеческим теплом и лаской.

Непринужденно болтаем, будто давно дружим и давно знаем друг друга, вдыхая к тому же уют и красоту интерьера, созданные, конечно, ее колдовством.
Но вдруг иное чувство - испуг, смятение, почти ужас - отрезвляют душу ... Ее неожиданный вопрос, произнесенный другим, серьезным, сосредоточенно-трагическим голосом: «Вы не знали в вашем институте мою маму?» - и называет имя той, которую я преступно не вспоминала за истекшие два года. Боже мой! Какое совпадение. Это ее волей мы сведены здесь, ее слова: «Вы обязательно встретитесь» - осуществились. И где? За тысячи верст от страшного разрушенного города, где онa умирала, потеряв последнее, согревающее ее душу, единственно близкое ей безмолвное существо ...
Аллочка - так ее звали - сразу угадала, нет, заметила мое смятение, мой страх оказаться первой, кто принес убийственное для нее сообщение, и мягко тихим голосом сказала: «Я знаю, что она умерла, но расскажите что-¬нибудь о ней». Некоторое успокоение, что не я, не мне было суждено передать ей печальную весть, облегчило мне задачу рассказать о наших встречах и, главное, о трогательной и восторженной любви к ней, ее Аллочке. Стараюсь не растравлять ей душу, мучающуюся - я поняла ¬раскаянием, что оставила мать одну. «Боже! Но кто же мог предвидеть грядущий ужас блокады?» - стараюсь ей внушить. А про себя думаю: тысячи и тысячи стояли и всегда будут стоять перед дилеммой: мать - муж, или мать - жена.

К счастью, она впервые услышала от меня рассказ, как она его назвала, «легенду», об ее эстетическом воспитании в утробе матери.
Растроганная, сквозь слезы она улыбнулась и с грустью сказала:
- Мамочка была такая фантазерка.

Потом в Ленинграде мы действительно с ней подружились. Я навещала ее в высокой мансарде, где она, увлеченная живописью, жила, увы, одна - ¬ее жизнь с мужем не сложилась.

Эпилог - печален. В нем отразилось то, что наблюдается иногда, как ни странно, в родословных некоторых семейств - повторение в последующем поколении печального, иногда трагического поворота судьбы людей предыдущего. Ее сын с семьей тоже покидает мать, уезжает в Америку, увозя обожаемую, очень привязанную к бабушке внучку. Рассчитывая, конечно, выписать мать, по устройстве на новом месте, к себе.
Сын не успел прислать вызов - она умерла ...

Что это? Совпадение или, как назвал бы Блок, возмездие?