Статья к февральской конференции - а если быть совсем точной, то грубо выдернутый кусок из отчета по проекту "Объективные и субъективные факторы, влияющие на характер временной перспективы личности". А если быть совсем-совсем точной, то попросту салат из трех квалификационных работ, выполненных под моим руководством. Да не просто салат, а салат "Цезарь", поскольку крупныи кусками.:)
Текст не гладок, поскольку формировался в режиме острого цейтнота. И всё-таки.

Название статьи: Экзистенциальные основы построения временной перспективы личности

"Общий вывод можно сформулировать следующим образом: чем более выражены параметры экзистенциальной тревоги, тем выше недовольство прошлым и тем больше ожиданий по поводу будущего, при этом будущее противоречиво воспринимается как устрашающее и обнадеживающее, непредсказуемое и предопределенное, а настоящее – как ресурс, которым можно пожертвовать в пользу будущего. Снижение уровня экзистенциальной тревоги, напротив, предполагает позитивное отношение к прошлому, настоящему и будущему, принятие непредсказуемости будущего, отсутствие жестких планов на будущее вплоть до легкомысленного отношения к нему".

А откуда такой вывод - см. под кат.

Одна из основных задач современной экзистенциальной психологии – изучение феномена экзистенциальной тревоги как фактора, влияющего на психологическое благополучие личности. Само словосочетание «экзистенциальная тревога» предполагает, что основное свойство экзистенциальной тревоги – ее принципиальная неустранимость, непременное сопровождение ею всего человеческого бытия. Существование экзистенциальной тревоги вынуждает человека найти способы взаимодействия с неизвестностью, непредсказуемостью жизни и угрозой смерти. Экзистенциальная тревога в самом общем виде рассматривается как тревога будущего, обусловленная, с одной стороны, осознанием неопределенности и непредсказуемости жизни, с другой стороны – необходимостью эту жизнь планировать (П.Тиллих, С.Мадди, Д.А.Леонтьев и др.). В связи с этим изучение вопросов построения временной перспективы личности не может быть полным без освещения взаимосвязи характеристик экзистенциальной тревоги и особенностей временной перспективы.

В изучении экзистенциальной тревоги можно выделить ряд психологических переменных:
1. Толерантность к неопределенности как способность к принятию/непринятию непредсказуемости жизни.
2. Представление о предопределенности/неопределенности жизненного пути (представления о судьбе).
3. Отношение к смерти (высокий/низкий уровень тревоги смерти), поскольку факт осознания смертности, по мнению экзистенциальных психологов, является основным источником экзистенциальной тревоги.
Рассмотрим результаты эмпирических исследований взаимосвязи этих переменных с характеристиками временной перспективы.

I. Особенности образа будущего при разных уровнях толерантности к неопределенности
Исследование, осуществленное совместно с Кондрашенковым Л.Е. (2008), предполагало анализ содержательных и структурных особенностей образа будущего у людей с разным уровнем толерантности к неопределенности (на примере ранней взрослости). Была сформулирована следующая гипотеза: высокий уровень толерантности к неопределенности предполагает позитивное отношение к собственному будущему, принятие непредсказуемости будущего.

В исследовании использовались следующие методы и приемы сбора и обработки данных:
1. Эмпирические методы: методика «Толерантность к неопределенности» Д.Маклейна в адаптации Е.Г.Луковицкой; семантический дифференциал «Неопределенная ситуация» Е.Г.Луковицкой; опросник временной перспективы личности Ф.Зимбардо; семантический дифференциал В.Ф.Петренко; направленный ассоциативный эксперимент (стимулы «Мое будущее», «Непредсказуемость», «Перемены»); метод нестандартизированного самоотчета «20 из 100» Д.Ю.Правника;
2. Методы обработки данных: кластерный анализ; критерий Стьюдента; угловое преобразование Фишера; корреляционный анализ.

В исследовании приняло участие 70 человек в возрасте от 18 до 25 лет. На первом этапе исследования на основе кластерного анализа было выделено две группы испытуемых, различающихся по показателям толерантности к неопределенности. В первый кластер вошло 27 респондентов с высоким уровнем толерантности к неопределенности, характеризующиеся также позитивным отношением к неопределенной ситуации, что выражалось в ее оценке как значимо более «интересной», «эмоционально насыщенной», «стимулирующей воображение»; данные испытуемые составили экспериментальную группу. В контрольную группу вошли 43 респондента, показавшие средний уровень толерантности к неопределенности. Далее на втором этапе исследования изучались особенности образа будущего в экспериментальной и контрольной группе.

Было обнаружено, что испытуемые обеих групп воспринимают свое будущее как счастливое, доброе, длительное. Однако респонденты с высокой толерантностью к неопределенности оценивают свое будущее как более оптимистичное, сильное, большое и в целом как более активное и сильное по сравнению с контрольной группой. Будущее воспринимается ими как ресурс саморазвития. Они чаще отмечают, что будущее «непредсказуемо», но при этом описывают будущее преимущественно в позитивных характеристиках, что, на наш взгляд, свидетельствует о принятии непредсказуемости будущего.

Респонденты со средней толерантностью к неопределенности при описании будущего употребляют больше оценочных категорий, у них чаще встречаются негативные характеристики, в том числе переживание отрицательных эмоций по поводу будущего («мое будущее» – мрачное, пугающее, тревожное). Также в этой группе отмечается противоречивая тенденция описания будущего одновременно как неопределенного и сложного, но при этом стабильного и предопределенного. Следует особо отметить, что респонденты этой группы, описывая будущее, отмечают одновременно две эмоции: страх и надежду. По-видимому, им свойственно больше переживать о собственном будущем, и это касается как опасений, так и позитивных ожиданий.
По итогам исследования временной перспективы с помощью опросника Ф.Зимбардо было обнаружено, что респонденты с высокой толерантностью к неопределенности более легкомысленно относятся к настоящему; испытуемые же со средней толерантностью к неопределенности склонны более негативно оценивать прошлое и убеждены в предопределенности будущего.

Корреляционный анализ шкал семантического дифференциала «Мое будущее» и опросника временной перспективы Ф.Зимбардо в экспериментальной и контрольной группах показал ряд структурных различий в построении перспективы будущего. Так, было обнаружено, что количество значимых корреляций в контрольной группе достоверно выше, чем в экспериментальной, что означает, что оценка будущего в этой группе более взаимосвязана с параметрами временной перспективы. Анализ распределения корреляционных связей показывает, что для респондентов экспериментальной группы оценка будущего взаимосвязана преимущественно со шкалами «Гедонистическое настоящее» и «Позитивное прошлое», т.е. с позитивной оценкой прошлого и настоящего. При этом для респондентов контрольной группы оценка будущего взаимосвязана в основном со шкалами «Негативное прошлое» и «Будущее», т.е. с пессимистическим отношением к прошлому и стремлением жестко планировать свое будущее.
Содержательный анализ корреляций показывает, что в группе с высоким уровнем толерантности к неопределенности беззаботное и беспечное отношение ко времени и жизни (шкала «Гедонистическое настоящее») взаимосвязано с оценкой будущего с точки зрения получения удовольствия (счастливое, приятное и др.), с общей позитивной оценкой будущего, с совокупным фактором «Сложность» будущего, отражающем представления о будущем как об абстрактном и таинственном. В этой же группе положительное отношение к своему прошлому (шкала «Позитивное прошлое») также взаимосвязано с общей позитивной оценкой будущего, с комфортностью будущего, с оценкой будущего как «живого», «яркого», «движущегося».

В контрольной группе содержание значимых корреляций совсем иное. Так, общее пессимистическое, негативное отношение к прошлому (шкала «Негативное прошлое») отрицательно взаимосвязано с совокупными факторами «Оценка», «Стабильность», «Сложность», «Комфортность» в оценке будущего, т.е. чем более пессимистично респонденты данной группы относятся к прошлому, тем более негативным, нестабильным, упрощенным и некомфортным представляется им будущее. При этом беспомощное и безнадежное отношение к будущему и жизни в целом (шкала «Фаталистическое настоящее») положительно коррелирует с негативными оценками будущего и отрицательно – с совокупным фактором «Стабильность будущего».
Шкала «Будущее», отражающая стремление планировать собственное будущее, в контрольной группе коррелирует с 23 из 39 шкал семантического дифференциала «Мое будущее»: планирование будущего положительно связано почти со всеми совокупными факторами – позитивной оценкой будущего, его активностью, силой, стабильностью и комфортностью. Примечательно, что в экспериментальной группе показатели по шкале «Будущее» имеют единственную значимую корреляцию – со шкалой «напряженное», т.е. чем более внимательно респонденты с высокой толерантностью к неопределенности относятся к будущему, тем более напряженным оно им представляется. По-видимому, образ будущего в обеих группах строится на разных основаниях и определяется разными факторами.

Исследование позволило сделать следующие выводы о взаимосвязи толерантности к неопределенности и особенностей образа будущего:
1. При высоком уровне толерантности к неопределенности собственное будущее оценивается как позитивное, сильное, активное, насыщенное. Оценка будущего в этом случае взаимосвязана с позитивной оценкой прошлого и настоящего (чем более позитивно оценивается прошлое и настоящее, тем более оптимистичным, активным, комфортным и интересным представляется будущее), высокой позитивной оценкой прошлого, настоящего и будущего. Осознание непредсказуемости будущего сочетается с принятием этой непредсказуемости.
2. При среднем уровнем толерантности к неопределенности образ будущего имеет более негативный характер, отмечается тревога по поводу будущего. Будущее противоречиво описывается одновременно как непредсказуемое и предопределенное, в эмоциональной оценке будущего одновременно присутствуют страх и надежда. При этом оценка будущего взаимосвязана со стремлением к планированию будущего (чем сильнее склонность к жесткому планированию будущего, тем более позитивным оно представляется) и с негативным отношением к прошлому (чем более негативным воспринимается прошлое, тем более негативным, нестабильным, некомфортным и упрощенным воспринимается будущее).
В заключение необходимо отметить, что, судя по наблюдающейся тенденции, чрезмерно высокая толерантность к неопределенности, по-видимому, ведет к легкомысленному отношению к собственному будущему, отказу от планирования, гедонистической позиции «здесь-и-сейчас» с игнорированием возможных последствий. С другой стороны, низкий уровень толерантности к неопределенности резко повышает тревогу по поводу будущего, что выражается в стремлении максимально снизить непредсказуемость оного путем жесткого планирования, сопротивлении переменам и в итоге отказу от активности. Следовательно, для гармоничного построения временной перспективы личность должна обладать уровнем толерантности к неопределенности «выше среднего».

II. Взаимосвязь представлений о судьбе и субъективной картины жизненного пути в зрелом возрасте
Исследование, проведенное совместно с Медведевой О.Н. (2009), предполагало анализ взаимосвязи представлений о судьбе и субъективной картины жизненного пути на двух возрастных этапах: периоде ранней зрелости и периоде средней зрелости.
Базу исследования составили 60 респондентов в возрасте 22 до 60 лет. В первую группу вошли 30 респондентов в возрасте от 22 до 39 лет (период ранней зрелости); вторая группа включала 30 респондентов в возрасте от 40 до 60 лет (период средней зрелости).
Гипотезой исследования выступило предположение о том, что существуют возрастные различия взаимосвязи представлений о судьбе и субъективной картины жизненного пути в период взрослости: в период ранней зрелости преобладает направленность в будущее и убеждение в способности личности влиять на судьбу; период средней зрелости характеризуется направленностью в прошлое и убеждением в предопределенности судьбы.

Выбор конкретных методик исследования для получения необходимой информации осуществлялся в соответствии с целями и задачами данной работы:
1. Эмпирические методы: методика «Психологическая автобиография, разработанная Л.Ф.Бурлачук, Е.Ю.Коржовой; методика «Психологический возраст» А.А.Кроника; тест смысложизненных ориентаций Д.А.Леонтьева; метод определения понятий или методика «Неоконченные предложения»; направленный ассоциативный эксперимент (стимулы «Судьба» и «Жизненный путь»); методика «20 из 100» (Д.Ю.Правник).
2. Методы обработки данных: угловое преобразование Фишера; критерий Стьюдента; элементы контент-анализа.
Исследование показало, что респонденты в возрасте ранней зрелости (22-39 лет) более ориентированы на будущее, что выражается в большем количестве событий будущего, сравнительно большей величиной прогнозируемой протяженности будущего, стремлением к учебе и повышению квалификации. Кроме того, было обнаружено, что респонденты в возрасте средней зрелости (40-60 лет) более склонны акцентировать события, связанные с ними самими и с их ближайшим окружением, а респонденты младшей возрастной группы (22-39 лет) – события, связанные с другими (не являющимися близкими) людьми.

Содержание понятия «судьба» между младшей и старшей возрастными группами характеризуется следующими различиями. Младшая возрастная группа достоверно чаще описывает «судьбу» как «вызывающую интерес» (судьба «интригует; завораживает; захватывает; волнует»). Судьба чаще связывается с жизнью и жизненным путем (судьба – это «история человека; линия жизни; путеводитель человека; жизненный сценарий; путь»), подчеркивается неповторимость индивидуальной судьбы. В этой группе значимо чаще встречаются ответы, в которых отмечается изменчивость судьбы, т.е. способность людей управлять своей жизнью, исходя из поставленных целей.
Респонденты старшей возрастной группы значимо чаще отмечают сложность и неоднозначность судьбы, чаще упоминают негативные характеристики судьбы (судьба «тяжелая, трагичная») и описывают судьбу как «быструю», возможно, характеризуя скоротечность жизни. При этом подчеркивается неуправляемость судьбы и ее случайный характер (судьба «крутит; играет; путает; вертит»). Большинство респондентов этой группы уверены в предопределенности судьбы («я считаю, что судьба» – «то, что дается свыше; определена; чему быть, того не миновать») и жизненного пути («я считаю, что жизненный путь» - «не во власти человека; предопределен; бывает долгим, бывает наоборот, как распорядится судьба). Таким образом, в старшей возрастной группе наблюдается тенденция к фатализации судьбы и жизненного пути, к ощущению предначертанности, предопределенности жизни.

Представляется, что различия в представлениях о судьбе обусловлены именно особенностями субъективной картины жизненного пути. Для возраста ранней зрелости характерна направленность в будущее и преобразующая позиция по отношению к нему (представления о судьбе как об управляемой). Для возраста средней зрелости субъективная картина жизненного пути в большей степени связывается с прожитым отрезком жизни, а следовательно, и судьба воспринимается как нечто свершившееся, предопределенное и неизменное.

III. Взаимосвязь характеристик субъективной картины жизненного пути и представлений о смерти
В исследовании, выполненном совместно с Ивановым А.А. (2010), изучались особенности представлений о смерти у юношей с различными сочетаниями характеристик субъективной картины жизненного пути. Младший юношеский возраст был выбран как этап активного формирования жизненных планов, а значит, период наибольшей восприимчивости к переживанию экзистенциальной тревоги. Базу исследования составили 65 юношей в возрасте 15-16 лет.

В качестве методов исследования выступили:
1. Эмпирические методы: методика «Оценивание пятилетий жизни» Е.И. Головахи и А.А. Кроника; методика «Автобиографический отрезок» А.А.Кроника; «Шкала отношения к смерти» Dalt V. Hardt; «Шкала оценки тревоги по поводу смерти» Д. Темплар; семантический дифференциал «Собственная смерть», «Смерть близкого человека», «Смерть вообще».
3. Методы количественной и качественной обработки данных: кластерный анализ; корреляционный анализ; t-критерий Стьюдента; угловое преобразование Фишера.
На первом этапе исследования с целью комплектования экспериментальной и контрольной групп результаты методик «Оценивание пятилетий жизни» Е.И. Головахи и «Автобиографический отрезок» А.А.Кроника были подвергнуты кластерному анализу на основе внутригруппового сходства.
В итоге было выделено два основных кластера (шесть человек не вошли ни в один кластер). Экспериментальную группу составил 21 респондент с высоким уровнем ожидаемой продолжительности жизни, общей реализованности и реализованности в прошлом. Таким образом, респонденты экспериментальной группы рассчитывают на долгую жизнь, на высокую насыщенность, реализованность жизни. В контрольную группу вошли 38 респондентов, обнаруживших значимо более низкие показатели по указанным параметрам.

Далее на втором этапе изучались особенности представлений о смерти в экспериментальной и контрольной группе.
В экспериментальной группе, характеризующейся высокой ожидаемой продолжительностью жизни, большей реализованностью и большей реализованностью в прошлом, наблюдаются следующие особенности представлений о смерти: более высокая тревога смерти с игнорированием мыслей о смерти, представление о собственной смерти как о более ясной (по сравнению с контрольной группой).
Анализ корреляционных связей между параметрами субъективной картины жизненного пути и отношения к смерти показывает, что для респондентов данной группы характерно увеличение тревоги смерти с повышением субъективной продолжительности прошлого, соотношения продолжительности прошлого и будущего, ожидаемой продолжительности жизни, общей реализованности. Снижение тревоги смерти наблюдается с увеличением количества событий будущего, субъективного возраста, реализованности прошлого, реализованности в настоящем.
Представления о смерти как о далекой и туманной в экспериментальной группе связываются с увеличением количества событий прошлого, субъективной продолжительности прошлого, соотношения продолжительности прошлого и будущего, общей реализованности, реализованности прошлого. Представления о смерти как об отчетливой и ясной связаны с увеличением субъективной продолжительности будущего, субъективного возраста, психологического возраста.

В контрольной группе обнаружена менее выраженная тревога по поводу смерти, однако смерть в целом представляется более тревожной и вечной, а смерти близкого – более ясной (по сравнению с экспериментальной группой).
Корреляционный анализ показал, что увеличение тревоги смерти в этой группе происходит при увеличении количества событий будущего, повышением психологического возраста. Снижение же тревоги смерти связано с увеличением продолжительности прошлого, соотношения продолжительности прошлого и будущего, реализованности прошлого, реализованности в настоящем. Представления о смерти как о далекой и туманной наблюдаются с увеличением количества событий будущего, продолжительности будущего, ожидаемой продолжительности жизни. Представления о смерти как об отчетливой и ясной связываются с увеличением количества событий прошлого, общей реализованности, реализованности прошлого, субъективной реализованности, психологического возраста.

Таким образом, в группе с высокой ожидаемой продолжительностью жизни, большей реализованностью и большей реализованностью в прошлом обнаружена более высокая тревога смерти, что, по-видимому, связано с желанием наиболее полно реализоваться в жизни. Респонденты этой группы больше думают о будущем, надеются на хорошее, долгое будущее, боятся даже думать о смерти, больше уделяют внимание осознанию скоротечности жизни, больше думают о том, как много нужно успеть сделать за столь малый срок, и смерть их по-настоящему пугает.
В контрольной группе в целом меньше тревога по поводу смерти. При этом увеличение тревоги смерти в контрольной группе взаимосвязано с субъективными параметрами будущего, в экспериментальной же – с параметрами прошлого. Напротив, снижение тревоги смерти в контрольной группе обеспечивается насыщенностью прошлого, в экспериментальной группе – будущего. В свою очередь, степень отчетливости представлений о смерти в экспериментальной группе связана с параметрами будущего и снижается с увеличением параметров прошлого. В контрольной группе наблюдается противоположная картина: отчетливость представлений о смерти связана с параметрами прошлого и снижается с увеличением параметров будущего.

Таким образом, можно предположить, что в экспериментальной и контрольной группах используются разные стратегии осмысления смерти. Так, у респондентов с высокой ожидаемой продолжительностью жизни, большей реализованностью и большей реализованностью в прошлом снижение тревоги смерти с повышением отчетливости представлений о смерти обеспечиваются простроенностью будущего, между тем как у респондентов другой группы и то, и другое взаимосвязано с представлениями о прошлом.
Особым параметром выступает также показатель субъективной реализованности: респонденты экспериментальной группы связывают высокую реализованность с отдалением и отодвиганием смерти, а респонденты контрольной группы – напротив, с ее приближением. По-видимому, в экспериментальной группе возможность реализации воспринимается как ресурс преодоления тревоги смерти, а в контрольной группе наблюдается представление о реализации как об исчерпывании некоего раз и навсегда заложенного потенциала, оскудение которого приближает смерть.

***
Рассматривая проблемы построения временной перспективы с точки зрения экзистенциального подхода, мы проанализировали взаимосвязь параметров временной перспективы и характеристик переживания экзистенциальной тревоги: уровня толерантности к неопределенности, характера представлений о судьбе и особенностей отношения к смерти.
Обобщая полученные эмпирические данные, можно сделать следующие выводы.
Такой аспект экзистенциальной тревоги, как тревога неопределенности, напрямую связан с построением перспективы будущего. Чем меньше уровень тревоги неопределенности, тем более позитивным представляется будущее и тем меньше личность склонна его планировать, наслаждаясь настоящим вплоть до гедонистической позиции «жить одним днем». Чем больше выражена тревога неопределенности, тем более личность нуждается в предсказуемости и понятности будущего, что достигается путем столкновения двух противоречивых тенденций: с одной стороны, тщательного планирования будущего, готовности жертвовать настоящим ради него, с другой стороны – убежденности в предопределенности будущего, в его заданности. Позитивная оценка будущего в этом случае напрямую связана с жесткостью построения жизненных планов. Представление о предопределенности судьбы и жизненного пути личности более выражено во второй половине зрелости и связано с фиксацией на прошлом в ущерб будущему, тогда как направленность в будущее предполагает представление о судьбе как об управляемой. Кроме того, люди с высокой тревогой неопределенности склонны более негативно оценивать собственное прошлое, что, по-видимому, обусловлено его несоответствием их ожиданиям.
Тревога смерти как одно из проявлений экзистенциальной тревоги взаимосвязана с представлениями о реализации собственного потенциала. Было выявлено два типа построения временной перспективы на основе анализа структуры этой взаимосвязи. Первый тип характеризуется высокими оценками своих прошлых и будущих достижений, высокой ожидаемой продолжительностью жизни и одновременно высоким уровнем тревоги смерти, которая, по-видимому, воспринимается как угрожающая, способная поставить крест на всех усилиях; снижение тревоги смерти у данного типа взаимосвязано с простроенностью будущего, а возможность самореализации рассматривается как ресурс преодоления тревоги смерти. Второй тип не предполагает высокого уровня самореализации и характеризуется невысоким уровнем тревоги смерти, снижение которого взаимосвязано с простроенностью прошлого, а увеличение – с простроенностью будущего.
Общий вывод можно сформулировать следующим образом: чем более выражены параметры экзистенциальной тревоги, тем выше недовольство прошлым и тем больше ожиданий по поводу будущего, при этом будущее противоречиво воспринимается как устрашающее и обнадеживающее, непредсказуемое и предопределенное, а настоящее – как ресурс, которым можно пожертвовать в пользу будущего. Снижение уровня экзистенциальной тревоги, напротив, предполагает позитивное отношение к прошлому, настоящему и будущему, принятие непредсказуемости будущего, отсутствие жестких планов на будущее вплоть до легкомысленного отношения к нему.

Список литературы
1. Байтингер, О. Е. Психологические детерминанты переживания будущего как проблемы в юношеском возрасте [Электронный ресурс]: Дис. ... канд. психол наук : 19.00.13 .-М.: РГБ, 2003.
2. Головаха Е.И., Кроник А.А. Психологическое время личности. 2-е изд., испр. и дополн. [Текст] – М.: Смысл, 2008. – 267 с.
3. Леонтьев, Д.А. Экзистенциальная тревога и как с ней не бороться [Текст] // Московский психотерапевтический журнал. 2003. № 2. С. 107-119.
4. Луковицкая Е.Г. Социально-психологическое значение толерантности к неопределенности [Электронный ресурс]: Дис. канд. психол. наук: 19.00.05 .-М.: РГБ, 2003.
5. Мэй, Р. Смысл тревоги [Текст] . – М.: Независимая фирма “Класс”, 2001. — 384 с.
6. Непряхо Т.Л. Толерантность к неопределенности как фактор принятия решений в юности [Электронный ресурс] // www.psy.msu.ru
7. Тиллих, П. Мужество быть [Текст] // В кн. Тиллих П. Избранное. – М.: Юрист, 1995, с. 7-131.
8. Холмогорова А.Б. Страх смерти: культуральные источники и способы психологической работы [Электронный ресурс] // www.psychomedia.org
9. Шнейдер Л. Б. Смерть как ритуальное, профессиональное и материальное [Текст] // Развитие личности, 2002, №4. – с. 83 – 99.