О моей матери. Мой брат лежит сейчас в гробу. Вся земля вокруг усыпана белыми розами - очередная безумная выдумка моей матери. На похороны она разрешила, хотя нет, она запретила приносить любые цветы кроме белых роз. Может в этом есть что-то, но я не понимал, как можно думать о красоте, когда твой первенец лежит в гробу с таким же цветом лица, как и розы во круг его тела. Все плачут, рыдают. О моем брате стоит погоревать, погиб в начале жизни, ему было всего 25 лет. Он был необыкновенно красив, я всегда завидовал его внешности, от густых русых волос, аккуратными кольцами закрывающие уши, до безупречно зеленых глаз. Он был умен, галантен, начитан и невероятно обоятелен. Моя мать лепила из него совершенство, и у нее получилось. Идеальнее мужчины наверное не рождалось, на похоронах стояло гораздо больше женщин, позвольте заметить, весьма привлекательных женщин! Но и мужчин тут хватало, Никита(мой брат) притягивал к себе всех, у него было много друзей и закадычных приятелей, где бы он не появлялся, всюду он находил поклонников и поклонниц. Ах, как я иногда ненавидел его! Мне,второму ребенку, в семье доставалось куда меньше внимания, но сейчас я уже не думаю об этом. Мама стоит к гробу ближе всех, я стою поодаль, готовый в любой момент подхватить ее, если она лишится чувств, хотя надо быть полным остолопом, чтобы представить, что наша мама при всех упадет в обморок. Для нее смерть Никиты невыносимый удар. Насколько я знаю, со дня когда ей сообщили об этом она ни с кем кроме меня и моего папы не разговаривала. Наверное вам интересно, почему я говорю наша мама и мой папа? Дело в том, что Никита первенец моей матери, но она четко, еще в начале моей жизни, дала понять, что мы с ним братья только по матери, так же как и наша сестренка Кирюша родная только мне. Я много раз пытался спросить у Никиты, мамы и папы, кто же его отец, но всякий раз мне отвечали резко и категорично, и я перестал пытаться. Сейчас я поддаваясь любопытству ищу лицо в толпе сопливых девчонок и горюющих мужей, может я смогу найти то похожее на моего брата? Но нет, попытки тщетны, мама кремень, если не знает об отце Никиты никто, значит и отец Никиты сам не знает о своем сыне.  О моей матери можно говорить долго. она великая женщина. О ней знают все, думаю и выо ней знаете, она совершила тот знаменательным переворот в двадцатых годах. Она свет новой эры. Уже тогда, в то нелегкое время у нее на руках был Никита и я. И знаете, она была отличной матерью, не смотря на то, что вершила революцию в нашей стране. Я помню обрывками ее тяжелые вздохи, запах крови и пота, когда она укачивала меня на руках и пела что-то о новой жизни. Я помню крики отца, когда он до хрипоты в голосе просил ее не выходить из дома, и помню как она усталым голосом объясняла ему, что все что она делает - делает ради нас. Мама укладывала меня в кроватку рядом с Никитой обнимала папу, а он плакал, что не сможет пережить если она умрет. Она целовала его м говорила, что еще рано сдаваться и у них должна быть еще дочь, которая не увидит людей, для которых деньги и капли нефти важнее, чем жизни невинных детей.  Мой папа прекрасный мужчина. Он старше моей матери на 11 лет, на сколько я знаю это никогда никого не смущало. Разве что иногда самого папу, но это было редкостью, лишь в те моменты когда мама нежно целовала его в седеющие виски, в то время как сама она была еще совсем юной девочкой. И вот настал тот день, когда конституция стала нерушимой правдой и люди перестали врать. Эдакая утопия. Я помню тот день, плохо, но помню. Никита, который был на два года старше меня часто рассказывал как это было. В одно утро вернулась мама, ее прекрасные волосы были обстрижены под ежик, от чего лицо казалось еще круглее, впалые щеки впервые за несколько лет тронул едва заметный румянец, она что то прокричала папе на испанском и подхватив нас на руке улыбнулась. Не вымученно, как это обычно бывало с ней, а по-настоящему, она была счастлива. Мы в тот день всей нашей семьей гуляли по городу и мама рассказывала. Она всегда много говорила, но в тот день она превзошла себя. Она рассказывала нам о нашем городе, о том, почему здесь стоило оставаться даже когда всем нам угрожала смерть. Папа молчал, он был счастлив и угрюм одновременно. Много позже я узнал, что когда я родился он ставил ультиматум либо мы уезжаем все вместе, либо он берет меня и уезжает сам, но он как и почти все мужчины, не смог устоять перед решимостью моей матери. Она сказала, что дети остануться там где родились, даже если из жизнь окажется недолгой, а он сам может уезжать куда ему вздумается. Я не виню свою маму за эти слова, многим они показаться жестокими, но лишь тем кто не знает моей матери, она всегда знала, что будет дальше, единственное, чего она не смогла увидеть в своем будущем это кончину свеого горячо любимого сына. Я всегда понимал, чтои пня любят меньше чем Никиту. Когда все закончилось, мама серьезно взялась за наше воспитание, но от имени до школы, что выбирала мама - я понимал меня любят меньше. Меня зовут Марк. Я всегда ненавидел это имя, Никита казалось мне более звучным, более плодящим для нашей страны, но мама оказалась непоколебима, она объяснила мне, что я назван в честь близкого ей человека, которого я, даже не видел! Никиту отдали в обычную школу как и меня, но после третьего класса он перешел в физико-математический лицей, а я в художественную. Я знаю, что мама пыталась развивать наши таланты, но мои способности рисовать оказались не столь гениальным как ей хотелось бы, и я предпочел бы закончить обычную школу и поступить в институт с каким-нибудь гумманитарным уклоном, но знаний данных в художке, на это не хватило. Никиту отдавали во все спортивные школы, где он, конечно, был первым. Мама часто повторяла, что так и должно быть, ведь его имя в переводе значит "первый среди равных". Я же категорически отказывался от всех спортивных секций, мама списывала это на мою творческую натуру, а папа только сердился, что его родной сын менее успешен, чем приемный. Никита называл его папой и на моей памяти они ни разу не ссорились на почве родства. Но одно было ясно - папа любит меня сильнее. Я часто говорил с отцом, у нас не было запретных тем, Никита же обсуждал с папой только необходимые вещи. Мама никогда не замечала этого, хотя скорее просто не придавала значение. Со мной она проводила много времени, но я видел, мной не гордятся, я не ее продолжение. Я часто думал как это было? Я спрашивал папу когда он познакомился с мамой. На что он мне всегда с улыбкой описывал их первую встречу их свадьбу и мое рождение, но ни слова о моем старшем брате. Как будто он всегда был до меня. Просто был и все тут. Никита не интересовался своим происхождением, то ли от страха узнать правду, то ли из-за бесчеловечной любви к матери. Мама повышала голос только тогда когда речь заходила об отце Ника. Я помню как Кира спросила об этом ее, на. Что мама резко ответила, что маленькой лэди не прилично совать свой курносый нос в такие дела. Кира долго плакала после этого, и никак не могла понять в чем провинилась.  Мне всегда было интересно о чем мама разговаривала шепотом на кухне с ником, когда мы все ложились спать, но почему то я посей день уверен, что она так и не открыла ему тайну его рождения. Гроб положили в землю . Мама тяжело вздохнула и я обнял ее заплечи, она отстранилась и тут по волшебству появился папа, он что то зашептал ей на ухо и стиснул в объятиях, но она осталась глуха к его порыву. В лице ее не дрогнуло ни мышцы, все те же пустые глаза цвета позднего лета. Где же та улыбка, при виде которой рота солдат опускала ружья? Где тот надменный взгляд которым она встречалась врагов? Моя мама стала просто фарфоровой куклой.  - Марк  Я отпахнулся от мыслей - да, мама - я его потеряла.  Она не спрашивала и не утверждала, она сожалела. Ее горе трудно представить единственный в нашей семье, кто был готов отдать жизнь за родину, кроме нее, был никки. Он не отступно следовал за ее тенью величия, и что самое удивительное она его не заслоняла, но делилась своей славой. Они часто выходили в свет вместе, отец до увечном работал а я ждал их с очередных приемов, меня с собой не брали. Сначала я был слишком мал для подобных мероприятий, потом моя внешность стала преградой, не то что меня стыдились, я сам,весь покрытый угрями, не хотел выходить даже из квартиры, ну а потом я стал слишком зауряден для посещения таких приемов. Никитам моя мама были опорой друг другу, каждый жест и взгляд они выполняли почти синхронен, они не нуждались в словах, их зов крови был сильнее чем у кого бы то ни было,  их часто принимали за любовников, но это вызывало у обоих лишь издевательский смех. Мать и сын, прекраснее союза и быть не могло. Вел вес венный, с грациозностью аристократов они пробивали окно в новый мир на мировой арене, мама всегда мечтала, что Ник займет ее место, а тут эта внезапная смерть... Мы уже ушли с кладбища и седели в столовой нашего загородного дома. Многи разошлись остались лишь самые близкие. Мама молча смотрела вперед перед собой, папа держал ее за руку и пытался поддерживать беседу. - Марк, ты не мог бы выйти со мной?  Мама почти прошептала, яудивился, но отодвигав маместул взявее под руку, извинился за нас и вышел. Папа проводил нас понимающим взглядом. -Марк, прости меня. Она все еще не смотрела на меня. -за что мама? - ох Марк, надо было думать о вас, а не о своих мечтах, надо было всегдаговорить вам правду. - ты всегда была сестрам нами.  Это было правдой, чтобы не происходила мама нам никогда не соврала. - ты прав, но я так долго не договаривала. Я вздрогнул, не уже ли спустя 25 летонарешила открыть мне  правду? Я молчал, боясь спугнуть первый откровенный разговор с ней. - а теперь поздно. Ох уж моя мать! Верна себе до конца! - мама, я знаю,если ты что то не говоришь, так оно к лучшему, верно? Она молчала, я видел как в ней борются чувства, но она лишь поцеловала меня в щеку и вернулась в столовую к гостям.