***
Эта станция была очень маленькой. Там стояла одна скамейка и на ней сидел какой-то бродяга. Он покинуто смотрел на меня и махал рукой. Никто кроме меня не смотрел на него. Никто не вышел и не зашел на этой станции. Рядом с бродягой стоял старинный граммофон. Парень махал грязной рукой и показывал мне на эту вещь. Похоже, он продавал её. Время, обычно отпущенное на посадку-высадку, здесь магически тянулось очень долго. Бродяга встал и вначале медленно, а затем все быстрее побежал к дверям моего вагона, прежде схватив подмышку граммофон. Но как бы быстро он ни бежал, получалось у него это как-то очень медленно. Определенно, здесь крылось какое-то нарушение физики пространства и времени. Кажется, никто, кроме меня, не видел происходящего. Человек не добежал пары метров, когда двери с шипением закрылись. Он провожал меня взглядом, а я его. Какой-то очередной городской сумасшедший, подумал я.
Наконец, я попал на свою станцию. Теперь она показалась мне гораздо симпатичнее, потому что ассоциировалась с выходом. Когда я вижу выход мне всегда немного легче, а вот с входом, как правило, связаны какие-то ожидания и опасения.
Выйдя на поверхность, я тут же закурил. Сигаретный дым прятал меня от взглядов окружающих. Мне не хотелось, чтобы они увидели мое замешательство. Но вскоре понял, что на меня никто не смотрит. Это показалось забавным, и я рассмеялся.
Одиночество, которое я так долго искал, было все время рядом. Быть одному в толпе гораздо проще, чем там, где никого нет. С этой точки зрения, весь кишащий людьми город был самым глубоким одиночеством, которое можно было только найти на этой планете. Никто никого не видит. Все одиноко плетутся по своим делам. Но, по сути, и дела-то все нацелены погрузить человека в ещё большее одиночество. Этот замкнутый круг, напомнил мне круги ада Данте. Я долго рассматривал свои кроссовки, не решаясь куда-либо идти.
Я заметил, что курю, не думая о сигарете и не чувствуя вкуса табака. Такое курение показалось мне очень вредным. Я сразу выбросил сигарету и решил, что буду курить только, когда очень захочу. И тут же вспомнил, что очень голоден. Неподалеку стояла повозка уличного продавца пирожков. Я купил три пирожка с мясом и тут же уплел их, измазав губы в масле. После этого мир показался мне довольно более благоприятным местом, чем раньше. По всей видимости, мне давно нужно было плотно поесть и не терзать желудок шоколадом. Возможно, будь я сытым, метро показалось бы мне куда более привлекательным. Наше восприятие зависит от целой кучи факторов. Предсказать их или предугадать нет никакой возможности.