С к а з к и   д л я   д е т е й  

                                     Водяная крыса

 

     В парке, в дубовой аллее, резвились прехоро­шенькие белки. Они весело бегали по могучим вет­вям дубов, с лёгкостью перепрыгивали с одного сучка на другой, играли со своими бельчатами, ко­торые уже настолько подросли, что не разберёшь, где мама-белка, а где детёныш. Что жёлуди ещё не созрели и не упали, их совсем не тревожило: в парке гуляли люди, которые часто специально приходили по­кормить белок. Белки привыкли к людям и не боя­лись их. Наоборот, как только завидят издали, тот­час бегут навстречу, просительно становятся на задние лапки, поднимают мордочки и на миг застывают в этой позе, как неживые, а глазки-пугов­ки как будто говорят:

     — Ты принёс нам что-нибудь вкусное?

     И люди, особенно дети, угощали белок семечка­ми, орешками и другими вкусностями.

     Всё это с завистью наблюдала Водяная Крыса, поселившаяся в соседнем с аллеей пруду.

     — Почему меня никогда не угощают? — пожало­валась она однажды Вороне — умной птице, которая часто сидела на лиственнице у пруда. — А ведь я так похожа на белку: и головка, и ушки, и глазки — всё как у белки. А завидят меня, особенно дети, на бере­гу, сразу закричат: «Крыса, Крыса! Пошла вон!» — затопают ногами, поднимут шум, даже обидно!

     Ворона подумала, посмотрела внимательно на Крысу то левым глазом, то, повернув голову, пра­вым и медленно сказала:—  Хвост у тебя неприятный, тонкий, скользкий, как червяк. А у белочки — пушистый, мягкий; сядет она, когда орешек в лапки возьмёт, поднимет хво­стик, распушит над головой, вот людям и нравится.

     —  А, так дело только в хвостике? — с радостью вскрикнула Крыса. 

     Ворона опять наклонила голову вправо, влево:— Ну, и ещё кое в чём... — начала она, но раздума­ла продолжать разговор, взмахнула крыльями и улетела.

     —  Кое в чём, кое в чём... — передразнила Крыса Ворону. — Хвост, хвост — вот что меня подводит! 

     Она подтянула свой мокрый хвост, осмотрела его со всех сторон, понюхала, даже лизнула и, передёр­нув усами, сказала:

     — Хвост как хвост, ничего особенного, и плавать помогает. Но про себя решила твёрдо достать беличий хвост. Она была настойчива:

     — Надо попробовать. 

     А у неё подруга была — домашняя Крыса. В шко­ле жила. Днём боялась, а ночью бегала по всем об­ширным коридорам, классам — всюду. Она расска­зывала, что в живом уголке, кроме настоящих, жи­вых зверюшек, чучела есть.

     — Да так хорошо сделаны, — восторгалась она, — что не отличишь от живых. И птички, и хомячки, и белки...

     —  Вот это-то мне и нужно, — перебила подругу Крыса.

     — Послушай, не в службу, а в дружбу, отгрызи мне хвостик беличий, да попушистее.

     — Да зачем тебе? Ведь он невкусный, пробовала.

     — Да не есть мне... ну вот увидишь, а пока — сек­рет.

     Принесла подруга на следующий день Крысе бе­личий хвост. Сидит наша Крыса на берегу, такая довольная, и примеряет хвост. Глядится с камушка в пруд, как в зеркало, — красиво! Да вот как прице­пить, не знает. И свой куда девать? Отгрызть — жалко. 

     А Ворона уже тут как тут, на лиственнице, по­сматривает.

     — А ты водорослью его к своему примотай, никто не заметит, и прочно.

     —  Верно! — обрадовалась Крыса. — Спасибо, со­седка, за совет.

     Так и сделала. 

     — Смотри, теперь я совсем белкой стала, правда?

     И Крыса вертелась, глядясь в своё «зеркало», тотак, то сяк.

     —  Да...а, — протянула неуверенно Ворона. — По...хо...жа.

     И боком, боком передвинулась на сучке, чтобы лучше наблюдать, что будет.

     Уселась Крыса под дуб, хвост подняла — тяжё­лый! Ждёт. Её поднятый хвост увидел бельчонок.

     — Ага, сигнал, — эта белка-соседка нашла что-то вкусное, хочет нас угостить.И бросился, не раздумывая, к Крысе. Ткнулся мордочкой и отпрянул:— Фу, фу, что это? Белки так не пахнут.

     Оторопело выпучил глаза, ещё потянул носом, да как припустит прочь, вверх по стволу, продолжая фыркать:— Фу! Фу!

     — Скажи пожалуйста, не понравилось ему что-то. Да не тебя и жду! — обиделась Крыса.

     Сидит. И вот, наконец, затопали по аллее тяжё­ленькие ножки.

      —  Я первый найду белочку, у меня и орешков  больше, — раздался задористый голосок. 

     Крыса осторожно — не привыкла она к людям — сделала несколько шагов навстречу. Малыш присел на корточки и протянул — какая прелесть! — целую пригоршню орешков, ядрёных, очищенных, да так смело, прямо под самый нос Крысе.

     — Ну, уж это слишком! — отпрянула Крыса, и гу­ба её невольно дёрнулась, оскалив острые зубы.

     —  Да это вовсе не белочка! — вскрикнул подбе­жавший старший мальчик. — Белки так не скалятся, да и глаза злые, как у крыс. 

     Малыш в ужасе отскочил и со страху высыпал все свои орешки. Крыса стала с жадностью подби­рать и запихивать их в рот, за щеку.

     —  Это не тебе! — закричал малыш. — Это белоч­ке! — И попытался собрать оставшиеся орехи. 

     Но Крыса злобно выхватила у него из рук свою добычу и неосторожно задела своим острым пе­редним зубом его пальчик. Что тут началось! Плач, крик, сбежались дети, взрослые, и все кри­чали: 

     — Крыса! Крыса! Гоните её! 

     Крыса опрометью бросилась к пруду и нырнула. Проплыла под водой метра три, а хвост-то тяжёлый, не даёт всплыть на поверхность. Захлебываясь, Крыса все орехи выронила изо рта. Хорошо, что хоть с трудом, да выбралась... 

     — Да-а... — сказала раздумчиво наблюдавшая всё это Ворона. — Дело-то не только в хвосте...