Когда в три часа ночи в мобильном телефоне зазвонил будильник, Ник долго не мог понять, почему нужно вставать. Была ночь субботы. Ночь двадцать третьего февраля. В его голове ещё порхали ночные птицы снов, медленно развевались флаги черных ангелов, и белый единорог прорывался сквозь колючие заросли ядовитого плюща. Противно ныли мышцы ног. Липкая грязь скопилась во рту. Казалось, что весь выкуренный за день никотин вышел обратно и осел жирной ядовитой пленкой на деснах, зубах и внутренней поверхности щек. В конце концов, он мог перенести эту командировку на пару дней. Мог не ехать и не страдать сейчас от недосыпа, но гораздо страшнее ему представлялось провести праздник дома, в одиночестве, под пиликанье мобильника, принимавшего поздравительные смски. Ехали с таксистом молча. Было видно, что тот не прочь поговорить, но Ник молчал, так и сяк, перекладывая сонные мысли в голове, пытаясь связать их с образами ночного города, проплывающими мимо. Под уличными фонарями желтел снег. Бездумно вперив в ночь пустые окна, спали серые хрущевки. Ярко подсвеченные баннеры рекламировали пустоте аляповатые образы товаров. Пустота записывала номера телефонов, но бессильна была позвонить. В такси приятно пахло полиролью и табаком. Приборная панель масляно блестела в огнях уличных фонарей, и Ник периодически осторожно гладил кожаную поверхность, ощущая мягкое тепло и гладкость. Возле аэропорта машину слегка занесло, таксист выматерился, а Ник засмеялся. Оглядывая ультрасовременную коробку сооружения воздушного порта, Ник думал о Кёльнском соборе. О том, что бедного архиепископа Кёльна Конрада фон Хохштадена, а также архитектора Герхарда фон Риле зря подозревали в сделке с Люцифером. Истинно, такую сделку заключил тот, кто проектировал этот аэропорт.