РАССКАЗЫ из сборника "МОЗАИКА ИЗ ПРОШЛОГО"
Журнал "Нева" 1999 г.

МОЗАИКА ИЗ ПРОШЛОГО.

То, что хранит наша память, есть камера обскура, которая делает живым и осязаемым давно ушедшее: людей, наше детство, наши чувства, наших друзей и близких. Воспоминания автора сих заметок дарят и нам, ее читателям, возможность вспомнить и пережить вновь любимое нами когда-то.

П Р О Д О Л Ж Е Н И Е.


ХИМЕРА.
Рассказ бестужевки.

И потянулись бестужевки за границу. «Действительно, какая несправедливость: профессора те же, что и в университете, на экзаменах бестужевки блистают, некоторые, как говорит профессор Сеченов, "переплевывают" универсантов на том же курсе. А все не приравнивают нас к окончившим университет. Смешно сказать: в мужских гимназиях не имеем права по окончании курсов преподавать! А в женских ... какие девочки по¬настоящему интересуются, ну, скажем, химией? Да никто. Нет, один выход: ехать доучиваться за границу. Слава Богу, меня отпускают. Конечно, с Дуняшей И, конечно, с благонравной подругой Олей ... Да с удовольствием, если ее отпустят. А куда?! Мама советует Кембридж, а мне хочется в Париж. "Париж, царица мира!" Я побывала там еще 12-летней девочкой. Тогда уже Париж меня очаровал. А увидеть его другими, взрослыми глазами, пожить там, подружиться с сорбонскими студентками и студентами! Не отстану я от них, уверена, а может быть, и "переплюну", как говорит профессор ... » «Дуняша, поедем?» - «Поедем, барышня, поедем ... » - «Да не зови меня так, теперь я твоя спутница в путешествии, называй просто Аня». - «Да боязно ... »

Такие монолог и диалог могли состояться перед отъездом из Петербурга молодой особы в конце прошлого века. Он предваряет нижеследующий рассказ за столом той же особы, но уже в весьма пожилом возрасте. К ней я была направлена моей матушкой через много-много лет для совершенствования моего французского языка. Эти «застольные» рассказы явились единственным источником сведений о французском языке, хотя и считались моей наставницей отдыхом после урока. А сам урок, ничего мне не дававший, заключался в моем совершенно беспомощном переводе скучнейшего описания собора Парижской Богоматери из романа Виктора Гюго, такого нудного труда для особы 18-ти лет, украдкой поглядывавшей на часы и с нетерпением ждавшей неизменного чаепития со скромным печеньем и интересными рассказами про Париж. В сталинское-то время возникает перед твоими глазами Париж в рассказах очевидца! В красочном описании да и с юморком!
Один из таких рассказов беру на себя смелость передать. Он к тому же он связан темой с моим злосчастным переводом.

Приехав в Париж, Аня в первые же дни решила начать осмотр города с собора Парижской Богоматери. Пришла она туда, побродив по городу, уже под вечер и изъявила желание подняться наверх, чтобы посмотреть знаменитые химеры. Консьержка сразу же запротестовала: «Ведь мадемуазель одна, уже вечер, химеры могут напугать». Рассмеявшись в ответ, Аня еще настойчивее стала просить ее пустить, но уговорила женщину насилу, что показалось ей очень странным. Про себя она подумала: «Бедняжка не в своем уме», - так лихорадочно блестели глаза той при полной серьезности ее заверений.
Легко взбежав по лестнице, Аня вышла на верхнюю площадку собора, чтобы заодно полюбоваться раскинувшимся под ней огромным городом, пока еще не совсем стемнело. На химеры взглянула только мельком. Лишь когда тьма окончательно поглотила очертания зданий, оглянулась на стоящие по краям площадки фигуры. В затухавшем свете они показались ей крупнее и значительнее. Она с интересом стала всматриваться в их странные лица. Сначала их выразительность ее лишь забавляла. Но затем некоторые стали отпугивать ее своей непохожестью ни на что. Отступив от одной из фигур, чтобы рассмотреть ее издали, она довольно ощутимо наткнулась на что-то твердое. Резко обернувшись и подняв голову, Аня встретила злобно-¬насмешливый взор еще одной химеры, так нагло на нее устремленный, что девушка невольно содрогнулась. Чтобы доказать самой себе, что может не
поддаться охватившему ее вдруг страху, она ударила образину зонтиком - «Вот тебе за наглый взгляд!» - и тут же ужаснулась: ей показалось, будто лицо чудовища исказилось и выразило столько злобы, что пришлось поспешно отступить ... натолкнувшись тут же еще на какое-то cтpaнное изваяние, показавшее ей язык! Этого еще не хватало! И теперь фигуры как будто сдвинулись со своих мест и стали наступать. И Аня (о, позор!) устремилась к лестнице. Спускалась она почти бегом и лишь постепенно стала успокаиваться.
Через минуту она уже смеялась над своей глупой впечатлительностью.
К ней навстречу поднималась консьержка с тревогой, выдаваемой лихорадочно расширенными зрачками. Поспешные шаги девушки та услышала снизу - «Я говорила, что не следует туда ходить одной так поздно». А когда Аня с немного нервным смехом рассказала, как она проучила нахала зонтиком, консьержка пришла в неописуемый ужас: «Что Вы наделали! Он будет мстить!» И почти вытолкнула непокорную посетительницу за дверь.

Залитый вечерним освещением город принял Аню в свои объятия. И она моментально забыла смешное происшествие на высокой башне. Беззаботно бродя по улицам, она зашла в ближайшую к ее отелю лавочку, где вчера покупала всякую мелочь. Здесь ее поразил неприятно шум и грубые слова, обращенные к девушке, вырывавшейся из рук мужчин. Они обвиняли ее в краже каких-то лент. Услыхав отрывочные русские слова, Аня вдруг узнала в «уличенной» свою служанку Дуняшу, безукоризненно честную. Гнев охватив Аню. Растолкав зевак, она кинулась в толпу со словами: «Оставьте ее, она не воровка!» Аня была одета скромно, и разъяренный хозяин лавки, не разобравшись, принял ее за сообщницу воровки и указал полицейскому, явившемуся на шум и беспорядок, на обеих. Почувствовав себя в тисках, Аня с возмущением повернулась к полицейскому и вдруг ... на нее глянули злобно-насмешливые глаза химеры. Она вскрикнула, в глазах потемнело ...

Очнулась она в комнате, окруженная смущенными, доброжелательно на нее смотрящими людьми. Хозяин, разобравшись в деле, извиняясь, протягивал ей удостоверение студентки Сорбоны. У дверей смущенно переступал с ноги на ногу полицейский. Он ей совсем не показался похожим на давешнюю химеру (недоразумение возникло потому, что Дуняша зашла в лавку купить не хвативших пол-аршина лент и взяла с собой рулон, купленный вчера в качестве образца, чтобы не ошибиться в цвете. Ее обвинили в краже этого рулона).

«Вот какими чувствительными были девушки на рубеже веков», ¬подумала я с невольным удивлением, так как знала Анну Семеновну стойкой, выдержанной и смелой в ее 75 лет. Жизнь закаляет.