***
Пока я курил, солнце скрылось за корпусом №3. Подгоняя стайку занесенных снаружи листьев, налетел ветер. Наверное, листья не знали, куда их занесло и что теперь они листья-заключенные.
- Вот и осень. – сказал директор Дживер.
На самом деле его звали Джим Варгейнтер. Он был пятнадцатым директором Киллброуда. Абсолютно лысый афроамериканец, среднего роста и возраста, полноват от любви к пончикам и сладкому, с добродушными глазами и улыбкой.
Этот парень никак не подходил на роль главного злодея, максимум – на второстепенного. Мы звали его просто Дживер, пытаясь показать, насколько он действительно свой в здешних местах. И в целом он был среди нас популярен. Не бил, не позволял издеваться, а просто исполнял свои обязанности и требовал этого от других. Он не чувствовал себя главой чистилища и не нес тяжкий крест избранника божия. Был просто директором тюрьмы, все равно, что директор фабрики или магазина.
- Прогуливаетесь, сэр? – спросил я.
- Да, хотел поговорить с тобой и тюрьмой, так сказать, с глазу на глаз.
Распечатав пакетик «М&М», он закинул в рот несколько разноцветных конфеток.
- Поговорить с тюрьмой!? – я усмехнулся.
- Всегда есть о чем поговорить с этим старым каменным чудовищем. – сказав это, он достал сигарету и попросил спичку.
- Да уж, место здесь серьезное.
Он шумно выдохнул, выпуская синеватый табачный дым кверху, как это делают парни в боевиках.
- Знаешь, я никогда не думал, что стану директором тюрьмы. – сказал Варгейнтер. – Просто в детстве, да и в юношестве мало кто будет мечтать о таком. Но в какой-то момент жизнь что-то тебе предлагает, и ты соглашаешься, не думая, что возможно чуть позже, она сделает более выгодное предложение.
- Мне сложно это понять, я ведь и не жил практически, а все, что делал на свободе, как правило, исходило от родителей: они пытались сделать из меня человека.
Сказав это, я подумал, что выгляжу жалко, что слова эти могли бы принадлежать тринадцатилетнему мальчику, но никак не мне. Маленький узник острова Питер Пэна – вот кто я. Казалось бы, останови время и ты на гребне бессмертия, но это невозможно и все иллюзии легко разбиваются о жесткую, но хрупкую поверхность зеркала, где отражается уже далеко не мальчик.