В старой шкатулке со стертой позолотой и почти неразличимым, явно некогда красивым, орнаментом  лежали пожелтевшие фотографии с красными пятнами отпечатков пальцев на оборотной стороне, где неровным, дрожащим почерком была выведена дата, теперь уже вряд ли кто-нибудь мог разобрать, что именно там было написано. На одной из фотографий была девушка с большими, темными глазами. Даже по прошествии стольких лет,  изрядно попортивших фото, эти глаза завораживали своей глубиной, оплетали невидимыми нитями, заставляя чувствовать полнейшее опустошение, но сладкое, пусть и с привкусом серы. От фотографии пахло миндалем и порохом, казалось, что эти запахи в печатались в бумагу и теперь уже никогда бы не выветрились, сколько бы не пробыли на ветру.
Через много лет, когда луна взойдет на небосвод только под утро, эта девушка сойдет с фотографии и уже не вернется. Она уйдет на юг, оставляя терпкий запах миндаля и пороха, так органично и, в тоже время, тошнотворно смешивающихся в горле. И только ее глаза останутся на той же фотографии - она будет слепа - как вечный знак неповторимости начал.