Признаюсь честно, если бы не книга «Ваксерилья», изданная в Израиле в 2001 году, на собственные деньги младшим братом Моисея Ваксера, то навряд ли, мой рассказ о погибшем в блокадном Ленинграде молодом и талантливом художнике и архитекторе был бы таким полным.
Конечно, упоминания о Ваксере есть на многих сайтах, посвященных и Академии художеств, и блокаде, но в этой книге младший брат Ари и средний брат Элеазар написали свои воспоминания о Моисее, так сказать, от первого лица опубликовали подробности его детства и юности, учебы в Ленинграде.
Напомню, что заинтересованность судьбой Ваксера и идея написать о нем материал возникли после того, как я посмотрел в московском Театре наций спектакль «Живые картины», посвященный последнему году жизни художника (об этом я писал здесь).
Сегодня публикую первую часть рассказа о судьбе и творчестве Моисея Ваксера, которая охватывает довоенный период жизни художника.

Моисей Борисович Ваксер

14 сентября 1916, Баку – 4 февраля 1942, Ленинград

[показать]

Моисей Ваксер 1930-е гг.

Русский художник и архитектор еврейского происхождения, рисовальщик и книжный график.




Баку

Родился Моисей в Баку, как писал в воспоминаниях младший брат, «роды принимала акушерка Душкина в нашей квартире, в доме по Артистическому переулку». Мальчик был первенцем в семье Бориса Львовича Ваксера (7 августа 1984 - 22 апреля 1959) и Софьи Ильиничны Шахнович (17 апреля 1890 – 7 декабря 1971).

[показать]

Семья Шахнович
Сидят (слева направо): отец (с маленьким Елеазаром на руках) и мать Софьи Ильиничны, сама Софья Ильинична.
Стоят (слева направо) братья Софьи Ильиничны, маленький Моисей и Борис Львович Ваксер - муж Софьи Ильиничны.

Сам Борис Львович был родом из многодетной семьи раввина из местечка Дашев на Украине. Кроме него, в семье росли сестры Сарра, Эля и Сима и братья – средний Израиль (Исроэл) и младший Менаше. Менаше в юности уехал в Америку, а Израиль, ставший писателем (писал на идиш), был убит петлюровцами на Украине в 1920 году. Сестра Сарра, переехавшая к Борису в Баку, умерла там в 1930 году.

[показать]

Семья Ваксеров
В нижнем ряду - сестры Бориса - Эля и Сима
Сидят (слева направо): брат Менаше, мать и отец Бориса, брат Израиль.
Стоят сестра Сарра и сам Борис Ваксер.

[показать]

Израиль, Сарра и Борис Ваксеры в Баку.

У Моисея было два младших брата - Элеазар (1918-1995) и Ари (род. 22 февраля 1925). Домашние называли детей ласково Муся, Зарик и Арик.
Забегая вперед, сообщу, что Элеазар стал «технарем» - кандидатом наук и доцентом Радиотехнического ВУЗа, в начале 1990-х годов он эмигрировал в США, где через несколько лет умер. А Ари связал свою жизнь с музыкой. В 1953 году закончил Белорусскую консерваторию по классу скрипки, с 1947 по 1961 год работал в симфоническом оркестре Белорусской филармонии, с 1961 по 1990 год преподавал в Минском музыкальном училище им. Глинки (зав. струнным отделением). Кроме того, был киносценаристом, по его сценариям снято четыре фильма. С 1990 года живёт в Израиле.

[показать] [показать]

Элеазар Ваксер 1942 г.
Ари Ваксер 1990-е гг.

Борис Ваксер был активным участником бакинской еврейской общины, пользовался большим уважением в еврейской среде города. Жизнь отца была посвящена еврейской истории, языку и культуре.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Отец. 1935 г.

Он был вдохновителем, создателем и руководителем еврейской гимназии, открытой в Баку в сентябре 1916 года. Поскольку Борис Львович не имел высшего педагогического образования, он, как владелец и фактический директор, был назначен Министерством просвещения инспектором школы. Кроме того, отец был членом Бакинского сионистского комитета, где состоял в комиссии по делам культуры и просвещения. Был секретарем сионистской группы Цепрей-Цион, организованной в Баку в июне 1917 года, и делегатом 2 съезда сионистов Закавказья (июнь 1919). Отец был для сыновей непререкаемым авторитетом, младшие братья вспоминали, что всегда делились с ним своими тайнами и прислушивались к его советам».

Мама же была обычной «еврейской мамой», которая всю жизнь посвятила трем сыновьям. Работала она сравнительно короткое время — сначала с младшими группами в еврейской гимназии отца, затем воспитательницей в детской колонии. Софья Ильинична была очень добрая, мягкая, бесконечно преданная семье. Поэтому детство Моисея, как и младших братьев, было беззаботным, лишенным всяческих хлопот. Благодаря маме, сыновья много читали (в детской целый шкаф был заставлен книгами), ходили в театр (в местные «Сатирагит» (сатиры и агитации) и русский драматический, а также в приезжавший на гастроли МХАТ) и в кино (кинотеатр «Форум» был рядом с домом). Летом семья активно отдыхала, на берегу моря в бакинском пригороде Мардакяны, в Кисловодске (1924) или в Манглиси - высокогорном курорте около Тифлиса (1925).

Как написал в своих воспоминаниях, Ари Ваксер, «в общем, мы были маменькиными сынками, настоящими «очкариками»».
Одно из ярких впечатлений детства Моисея – как он выпал из окна детской со второго этажа на улицу, после чего в детской на окнах появились решетки. Мама потом часто вспоминала об этом случае, приговаривая: «Не послушался Мусёнок - растянулся как гусенок».
Известно, что уже в четыре года мальчик серьезно увлекся рисованием, удивляя и восхищая своими рисунками родителей и знакомых. Одна из семейных легенд гласит, что однажды Мусю потеряли на городском бульваре, а потом отыскали его «в окружении толпы, с восхищением наблюдавшей, как малыш рисует на асфальте».
Сохранился также детский дневник Моисея с рисунками, иллюстрирующими записи, сделанные в 1924-1925 годах, то есть, в восьмилетнем возрасте. А еще первые иллюстрации к роману Вальтера Скотта «Айвенго», созданные в десятилетнем возрасте.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Иллюстрация к роману "Айвенго" Вальтера Скотта. 1926 г.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Иллюстрация к роману "Айвенго" Вальтера Скотта. 1926 г.

В 7 лет Моисей поступил в 14-ю Советскую, трудовую школу (Совшкола) I ступени. В школе Моисей учился очень хорошо, помимо рисования, увлекался литературой, был членом редколлегии и всегда принимал участие в оформлении школьной стенгазеты.
Еще будучи школьником, Моисей поступил в художественную студию художника и графика Эачи Прошьяна, где стал рисовать углем, получая начальное художественное образование и профессиональные навыки. О Прошьяне в интернете не найти каких-либо сведений, но о его студии упоминает Нора Адамян в повести «Трое под одной крышей»:
«У Эачи была мастерская. Художники того времени большей частью работали в растворах городских магазинов. По моим воспоминаниям, в растворе мастерской Эачи было темновато. С потолка в нескольких точках свисали голые лампочки. Вокруг «натуры» - хаоса из старых ящиков, бутылок и рваного куска парусины - сидели худые смуглые юноши - ученики.
…Эачи затащил меня в мастерскую, встретив на улице в солнечный осенний день. Мрачные юноши, едва удостоив меня беглым взглядом, снова остервенело забили кистями по холстам. Художник повел меня по мастерской, зажигая по мере надобности лампочки…
Он погасил свет и отошел к своим ученикам, говоря по пути каждому по нескольку слов и очерчивая пальцем в воздухе нечто поясняющее его указания. Мрачные юноши подхватывали слова учителя, жадно расширив глаза, и снова утыкались в свою малохудожественную «натуру», а Эачи царственно медленным шагом вышел из мастерской, увлекая за собой меня».

Еще одна семейная легенда гласит, что рисунки молодого Ваксера случайно увидел художественный критик и искусствовед Яков Александрович Тугендхольд (1882-1928). Тугендхольд, сам учившийся в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, занимавшийся в художественных школах Мюнхена, Академии Рансона и мастерской Стейнлена в Париже, с марта 1923 года был заведующим отделом изобразительных искусств Главполитпросвета, а с 1926 года - учёным секретарем и председателем секции ИЗО Отдела по изучению искусств народов СССР Государственного учёного совета Наркомпроса РСФСР.
Не знаю, где Ваксеры познакомились с московским чиновником, но он посоветовал родителям обратить внимание на способности сына и даже написал рекомендательное письмо к художнику Александру Михайловичу Герасимову (19 (31) июля 1881- 23 июля 1963), который с 1925 года был членом Ассоциации художников революционной России (АХРР) и преподавал в московском Художественном училище памяти 1905 года. Увы, до Герасимова это письмо не дошло, видимо, в силу семейных обстоятельств.

Дело в том, что после прихода Советской власти в Баку, в мае 1920 года, еврейскую гимназию отца закрыли. Борис Львович некоторое время работал в Бакинском отделе народного образования, затем - в небольшой типографии, а потом просто стал безработным. К концу 1920-х на еврея Ваксера начались чуть ли не гонения из-за его сионистской деятельности. В результате, он в 1929 году был вынужден переехать (а попросту – бежать) из Баку в Минск. Как вспоминал позже брат Моисея – Элеазар, «это счастье и для отца, и для всей семьи, что мы вовремя уехали».
В Белоруссии Борис Ваксер под эгидой «Международной книги» организовал экспорт редких еврейских книг, спасая их от уничтожения, молодое советское государство, нуждавшееся, как всегда в валюте, относилось к этому даже благосклонно. Впоследствии, Ваксер-старший долгие годы занимался юридической работой и служил главным арбитром системы «БелКООПсоюза».

Летом 1931 года в Минск переехала и вся семья. Моисей к тому времени окончил 7 классов и успел целый год проучиться в профшколе чертежников. Видимо, к тому времени он уже решил, что хочет стать архитектором. В то время в системе образования не было десятилетнего обучения в школах, только школы-семилетки - ФЗС (фабрично-заводская семилетка) и ШКМ (Школа крестьянской молодежи).
По воспоминаниям младших братьев, Моисей очень любил Баку - красивый приморский город, пронизанный ароматом Востока. Несмотря, на то, что в юности художник уехал из Азербайджана, в письме деду от 2 декабря 1941 года он напишет: «Кусок меня так и остался в Баку».

Минск

В Минске семья поселилась в коммунальной квартире на улице Немига, в двухэтажном доме, принадлежавшем до революции купчихе Мовшович.
Брат Элеазар так смачно описывает жителей дома, что не могу не поместить цитату из его воспоминаний:
«Мы жили в хозяйской пятикомнатной квартире, занимая в ней две комнаты. Это был наихудший «коммунальный» вариант - мы проходили через комнату соседей Биндлеров, а они - через нашу, иначе было «не разойтись». Дочь бывшей хозяйки Мирра (Мария Павловна Биндлер) готовилась стать певицей. Она часами пела, аккомпанируя себе на пианино. Чаще всего это были «жестокие» романсы:
«Шумит ночной Марсель
в притоне «Трех бродяг»,
Там пьют матросы эль,
и девушки с мужчинами жуют табак…
Там жизнь не дорога...
Опасна там любовь.
Недаром негр-слуга
так часто по утрам стирает с пола кровь...»
Увы, певицы из нее не вышло. Ее муж Яша (Яков Ханаанович), сын богатых купцов, был вынужден работать в книжном магазине товароведом. Его судьба трагична, вместе с братом Люсей в 1937 году он был арестован и... сгинул. Ирония судьбы - его любимыми пластинками были «Замучен тяжелой неволей» и «Путь сибирский дальний». Он их часто слушал и тихонько подпевал… В большой комнате располагалась сама бывшая хозяйка - «старуха Мовшович» - умная властная женщина, типичная еврейская Васса Железнова. Одну комнату занимали тоже «бывшие» - старики Виленкины, потом эту комнату заняла Фаня Свириновская, работница обувной фабрики, без мужа, но с ребенком. Ее называли «проститутка». К ней ходил ночевать еврей-милиционер, которого все боялись».

Переехав в Минск, Моисей решал, куда идти учиться дальше. Система советского образования того времени для выпускников семилеток предоставляла «скудный» выбор - ФЗУ (фабрично-заводские училища, позже ПТУ), техникум или рабфак. Тем, кто хотел получить высшее образование, нужно было окончить техникум или рабфак, но на рабфаке нужно было одновременно учиться и работать. Таким образом, оставался техникум. Поскольку в Минске в то время не было средне-специальных заведений с профессиональной подготовки по живописи, Моисей в 1931 году поступил в Минский архитектурно-строительный техникум, причем, сразу на второй курс.
Учеба давалась Моисею легко, он по традиции участвовал в работе редколлегии, оформляя стенгазету, а все свободное от учебы время отдавал любимому занятию - рисованию.
Параллельно учебе Ваксер посещал художественную студию «ИзоРАМа» (Изобразительное искусство рабочей молодежи), которая размещалась на втором этаже Клуба металлистов. Там Моисей познакомился как со своими сверстниками, увлеченными искусством и живописью, так и с интересными преподавателями - профессиональными художниками.

Теплые отношения связывали Ваксера с преподавателем «ИзоРАМы», известным белорусским скульптором и живописцем, заслуженным деятелем искусств Белоруссии (1940) Абрамом Марковичем Бразером (25 января 1892 – март 1942). Бразер очень хвалил Моисея, считал его способным, подающим большие надежды художником.

[показать]

Бразер Абрам Маркович (1892-1942) Автопортрет. 1939 г. Витебский областной краеведческий музей

Абрам Маркович родился в Кишинёве, где в 1910 году окончил художественное училище. В 1912-1916 годах стажировался в Париже, жил в знаменитом «Улье» (Ля Рюш), где сблизился с Марком Шагалом, в 1912-1914 годах учился в парижской Национальной школе изящных искусств. По возвращении в Россию, в 1916-1918 годах жил в Петрограде, принимал участие в выставках объединения «Мир искусства», с 1918 года жил в Витебске, в 1922 году преподавал в Витебском художественно-практическом институте, а в следующем году переехал в Минск. Бразер входил во Всебелорусское объединение художников и Революционную организацию художников Белоруссии, в июне 1941 года в Минске состоялась большая персональная выставка художника, все работы которой были уничтожены немцами после захвата города, сам художник с семьёй в марте 1942 года расстрелян в минском гетто.

Дружил Моисей и с художником Ароном Григорьевичем Кастелянским (1891- сентябрь 1934). Кастелянский родился в Бобруйске, в 1910-е годы учился в художественных студиях Москвы, с 1918 по 1922 год жил в родном городе, затем переехал в Минск, где преподавал в художественной студии. Арон Григорьевич был также секретарем Комиссии по изучению искусства еврейского отдела Института белорусской культуры (1927).

Благодаря окружению отца, Моисей познакомился также с известным в будущем белорусским искусствоведом и историком Александром (Сендером) Давидовичем Палеесом (31 июля 1898 - 26 сентября 1964). Между собой братья Ваксеры называли Палееса «Пылесосом» и относились к нему иронически.
Палеес родился в Минске в семье работника пивоваренного завода, получил традиционное еврейское религиозное образование, и до 1917 года служил хроникёром в Еврейском комитете помощи жертвам войны. Затем в течение восьми лет служил в различных общественных еврейских организациях, а в 1925 году по поручению Народного комиссариата просвещения Белоруссии организовал еврейский отдел народного быта при Белорусском государственном музее в Минске. В 1926 году окончив Белорусский государственный университет, Палеес долгие годы работал в Институте белорусской культуры (1922-1928), Белорусском государственном музее (1924-1931) и Государственном художественном музее БССР (1939-1941, 1947-1961).
Кстати, Александра Давидовича стоит поблагодарить за то, что в его личных архивах, которые хранятся нынче в Белорусском государственном архиве-музее литературы и искусства (БГАМЛИ) есть документы, связанные с именем Моисея Ваксера, благодаря которым можно узнать некоторые подробности об учебе художника в Ленинграде.

О друзьях-товарищах (I часть)

В своих воспоминаниях Элеазар пишет о минских друзьях Моисея по студии и сокурсниках по техникуму, многие из которых позже уехали в Ленинград и поступили в Академию художеств, как и Моисей. Судьбы многих оборвала война.
Среди названных Элеазаром имен - Залман (Соломон) Беркович Зальцман (1913-1941), который в 1929 году отучился один семестр в Киевском художественном техникуме, затем вынужден был бежать с родителями в Белоруссию, где в 1931-1932 годах работал закройщиком обувной фабрики и обучался живописи в «ИзоРАМе» у А. М. Бразера. С 1932 по 1940 год Залман учился сначала два года в подготовительных классах, а затем на живописном факультете Института живописи, скульптуры и архитектуры (ИНЖСА) Всероссийской академии художеств у Бориса Владимировича Иогансона (13 (25) июля 1893 - 25 февраля 1973). После выпуска в 1940 году был оставлен ассистентом в институте, после начала Великой Отечественной войны ушёл добровольцем на фронт и погиб в первые же месяцы под Петергофом.
Увы, о многих друзьях Моисея в интернете нет информации, поэтому назову лишь имена и то, о чем написал в своих воспоминаниях Элеазар. Хочется верить, что когда-нибудь появятся материалы и об этих художниках, погибших в годы войны.
Например, о Борисе Моисеевиче Каплане (1915−1941), окончившем в 1941 году живописный факультет Академии художеств и погибшем на фронте в первый год войны. Или Эдуарде Ляндресе (1914 - 15 августа 1941), студенте четвертого курса Академии художеств, который ушел добровольцем в Ленинградскую армию народного ополчения и спустя месяц погиб в бою под Волосовом.
Посчастливилось вернуться с войны еще одному другу Моисея по Ленинграду, ставшему впоследствии известным советским художником, этнографом и искусствоведом – Давиду Ноевичу Гоберману (24 января 1912 - 11 декабря 2003). Давид родился в Минске, в юности занимался живописью и скульптурой у того же А. М. Бразера. В 1929 году переехал в Ленинград, где уже жили два его брата. Работал на заводе токарем, а в 1933 году поступил на архитектурный факультет Академии художеств, где учился у Н. А. Тырсы и Н. Ф. Лапшина. В 1939 году Давид окончил Академию и был призван в армию, где прослужил в сапёрных войсках с начала и до конца войны. После войны Давид Гоберман поселился в Кишинёве, занялся изучением декоративно-прикладного искусства Молдавии и народного искусства гуцулов, разрабатывал эскизы ковров на основе народных мотивов для ткацкой фабрики, ездил в экспедиции по Молдавии, Буковине и Закарпатью. Помимо сбора этнографического материала, Гоберман много фотографировал предметы народного искусства. В 1970-х годах художник поселился в Ленинграде, где жил до конца жизни.
Биографы пишут, что в юности Гоберман также брал уроки живописи у ученицы мариниста Ивана Константиновича Айвазовского и скульптора Марка Матвеевича Антокольского - Юлии Николаевны Бразоль-Леонтьевой (1856-1919), что, с моей точки зрения, подлежит сомнению. Поскольку, когда художница умерла, Давиду было всего 7 лет, да и Бразоль-Леонтьева считается украинской, а не белорусской художницей, поскольку прожила почти всю жизнь в Харькове.
Еще одна трагическая судьба друга Моисея – поляка Франека Янковского, бежавшего с отцом-коммунистом из Польши. Франек тоже учился на живописном факультете в Академии, увлекался модернизмом, был обвинен в формализме и изгнан из Академии. Гонения и издевательства со стороны чиновников от искусства и тех, кто обвинял сторонников авангарда в предательстве идеалов революции (вспомните судьбу Филонова!), довели молодого художника до того, что он повесился в поезде.
Вот таким был круг друзей и единомышленников студента Минского архитектурно-строительного техникума Моисея Ваксера.
Называет Элеазар и женские имена - Фаи Эпштейн и Тани Лапидус. Связывали ли девушек с Моисеем только дружеские или личные отношения – неизвестно. О них самих тоже нет информации, кроме той, что муж Тани Лапидус – выпускник Московского института театрального искусства им. Луначарского, Александр (Алесь) Есаков, тоже знакомый с Моисеем, после войны написал о нем статью, напечатанную в журнале «Беларусь».

Минск (окончание)

Замечу, что тяжелое материальное положение семьи (ведь работал только отец!) заставляло Моисея все время думать о дополнительных источниках доходов для семьи. Он был вынужден заниматься различными случайными заказами – плакатами и карикатурами, лозунгами и декоративным оформлением, зарабатывая на том, к чему особо не лежала душа. Еще на первом курсе Моисей принял участие в IV Всебелорусской художественной выставке, представив свои работы в разделе «Политкарикатура».

[показать]

Моисей Ваксер 1930-е гг

К тому же, требовало немалых денег и пошатнувшееся здоровье молодого человека. В связи с переменой климата и плохим питанием у Моисея началась экзема. Он вынужден был постоянно лечиться, мазаться какими-то примочками и мазями, ходить по врачам, но практически ничего не помогало. Экзема сама исчезала, а потом внезапно появлялась вновь. Поэтому Моисей даже на каникулах часто сидел дома, много читал и рисовал, пытаясь иллюстрировать прочитанное. В 1933 году у Моисея обнаружили еще и проблемы с легкими, его даже отправили в санаторий в Ждановичи, где хорошее питание и сосновый лес помогли лечению.

В 1934 году Ваксер с отличием окончил техникум и по ходатайству Министерства просвещения БССР был направлен для поступления во Всероссийскую Академию художеств в Ленинград. Отмечу, что годом ранее такое же направление получил еще один выпускник минского техникума, поступивший в Академию и впоследствии ставший известным белорусским архитектором, Георгий Владимирович Заборский (1909-1999).

Интересно, что Моисей никогда не вспоминал и не писал о своей минской жизни ни в письмах, ни в дневниках. После отъезда в 1934 году в Ленинград, он приезжал в Минск только во время каникул, и то, только потому, что там жили его родители, правда, с Минском была связана профессиональная деятельность в качестве книжного иллюстратора (о чём ниже).
Конечно, после беззаботного бакинского детства, в Белоруссии Моисей столкнулся с реальностями и трудностями. Политическая обстановка была тяжелой – грянула первая волна «репрессий», жизнь была довольно бедной, да и здоровье Моисей подорвал именно в Минске. Как писал брат, «он рано повзрослел». Но именно в Минске, благодаря, наверное, Абраму Бразеру, Ваксер окончательно определился с профессией, решив стать архитектором.

Ленинград, Академия.

Итак, в 1934 году Моисей приехал поступать во Всероссийскую Академию художеств (ВАХ), которая с 1932 года именовалась, как Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры. Этот институт сохранял свое название до 1990-х годов, после чего был преобразован в Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина (имя художника было присвоено институту в 1944 году). Впрочем, именно этот институт был правопреемником бывшей Императорской Академии художеств, которая после 1917 года не раз меняла свое название и статус, поэтому во всех биографиях многих художников, учившихся в Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры, пишут, что они выпускники Академии художеств. Чтобы не путаться в названиях этого учебного заведения, я тоже решил с самого начала именовать ВУЗ, который окончил Ваксер, Академией.

В том же 1934 году Ваксер был принят на третий курс подготовительного отделения Академии, а в следующем году перешел на первый курс архитектурного факультета в мастерскую ведущего архитектора-практика советского монументального классицизма, в будущем лауреата Сталинской премии I степени (1949), одного из авторов комплекса Министерства обороны и ансамбля МГУ имени М. В. Ломоносова на Воробьёвых (тогда Ленинских) горах (1948-1953) - Льва Владимировича Руднева (13 марта 1885 - 19 ноября 1956).

[показать]

Лев Владимирович Руднев

Годы учебы в институте, как пишет брат Элеазар, сам приехавший поступать в 1936 году в Ленинградский электротехнический институт связи (ЛЭИС) имени профессора М. А. Бонч-Бруевича, «были годами бурной деятельности и огромных затрат энергии». Это были годы, когда «маменькин сынок» узнал, что такое «советское общежитие», что помимо лекций и занятий нужно решать проблемы с питанием и бытом, той же стиркой, например. Это был период привыкания к другому ритму жизни, к новому городу, который Моисей полюбил на всю жизнь. Тот же Элеазар, рассказывая о годах учебы старшего брата с момента, когда сам жил уже в Ленинграде, делит его жизнь на два периода - «плебейский» (1934-1938) и «аристократический» (1938-1941).

Естественно, Моисей растворялся в учебном процессе. Его жизнь в первые годы учебы была зациклена на маршруте: общежитие на 4-ой линии Васильевского острова – Академия – библиотека – общежитие.
Не получив, по большому счету, специального художественного образования, юноша всё время самообразовывался. Он постоянно рисовал – в конспектах, слушая лекции, в перерывах, изображая карикатуры на окружающих, в библиотеке и музеях, зарисовывая понравившиеся работы.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из конспектов по истории архитектуры.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из конспектов по истории архитектуры.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из конспектов по истории архитектуры.

Общался он, в основном, с однокурсниками, жил в комнате на 6 человек и был среди них единственным евреем.

О друзьях-товарищах (II часть)

Среди сокурсников Моисея, живших с ним в общежитии, можно выделить Федора Павловича Шелоумова (20 июня 1910-?). Он был старше Моисея, в Академию пришел из армии, где был кавалерийским офицером, командиром взвода, поэтому постоянно ходил в военной форме и кожанке. В первые годы он оказывал на Моисея большое влияние. В 1941 году Федор ушел на фронт, был в плену у немцев, чудом остался в живых, а после войны вернулся в Ленинград и работал архитектором.
Еще один сокурсник Моисея – крымчанин Олег Иванович Домбровский (7 ноября 1914 – 1994), которого Элеазар назвал «способным, но «без царя в голове»». Домбровский приехал из Феодосии, поэтому ходил в матросском бушлате. После окончания семилетки он пять лет работал строителем, и параллельно занимался в художественной студии у известного баталиста Николая Семёновича Самокиша (25 октября 1860 - 18 января 1944), по рекомендации которого и поступил в 1934 году в ВАХ. Учился на архитектурном факультете, а потом «изменил» ему с монументальной живописью, увлекся мозаикой и окончил Академию по классу монументально-декоративной живописи. 5 июля 1941 года Домбровский ушел на фронт, был дважды ранен, второй раз тяжело. После демобилизации в мае 1945 года Домбровский вернулся в Крым, вся его дальнейшая творческая жизнь была связана с Херсонесом Таврическим, был археологом, искусствоведом, реставратором, мозаистом, художником-копиистом древних фресок и мозаик, автором свыше 60 научных работ.

Благодаря воспоминаниям брата Элеазара можно узнать о других сокурсниках Моисея, о некоторых из которых, на удивление, нет даже кратких биографических справок в электронных энциклопедиях, при том, что они были известными архитекторами советского времени.
Например, Егор Михайлович Бенедиктов, ставший вместе с Георгием Заборским одним из известных архитекторов Белоруссии. Или Владимир Сергеевич Уляшов (5 июля 1914 -?), «влюбленный в искусство древних греков и считавший, что во всем нужно походить на них». А еще родившийся в Каунасе Ефим Осипович Файнберг (29 апреля 1913 – 15 мая 1991).

Большими чиновниками от архитектуры и известными архитекторами стали однокурсники Моисея - народный архитектор СССР (1970) Владимир Адамович Король (27 декабря 1912 - 28 мая 1980), народный архитектор СССР (1991) Александр Григорьевич Рочегов (6 февраля 1917 - 2 декабря 1998) и Виктор Ильич Кочедамов (16 мая 1912 -21 января 1971).

[показать] [показать] [показать]

Владимир Адамович Король
Александр Григорьевич Рочегов
Виктор Ильич Кочедамов

Король, родившийся в Белоруссии, после защиты дипломного проекта, как и Моисей, был зачислен в аспирантуру. В июле 1941 года принимал участие в обороне Ленинграда, как помощник военного инженера дивизии народного ополчения, в ноябре 1941 года был отозван для работы в Академии, и в 1942 году эвакуирован в Среднюю Азию вместе с сотрудниками и студентами академии. После войны приехал в Минск и начинал, как руководитель архитектурно-планировочной мастерской института «Белгоспроект», восстанавливая город, разрушенный фашистами.

Шурик (как его называли в Академии) Рочегов, как и Моисей, родился в Баку. В 1941 году он ушёл добровольцем на фронт, получил ранение и был демобилизован. В 1943 году окончил Академию и работал в творческой мастерской архитектора Л. М. Полякова (1944-1949). Позднее служил зам. начальника архитектурного отдела «Гидропроект» Министерства энергетики СССР, руководителем архитектурно-проектной мастерской и начальником Управления «Моспроекта», 10 лет возглавлял Союз архитекторов России (1982-1992). Автор проектов гостиницы «Ленинградская» в Москве (1949-1959), универмага «Московский» на Комсомольской площади, здания Посольства России в Гаване (1985).

Кочедамов был родом из Омска, степенный и рассудительный, он до Академии окончил архитектурное отделение Омского художественно-промышленного техникума им. М. А. Врубеля и шесть лет проработал архитектором в Саратове и Сталинграде. После начала войны Виктор вступил в народное ополчение и 4 июля был зачислен в сапёрный батальон стрелковой дивизии Василеостровского района. 20 октября 1941 года, как студент-дипломник был отозван с фронта. В начале 1942 года Кочедамов вместе с другими был эвакуирован в Самарканд. Позже он стал профессором (1966) и более 20 лет был деканом архитектурного факультета Академии. Известно, что во время блокады Виктор лечился в стационаре Академии одновременно с Моисеем и последним видел его живым.

На фронте погибли два однокурсника Моисея – Михаил Потоцкий (о котором не удалось найти никакой информации) и Яша Шохор, постоянно восхищавшийся рисунками Моисея и ревностно собиравший их. Известно, что уроженец Ленинграда, красноармеец Яков Натанович Шохор
(1918-1941) пропал без вести 17 августа 1941 года. Полвека он числился «пропавшим без вести», пока в 1991 году поисковики отряда «МИФ» из Санкт-Петербурга не обнаружили останки советских солдат у деревни Погостье Кировского района, Ленинградской области. По подписанной крышке котелка был опознан Яков Шохор. Захоронен в братской могиле в д. Погостье.

Еще одна интересная история связана с однокурсником Моисея, шведом по национальности, Валентином Михельсоном. Он тоже считался погибшим на фронте, и его имя даже значилось на мемориальной доске, установленной в Академии. И только в 1970-е годы во время открытия в Ленинграде одной из архитектурных выставок искусствоведы обнаружили в каталоге выставки проект американского архитектора Михельсона. Оказалось, что это тот самый Валя Михельсон, учившийся перед войной в Академии. Этот факт известен из воспоминаний Элеазара Ваксера, и о судьбе Михельсона мне неизвестно, да и интернетный поисковик молчит.
Резюмирую рассказ о сокурсниках Моисея словами: жил с соседями по комнате дружно, одевался скромно, много читал и рисовал, рисовал, рисовал.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Товарищ по Академии художеств.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Архитектурная фантазия.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Младший брат Арик в возрасте 10 лет. 1935 г.

Ленинград, Академия. (продолжение)

Элеазар в своих воспоминаниях рассказывает об интересных подробностях жизни Моисея в первые годы учебы в Академии, свидетелем которых он был сам.
Например, о том, что в течение месяца Моисей с товарищами по комнате питался утром и вечером бутербродами, а днем в студенческой столовой. Зато в день получения стипендии все шли в ресторан «Золотой якорь», расположенный неподалеку от Академии, заказывали мясную солянку, свиную отбивную и бутылку пива - для «шика».
Или о том, что вместе с братом, посещал Эрмитаж и Русский музей, ходил в кино в кинотеатр «Гигант», бывал в Александринке, Мариинском и Акимовском театрах, смотрел премьеру балета «Ромео и Джульетта» с Улановой в Мариинке и оперу «Кола Брюньон» Д. Кабалевского в Малом.
Конечно, материальное положение студента Ваксера было тяжелым, родители денег не присылали (напомню, работал лишь отец, а нужно было вырастить еще и младшего сына Арика). Поэтому Моисей снова искал любой источник заработка. То он принимал участие в праздничных, как он сам говорил, «халтурах». Например, к годовщине 7 ноября написал однажды портреты вождей для Ателье мод на Невском, или наклеивал буквы на транспаранты к празднику, посвященному изданию «Краткого курса истории ВКП(б)», получая одну копейку за букву.
Работал Моисей очень много и в Академии. В помещении для занятий – так называемом, циркуле, имевшем кольцевую форму, с окнами во двор, особенно перед сдачей очередного курсового проекта он пропадал с утра до вечера, а то и по ночам. «В подготовке к сдаче проекта – вспоминал Элеазар. - было нечто волнующее. Торжественно варился клей, на доски наклеивались листы ватмана, причем, это был очень ответственный момент - лист должен быть хорошо и ровно натянут. Работая по ночам, чтобы не заснуть, ели шоколад «Кола». А после сдачи на фасадах своих проектов писали шуточные надписи».
К тому же на летних каникулах, в конце 1930-х годов и в 1940 году Моисей совершил путешествие по Северному Кавказу и побывал в белорусском Гомеле. Из этих творческих поездок он привез целые альбомы рисунков и этюдов.
Брату в письме хвастался: «...Отец привез мне из Западной Белоруссии такую бесподобную бумагу, что у меня просто болезненно чешутся руки - поскорее осквернить ее и изрисовать!.. Будь в моем распоряжении месяц, я извел бы вагон картона и ведра краски. Увы!..»

[показать]

Рисунок из поездки в Гомель.

[показать]

Рисунок из поездки в Гомель.

[показать]

Рисунок из поездки по Северному Кавказу. 1940 г.

Иллюстратор и график (I часть)

Во всех биографиях Моисея Ваксера написано, что еще студентом он начал профессионально работать, как книжный иллюстратор и график, занимался оформлением книг, сотрудничая с Белорусским художественным издательством (Белиздат). «По существу вся его профессиональная деятельность, как художника-графика, - добавляет в воспоминаниях Элеазар, - была связана с работой в минских издательствах». И пишет: «Когда у Моисея наладилась регулярная связь с белорусскими издательствами, жить стало легче».
Сначала Моисей начал с детских журналов, оформляя обложки. Первой его значительной работой для Белиздата были иллюстрации к роману М. Горького «Мать» (1935). В предвоенные годы (примерно, в 1938-1939) в Минске были изданы «Легенда о Тиле Уленшпигеле» Шарля де Костера и роман «Обломов» И.А.Гончарова с иллюстрациями художника. Правда, эти книги вышли всего один раз и никогда больше не переиздавались.

Иллюстрации к «Легенде о Тиле Уленшпигеле» Шарля де Костера

[показать] [показать]

[показать] [показать]

[показать]

Иллюстрации к роману И.А.Гончарова «Обломов»

[показать]

[показать] [показать]

[показать] [показать]

Художник также создал серии иллюстраций для сказок «Тысяча и одна ночь» (1940) и «Северным рассказам» Константина Паустовского. Работал Моисей над иллюстрациями, в основном, в летнее время на каникулах в Минске, куда приезжал к родителям. Работал очень быстро, с огромным увлечением, прямо таки «запойно», но был требователен к себе. 27 июля 1940 года он писал брату Елеазару: «...Сейчас я заканчиваю работу над «Северными рассказами» Паустовского... Такое счастье делать эти рисунки... Удивительно милая книжка. Как поэтично в ней передан Петербург-Ленинград! Мне очень жаль, что приходится делать рисунки спешно... но не сдам ни одного такого, в который бы я не вложил всей души».

Иллюстрации к сказкам «Тысяча и одна ночь»

[показать]

[показать] [показать]

[показать] [показать]

Эти книги были уже полностью подготовлены к печати, но не успели выйти, поскольку началась война.
Из писем брату известно о больших планах Моисея на будущее относительно книжных иллюстраций.
Вот несколько цитат:
«В плане издательства на 1941 год есть «Отец Горио», пять вещей Шекспира, «Чайльд Гарольд», есть еще хорошие вещи, но это самое вкусное. Всего Шекспира не успеть сделать за 2-3 месяца, а вот на Байрона у меня уже чешутся руки» (9 июля 1940 года)
«...Читал сегодня Макбета. Все же – это самая моя любимая у Шекспира вещь. Эх, запереться бы на год и сделать к нему маслом или люмперой (ни в коем случае не офортом и не акварелью) композиции. Мечты, мечты... Впрочем, Бог даст - сделаю. Я Макбетом давно брежу» (7 октября 1940)

Искусствоведы пишут, что «Ваксер умело освоил принципы этого искусства, где форма, тектоника, решения пространства выполнялись изящно и сбалансировано». Отмечают также, что «художественные образы гармонически сочетаются с окружающим архитектурным пространством», «все жанровые мизансцены разворачиваются, как правило, на фоне архитектуры, которая была излюбленной темой художника». Так, в «Тиле Уленшпигеле» ярко представлена средневековая готика, а в «Обломове» - классическая архитектура старого Петербурга. Это и понятно, ведь иллюстратор "учился на архитектора".
Оформлял Моисей и произведения белорусских авторов. Им созданы иллюстрации к сборнику повестей и рассказов писателя Алеся Ивановича Якимовича (1904-1979) «Случай на железной дороге» (Выпадак на чыгунцы, 1938) и повести белорусского классика и одного из основоположников новой белорусской литературы Якуба Коласа (1882-1956) «В глубине Полесья» (У глыбi Палесся, 1928). Историки свидетельствуют, что сам народный поэт Белоруссии (1926) Константин Михайлович Мицкевич (настоящее имя Якуба Коласа) был очень доволен художественным оформлением, выполненным молодым художником.
Все черно-белые иллюстрации Ваксера датированы 1937-1940 годами, выполнены они в технике «рисунок пером». Многие из этих графических работ экспонировались на Всебелорусских художественных выставках и участвовали в Декаде белорусского искусства в Москве, несколько работ были даже отмечены премиями.
Сейчас эти книжные работы Ваксера хранятся в библиотеке Академии художеств в Санкт-Петербурге и, надеюсь, когда-нибудь будут изданы отдельной книгой с рассказом о художнике.

«Аристократический» период

Так назвал брат Моисея его последние четыре года учебы в Академии, как он пишет в воспоминаниях, «Моисей вышел в «большой свет», резко изменился круг его знакомых, и даже я стал сравнительно редко его видеть».

[показать]

Моисей Ваксер 1930-е гг.

Пожалуй, большое влияние на Моисея в этот период, естественно, не творчески, а по-дружески, оказал сокурсник Андрей Владимирович Афанасьев (30 октября 1914-?).
Впрочем, об Афанасьеве тоже известно больше из воспоминаний Элеазара, чем по информации в интернете. Известно, что в 1960-е годы он работал архитектором в Москве, близко дружил с Олегом Ефремовым. Андрей был сыном актрисы Александринского театра, жил в большой роскошной квартире матери, был аристократом по происхождению и по духу, очень одаренным и разносторонне развитым. В конце 1930-х годов Моисей часто жил у него, а Андрей даже однажды приезжал в Минск на летние каникулы, жил на даче Ваксеров в Городище, где вместе с Моисеем писал этюды.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Этюд. 1935 г.

Именно Андрей ввел Моисея в так называемый «большой свет ленинградской элиты», он считал Моисея самым близким своим другом, говорил, что никто, в их окружении, не мог быть сравним с Моисеем по интеллекту и таланту.
Благодаря Андрею, Моисей образовывался в области этикета и поведения в обществе, стал больше внимания уделять своей одежде. Он сшил себе у модного портного красивый костюм - «тройку», два пальто - легкое и зимнее, стал носить шляпу.

Да и в личном плане этот период стал временем любовных увлечений, которым Моисей отдавался со всей пылкостью и жаром своей страстной натуры.
Еще на первых курсах Академии Ваксер был увлечен сокурсницей Верой Калашниковой, и даже соперничал за ее внимание со своим соседом по комнате, кавалеристом Федей Шелоумовым. В борьбе за сердце Веры Моисей победил, но вскоре увлечение и первая влюбленность прошли. О судьбе Веры Михайловны Калашниковой (3 ноября 1917-?), в замужестве Жук, увы, мне ничего найти не удалось.

В 1937 году Моисей познакомился с Лялей Мелик-Багдасаровой, поступившей в этом году на архитектурный факультет Академии. Восточная красавица Елена Григорьевна Мелик-Багдасарова (28 ноября 1916-2002) была умна и аристократична, любила красиво одеваться и имела кучу поклонников.

[показать]

Елена Мелик-Багдасарова и Моисей Ваксер (фото из коллекции Музея обороны и блокады Ленинграда).

Историки пишут, что именно образ Ляли вдохновлял Моисея во время работы над иллюстрациями к сказкам «Тысяча и одной ночи».

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Автошарж по мотивам "Тысяча и одной ночи". 1940 г.

Моисей сильно увлекся Лялей, а особенно сблизила их совместная производственная практика в Мурманске в 1939 году. Кстати, именно тогда Ваксер получил заказ на проект Дома Советов в городе. Проект был создан и принят, но само здание было построено уже в 1949 году. С 1960-х годов там расположена городская и областная администрация Мурманска.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Проект Дома Советов в Мурманске.

[показать]

Здание городской и областной администрации в Мурманске.

Увы, любовь к Ляле оказалась безответной. Моисей пытался забыть девушку, в письме брату 12 сентября 1939 года он писал: «...Нужно быть как можно дальше от нее и постараться вылечиться. Очень тяжело сознавать это и, боюсь, еще тяжелее выполнить. Уход в работу мне мало помогает, водку пить - противно, а клина, который мог бы ее вышибить, я пока не встречал и вряд ли встречу. Я знаю двух женщин, которых можно поставить с ней на одну доску, но одна не моего романа, а другая поторопилась родиться на десять лет раньше меня…» Тем не менее, Моисей с Лялей остались хорошими друзьями, у них сохранились дружеские отношения.

Именно Ляля познакомила Моисея со многими своими подругами. Например, с художницей Наташей Шапориной.

[показать]

Наталья Шапорина (крайняя слева) беседует с итальянским кинорежиссером Джузеппе де Сантисом. Рига, 1960-е г.

Наталья Алексеевна Шапорина (1915-2003) была родом из творческой семьи. Ее дед и отец тоже учились в Петербургской академии художеств, сама Наталья, закончив живописный факультет, стала художником по костюмам. Во время войны рисовала плакаты в «Окнах ТАСС», после войны работала на «Ленфильме», в Кировском, Пушкинском и Театре комедии в Ленинграде, а с 1962 года – на Рижской киностудии, которой отдала двадцать лет жизни. Кроме того, на «Ленфильме» ее привлекали и к переводам картин, поскольку Шапорина знала четыре языка.
Познакомила Ляля Моисея и с будущим искусствоведом Милой (Марией) Григорьевной Черейской, женой физика и альпиниста Гима, а уже через их семью - с Антониной Николаевной Изергиной , которая была искусствоведом, сотрудником Эрмитажа и, к тому же, увлеченной альпинисткой.

[показать]

Антонина Изергина. Начало 1920-х годов

Тотя

Антонина Изергина, которую близкие и друзья ласково называли «Тотя», стала для Моисея большой и последней любовью, фактически женой, хотя официально они не были зарегистрированы.

[показать]

Антонина Николаевна Изергина. 1933 г.

Антонина Николаевна родилась 9 июля 1906 года в поселке Куокколе (ныне Репино) в семье служащего Управления государственных касс, экономиста и финансиста Николая Михайловича Изергина и его жены - пианистки М. П. Таунлей. У Антонины была старшая сестра Мария (31 июля 1904 - 22 марта 1998), родившаяся в родовом имении Палагино в Тверской губернии и ставшая пианисткой и певицей - исполнительницей романсов.
Детство Тони прошло в Петербурге. После продажи имения в мае 1917 года вместе с матерью и сестрой Антонина переехала в Крым, где жил их дядя, известный адвокат. Юность девушки прошла в Симферополе, где она окончила в 1924 году общеобразовательный техникум. В 1921 году обе сестры Изергины стали участницами общества «Аргонавты», которое организовалось в Симферополе из студентов Таврического (Крымского) университета, увлекавшихся поэзией, философией, музыкой и драматическим искусством. Кстати, старшая сестра Мария в 1921-1922 годах училась в Таврическом университете, но была отчислена из ВУЗа из-за дворянского происхождения.
О личной жизни младшей сестры Мария Николаевна вспоминала: «В году в 21-22-м, у меня и моих подруг, у всех уже были кавалеры. Только у Антонины – никого. И мы шутили, что если она не заведет жениха, то придется выдать ее за Сталина. А знаете, в чем был смысл шутки? В том, что это был в то время серый, никому не известный член ЦК…»
Из автобиографии Марии Николаевны известно, что с 1923 г. по 1925 год она училась в Крымской консерватории по классу пения, в 1925 году переехала в Москву, где продолжила учиться пению в музыкальном техникуме им. Скрябина, а в 1927 году переехала в Ленинград, потеряла голос вследствие нервного несмыкания связок и поступила во 2-й Музыкальный техникум по классу рояля, который окончила в 1931 году.
Сама Антонина в 1925 году вернулась в Ленинград, где поступила на отделение изобразительных искусств Высших государственных курсов искусствоведения при Государственном институте истории искусств на Исаакиевской площади, которые закончила в 1930 году. После этого она сразу же пошла работать в Эрмитаж, где сначала была экскурсоводом, затем получила должность научного сотрудника, а в 1937 году стала заведующей отделением западноевропейского искусства XIX века.

[показать]

А.Н.Изергина среди друзей.

Помимо живописи и искусства Изергина была увлечена альпинизмом. Первое восхождение в горы у нее состоялось в 1926 году, Антонина была активным членом горной секции РОТ (Российского общества туристов), не пропускала ни одного сезона восхождений, участвовала в восхождениях в Сванетии, в ущелье Дых-су и Дых-тау на Кавказе, на Белуху и Тихтенген (1931,1932, 1937, 1938, 1940).

[показать]

А.Н.Изергина в альпинистском лагере 1938 г.

Антонина Изергина была отличным знатоком западноевропейского искусства, талантливым искусствоведом, блестящим лектором, красавицей и спортсменкой, высокообразованной, гордой, независимой и даже острой на язык.
Моисей не мог не попасть под ее обаяние, хотя Извергина была старше его на 9 лет. Впрочем, Антонина Николаевна долго держала Моисея на расстоянии. Возможно, виной тому было то, что Изергина знала, что такое замужество. В 1931 году она вышла замуж за сына известного историка-пушкиниста Павла Елисеевича Щёголева (1877-1931) - профессора Ленинградского университета и историка Западной Европы XVI-XIX веков Павла Павловича Щёголева (1903-1936). Антонина и Павел были соседями – жили в одном доме на улице Куйбышева на Петроградской стороне, рядом с особняком Кшесинской, но этот брак продлился всего пять лет, в 1936 году Павел Щёголев-младший трагически погиб.

С Моисеем Антонина Николаевна познакомилась примерно в конце 1939 – начале 1940 года, и, так называемый, «конфетно-букетный период» продолжался у них больше года. Возможно, Антонину смущала разница в возрасте, или она ждала, пока молодой художник не докажет искренность своих чувств. А, судя по сохранившимся письмам Моисея Антонине Николаевне в альпинистский лагерь, датированным июлем 1940 года, Ваксер всерьез добивался ответного чувства от любимой им женщины.
«Да, я понимаю, что насильно мил не будешь. – писал он. – Прости, родная, я понимаю, что тебе остается только советовать мне, как «другу», «не грустить и относиться ко всему так болезненно и постараться смотреть на вещи трезво и спокойно». Я больше не буду писать тебе таких дурацких писем и не поставлю тебя в тяжелое положение человека, которого упрашивают – «полюби!». Это действительно глупо! Я ничего от тебя не требую и не прошу. Только знай, я повторяю это в десятитысячный раз, для меня не существует на свете ничего, кроме тебя».

В том же 1940 году совместная поездка в Новгород и Псков привела к выяснению отношений, и Антонина Николаевна ответила на чувства Моисея. В начале июня 1941 года он перебрался жить к Антонине и уже не вернулся в общежитие. Их настоящему сближению, как ни странно, поспособствовала старая болезнь Моисея – экзема, которая периодически появлялась и особенно мучила Моисея в летние месяцы.
Родителям в Минск в июне 1941 года Моисей писал: «Приступ экземы разразился в первых числах июня, и как бы в наказание за то, что начался так поздно – в несколько дней пробрал меня сплошь по всей морде. От мрачного отчаяния и упадка меня спасла только невероятного благородства и силы дружеская помощь. Антонина Николаевна водворила меня в своей барской квартире, добывала мази, мазала, кормила».
Пройдя десяток сеансов у местного гомеопата облучением сердолика, Моисею полегчало. «Сейчас у меня уже не мокнет, не чешется и не горит лицо. Только корки. – писал он родителям. - Думаю, что пройдет совсем. Живу я по-прежнему у Антонины Николаевны: наше общежитие занято под стоянку одной из добровольческих частей».
Уточню, что квартира Изергиной состояла из двух комнат с общим коридором и кухней. В одной комнате жила известный литературовед и переводчик Надежда Януарьевна Рыкова, в другой - Антонина. Ухаживала за ними пожилая домработница Васса, которая к зиме 1941 года сшила Моисею рукавицы, упоминающиеся в его дневнике.
И брат Элеазар в своих воспоминаниях, и историки пишут о том, что у Антонины Николаевны с Моисеем было много общего, они были похожи своей увлеченностью искусством, было им друг с другом интересно. Они практически не ссорились и понимали друг друга с полуслова, как пишут историки, «связывала их не только физическая близость, но и духовная». Эта близость связывала их до последних дней жизни Моисея.

Наш Эрмитаж

Естественно, общаясь с Изергиной, Моисей был завсегдатаем Эрмитажа. В 1940 году он создал серию рисунков «Наш Эрмитаж» (1940), которая очень нравилась Изергиной.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из серии "Наш Эрмитаж". 1940 г.

В серии художник с юмором, а порой и почти карикатурно изобразил целую галерею посетителей предвоенного музея. Скандалистку на парадной лестнице Эрмитажа, кричащую: «Но вы понимаете, что я не могу снять боты! Позовите директора!» или эстета-художника, сидящего в кресле в глубине зала, изучающего полотно и восклицающего: «Корпусно брал, блядь!» (Кстати, эта фраза стала одной из любимых фраз Моисея, которую он часто применял и в разговорах, и в письмах).

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из серии "Наш Эрмитаж". 1940 г.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из серии "Наш Эрмитаж". 1940 г.

На рисунках Ваксера изображены все слои населения – и толпы красноармейцев, спешащих посмотреть Питера де Хоха, и гражданка, замученная очередями, с сумками в руках испуганно разглядывающая «продуктовое изобилие» на полотнах фламандцев, и мужичок в ватнике у «Вечной весны» Боттичелли, у которого непроизвольно вырывается от удивления «Ах ты, е... те... м...».

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из серии "Наш Эрмитаж". 1940 г.

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Рисунок из серии "Наш Эрмитаж". 1940 г.

Есть в эрмитажной серии и автошарж Ваксера - склонившемуся над витриной со старинными монетами художнику «смотрительница» музея внушает: «А я говорю, уберите руки!».

[показать]

Ваксер Моисей Борисович (1916-1942) Автошарж. Рисунок из серии "Наш Эрмитаж". 1940 г.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ…