Прошло много лет, больше я не убегаю от проблем. Есть несколько причин. Главная – Блэйк научил меня вкушать жизненный яд так, как это подобает твоей личности. Вторая в силу обстоятельств я не могу убежать даже от самого себя больше чем на два метра. Я не буду на этом останавливаться. С одной стороны, я не жалею, что теперь я не могу и не хочу убегать от проблем, а с другой, я просто себя ненавижу за тот день, когда я для себя принял решение идти до конца. Лучше бы я бежал, проще терять ценное и родное, на скорости ты падаешь и тебе почти не больно, ты ощущаешь в ушах гул, а по всему телу проходит шок, но ты бежишь дальше, потому что так проще, а если пойти на баррикады, бороться с проблемами это приводит к тому, что потерпев поражение ты можешь потерять все, включая жизнь. Но этих ребят жизнь волновала в последнюю очередь. Расскажу вам сразу об одном человеке, которые меня удивил своим участием в жизни группы.
- Я думаю вам выгодно начать прямо от сюда, с России – это ошарашит всех. Нас там ждут. – Тыча пальцем на глобусе, проговорил Итти Тод, менеджер группы «Rabbit Suicide».
- Да, что ты говоришь, это кого нас?? Мож твою жирную задницу, которая все ещё не наелась деньгами? – завопил Нож, единственный человек в группе, который первый вступал в жаркие переговоры, кто бы не был его собеседником. - Твою мать, мне совсем не нравится, что ты, козел, распоряжаешься нашем временем. Нам совсем не нужен этот тур. Дай нам по-человечески подохнуть. Зачем нам играть? Что? Новый альбом? И что с того…мы записали его для себя…
- Слушай, если бы я не нянчился с вами, вы бы тут все давно коньки отбросили, -проговорил Итти, вальяжно почесывая второй подборок, - ваша знаменитость пришла благодаря мне?
- Что? Благодаря тебе к нам пришли деньги, а знаменитость к нам пришла благодаря человеку, который сейчас по мимо того что не разговаривает, ещё и забывает как жить из-за твоей долбанной «знаменитости». – Орал Нож. – Эти фанаты, они не такие, какими были год назад, что-то в мире произошло, что мне совсем не по душе, это и Фон заметил, а про Блэйка я вообще молчу, он всё чувствует заранее, и ты ещё смеешь навязывать мне куда нам поехать?
- Не вижу логики, мой долговязый друг, чем вам мешают деньги, не знаете как их тратить? – Захохотал во все горло Итти.
- Запомни ублюдок, я ещё порву тебя, - угрожающе начал наступать Нож на Тода, - я ещё буду купаться в твоей крови, запомни, и вытираться твоими дражайшими деньгами.
Итти решил пропустить угрозу Ножа мимо ушей и отвернул голову в сторону. Лицо его резко приняло выражение заинтересованности, он заметил большой холст который был чуть свернут. Итти подошел и раскрыл его, его взору представился, какой-то молодой человек, лежащий в луже крови, его ноги и спину обнимала девушка, которая казалось плакала, ну руках у неё были десятки порезов. Двое находились под большим деревом, а от дерева шла дорога и если долго на неё смотреть, казалось ты сам идешь по ней.
- Это что.
- Это Ад и ты там скоро окажешься. – отрезал Нож, ехидно улыбаясь.
- Слушай, очень знакомые фигуры? Хм. С натуры рисовал?
- Нет, просто в нашем окне я увидел Ад, подошел к нему и написал.
- Это же Блэйк!
- Где? – Нож удивленно заглянул в полотно, провел рукой по человеку очень напоминающего Блэйка, потом посмотрел на Итти Тода, - нет же, урод, это Ад! Куда ты пошел? Уже пол первого ночи, ты ни хрена не увидишь…Ад не придет сегодня к тебе, ты сам к нему придешь.
Последнюю фразу Нож уже кричал шагам быстро перебирающим по лестнице. Эти шаги должны были услышать в след нарастающий истерический смех, но им было не до этого. Шаги принадлежали Итти, и сейчас он истекал потом и жутко дергался. Он выбежал в кромешную тьму, но кроме огромного дерева, такого же как на полотне, он ничего не увидел. На улице опять царствовал дождь. Мистер Тод вздохнул с облегчением и сел на землю, облокотившись спиной к дереву. «Чертов, пидр» - проворчал он, проведя рукой по мокрым волосам.
- Нам всем конец, жирный ублюдок, конец, слышишь! – Услышал он голос Ножа, который исходил со второго этажа…
Я вернулся опять в тот день, когда пришел к ребятам, но их не оказалось дома и я начал читать дневник Блэйка, такой притягательный и такой непонятный. Когда я проснулся было уже ранее утро, но никого все ещё дома не было, я это чувствовал. Дом дышал свободой, проветренный депрессией и безвыходностью. Он как тюрьма, ты не можешь уйти отсюда, каждая стеночка пропитана звуком, каждый предмет обихода молча поет серенаду, каждая лампочка светит любовью и одиночеством, каждая молекула плачет. Я слышу стон ветра, смех неба, улыбку утреннего солнца и злобу сквозняка, такого же одинокого и утомленного, как земля. Его дневник лежал на полу, я слышал как он ожидающе посвистывает: «Я написан для тебя, чтобы ты научился, чтобы ты спас, чтобы ты был…» - и повторяется.
Я обрушил свое тело на кровать. Наконец у меня появилась возможность оглядеться вокруг. Кровать, на которой я лежал, была диваном раскладушкой, рядом стоял столик с проигрывателем, с другой стороны светильник на тонкой бронзовой ножке, вдоль стен, покрытых облезлыми, выцветшими зелеными обоями, висели бра. Плотные шторы напрочь перекрывали поток света. В комнате было также мрачно, как и вчера вечером. Ничего не изменилось, здесь время стоит на месте. Это рай? Рядом с дверью стоял массивный комод, слева от него стоял комбик и три гитары (одна акустика). Ещё левее зеркало в полный рост, на котором черной краской были нарисованы крылья. Пару картин неизвестных художников с мрачными пейзажами предавали комнате ещё больше таинственности. Когда я, в конце концов, встал, почувствовал устоявшийся запах табака. Я потянулся за дневником, как до моего слуха дошел стук в дверь. Кто бы это мог быть? Я подобрал днев и запихнул его себе в задний карман штанов.
- Кто там? – спросил я.
- А кто там, черт возьми, - раздался диковинно липкий голос по ту сторону двери, - где Блэйк, где все?
- Я не знаю, когда я пришел никого не было, - при этих словах, я непонятно зачем оглядел холл, и никого не найдя взглядом, подошел к дверной щели.
- Епт, твою мать, - заорал с той стороны голос, приставив свой взгляд к щели в тот же момент что и я, видимо немного испугавшись он решил пройтись по всей моей семье, - ты кто такой, сукин сын?
- Я Носок – друг «Rabbit Suicide», - открывая дверь незнакомцу, сказал я.
- А я Итти Тод – менеджер, - протянул он мне руку, - чего-то раньше я тебя не видел.
- Я тебя тоже.
Итти Тод. Передо мной стоял ста двадцати киллограмовый самец, яркий представитель доходного бизнеса, не ищущий счастья в чувствах, а надеющийся только на власть денег. Это было видно не только по золотым часам на его руке, но и по его второму подбородку, который ненасытно сглатывал слюну и держал на себе капельки пота выступившие от недавнего стресса. Дорогой костюм классически серого цвета и белая рубашка выступающая с его животом вперед ознаменовали его приход в мою жизнь. А так же это глубокий, но совсем не добрый взгляд толстяка, который так и вопил всем своим невъебенным понтом: «О, новая кровь».
Мы прошли с ним на кухню. Я шел сзади и ловил взглядом каждый его жест. Не могу понять, как такой человек связался с «Rabbit Suicide». Что ж походка подобная всем людям с избыточным весом меня поначалу ничем не удивляла, но потом я заметил, что он постоянно чешет правую ногу, а после некоторое время прихрамывает. Так же, подметил я, он очень часто проверяет всели его ценности на месте. У меня даже проснулось желание спереть у него бумажник и посмотреть, что случится. Может он превратится в огромную машину убийцу и инфракрасным лучом будет сжигать всех направо и налево ,пока не найдет свой бумажник. Мистер Тод не хотел обращать на меня внимания, но я чувствовал, как он ждет, что я первый начну действовать. Черт, он как будто гипнотизирует меня. Он заточил огромный сэндвич, а я заговорил.
- И как работается с группой?
Он ничего не отвечал, только громко дожевывал сэндвич с курицей. Я сел напротив него и налил себе воды из графина. Черт, как же она правильно льется в этом доме. Просто баллада капель моему стакану. Он, правда, не мой (а чей, кстати?). И вкус.
- А как с ними дружится? – Вдруг спросил он так неожиданно, что я чуть не поперхнулся.
- Ну…я…восхищаюсь им…и, - откашливаясь говорил я.
- Я тоже, - он посмотрел на часы, - а где они ты не в курсе?
Я опять огляделся вокруг, будто пытаясь найти их на кухне, просверливая взглядом каждую полочку. Потом посмотрел на его часы. Мой Христос, пол восьмого утра. На первый автобус я опоздал. А я разве не решил здесь жить? А они позволят?
- Нет, - сказал в Итти Тод, я прифигел (неужели он понял, о чем я думаю?), - это нахальство, вчера сказал, что приеду в семь, чтобы все были на месте.
Я с облегчением вздохнул. Мистер Тод включил телек и устроился поудобнее, я налил ещё воды и пошел в комнату Блэйка, дневник в заднем кармане уже обстонался. Открываю, и снова этот подчерк.

«…С "вчера" нельзя бороться, не то что управлять. Это болезнь. Это как клише какое-то, которое с себя уже не скинешь. Прибито насмерть. А смерть, как известно, величина отнюдь не возвратная.
Обидно - меня назвали "вчерашним днем". Она так и сказала и за её голосом пошли гудки. «А "ты" что-то сказал?». Я обычно записываю все, что дарит свободу буквам. Раскрепощенный ряд осмысленных слогов…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Дурацкая погода, как вчера. Ох, как болят ноги. «Прекрати уже перебивать меня» (Это тоже обязательно). …………………..
Любишь классику? Вот послушай. Вчера тут была пластинка Бетховена или "Stooges". Ой, вернуть бы сейчас "вчера". Свечи, ванна, а ещё тусклый красный свет.. Ааа... где тетрадь?...а я в ней пишу. Глаза закрыты, пишет слух и рука.
Ленивый приступ пробуждения загнал меня в ситуацию пустых возможностей. Максимум что я могу, это максимум (на другое меня не хватает). Как сладкая нуга, вытекающая из треснутой карамельки, медленно, но болезненно. В голове по слогам вспоминается «Candy».
«Beautiful, Beautiful girl from the North…»
Я приподнимаю голову и гляжу вперед. Перед глазами темнота, хотя я уже опорожнил свой взгляд на это пространство самообмана. Вдоль стены пробежала озлобленная тень, невесомого жителя «садика». Последними его словами, перед тем как стать частью дома, были вроде: «Пожалейте искусственно вскормленные фантазии, заблудившегося насекомого, в то время как пустыня будет творить с мыслями чудеса. Она их сажает в мертвую землю, чтобы через сотни лет зародыши принесли плоды на другой стороне планеты, оккупировав большинство умов незнакомых друг другу пленников системы» - потом он открыл пачку молока и выплеснул на темно-зеленые обои. Его проекция погрузилась, словно рука на женскую грудь, в стену. Пузырящими всхлипами он проводил нас с нашей остаточной удивленностью в измерение твердых убеждений, оставив нам в наследство огромный особняк и свободу творческой смерти».

Я не мог понять одного, как три таких разных человека стали вместе. Я не понимаю такой человек как Мистер Тод стал менеджером группы. Я не понимаю, как я мог оказаться в кровати Блэйка, читающим его личный дневник, его мысли сокрытые ото всего мира, его немое изложение реальности и вымысла. Я понял только одно, он (Блэйк) никому ничего не хотел доказать, он просто делал свое дело. Так считает он, но он делает так много, так самозабвенно, так наивно, что я (да, не только) беспокоюсь за него. За то, как он будет жить. Мир под завязку всяким сбродом, и Блэйку тяжело будет устоять на шатающихся ногах. Мне вспомнилось, как он однажды (всего раз при мне) сказал в слух: «Я должен, ты должен – все в долгах перед своим рождением и в расплате после смерти». Сказал он это перед концертом в каком-то вшивом клубе, куда приходили только неудачники, чтобы нажраться, а не слушать идеальные звук и голос. Ищу пальцем то место, где остановился и продолжаю.

«Классика отпала. Рядом тишина 53-ей и 3-ей…………….И тот классный парень. Убивать, что бы доказать. За это стоит втянуть смерть в разборки за право. Твое право быть гомосеком или обычным. Ну, что с того, что половина народу парнитрахи? Я не могу думать вечно, но никак по-другому у меня не получается дышать. Бисексуалы, ещё не в моде».

Черт, подери, это же обо мне. Я даже не думал, что… «классный парень» звучит безумно круто от Блэйка. Так, ладно не отвлекаться почитаю дальше.

«Не давно познакомился с исчадием искривленного рассудка. Одинокая душа, блуждающая в новоявленном авангарде, что-то новое, рожденное сумасшествием. Молодой страх и мудрая болезнь, исключающая электрические импульсы инструментов. Фолковое проникновение в слуховые жернова таланта. Он умеет гипнотизировать. Дронировать, вот что они умели, не только музыкально, но и жизненно, казалось, он протянет так вечно. «Heroin» - жизнь или жена? Я так и не понял, а он объяснял. Крошка Лу, необычная планета на нашей земле. Первопроходец ли? Нет, первопроходец Лу.

«Heroin, be the death of me
Heroin, it's my wife and it's my life
Because a mainer to my vein
Leads to a center in my head
And then I'm better off than dead

When the smack begins to flow
Then I really don't care anymore
About all the jim-jims in this town
And everybody putting everybody else down
And all of the politicians makin' crazy sounds
All the dead bodies piled up in mounds, yeah

Wow, that heroin is in my blood
And the blood is in my head
Yeah, the god's good as dead
Ooohhh, God that I'm not aware
I just don't care
And I guess I just don't know
And I guess I just don't know»
Они готовились, я слушал и знал, что они готовы. Я ушел и написал. Это гениально. Записывая это, видел все в реальности, словно дырка в пространстве, которая как космос затягивает безмятежность в себя, вкачивая в неё адреналин. Задыхаешься, хочешь попробовать ещё, но не можешь - не хватает терпения выдохнуть».

В дверь кто-то постучался, я бросил дневник на пол и побежал вниз. Итти Тод уже читал лекцию Фону и Блэйку о том, чего стоит ему опоздание и как это отразиться на них. Блэйк не слушал, он о чем-то думал, лениво почесывая затылок, Фон же наблюдал как Нож перетягивает струны на гитаре. Ребята были все мокрые и улыбчивые. Я невольно улыбнулся и прошептал: «Привет».
- О, здарова, - откликнулся Нож, - как житуха, браток?
Фон помахал мне рукой, затем (пол минуты спустя) Блэйк сделал тоже самое улыбнувшись своими красивыми, бледными губами.
- Я ждал вас, может сыграем?
- Почему бы и нет, - ответил Фон, Блэйк одобрительно взял гитару и начал перебирать.
- А ты, свали к ебням, жиртрест! – Крикнул Нож. – Мы репетируем.
Итти поправил часы на руке, ещё раз взглянул на них и сказал спокойным, холодным голосом, будто ничего и не было: «Сегодня вечером я приеду, и мы обговорим кое-какое дельце. Удачи. Пока, Носок».
Он ушел, а мы заиграли.