С новыми для меня именами художников я знакомлюсь по-разному. Иногда найду автопортрет для своей коллекции или получу электронную репродукцию от своих читателей и друзей, и лезу в поисковик узнать что-то об этом художнике. Иногда увижу материал в блоге своих друзей-единомышленников, услышу в телевизионной передаче, и тоже думаю: «Надо узнать о жизни и творчестве этого живописца побольше, ради интереса, потому что писал замечательные картины»… Имя художника, о котором хочу написать материал, я узнал из спектакля, который посмотрел недавно. Поэтому первая часть моего материала о художнике является как бы предисловием и я назвал ее «Театральные впечатления». В ней я хочу рассказать об увиденном спектакле, который сподвиг меня на поиски материала и желание рассказать вам о художнике. Но оговорюсь сразу, что это ни в коем случае не театральная рецензия и не критический анализ увиденного, это мои впечатления и размышления после спектакля…
Итак…

В последние дни февраля в Государственном Театре Наций состоялась премьера спектакля «Живые картины» по пьесе молодой, но уже именитой и титулованной писательницы и поэтессы Полины Барсковой.

[показать]

Спектакль идет на Малой сцене театра. Думаю, малые сцены и созданы для того, чтобы дать возможность ощутить камерность, почувствовать причастность к происходящему, когда создается ощущение, что история рассказывается только для тебя.




А история, рассказанная в спектакле, происходит во время первой суровой зимы 1941-1942 годов, во время блокады Ленинграда в Эрмитаже. И двое из трех персонажей этой истории – реальные люди: молодой архитектор и художник Моисей Ваксер, умерший от истощения в феврале 1942 года, и искусствовед Антонина Изергина, которой посчастливилось пережить блокаду, уехать в том же 1942 году в эвакуацию, а после войны заниматься восстановлением музея и трудиться там до конца своих дней.

[показать] [показать]

Антонина Николаевна Изергина 1933 г.
Моисей Борисович Ваксер 1930-е гг.

Впрочем, думаю, что и у смотрителя Анны Павловны, трепетно сыгранной народной артисткой России, актрисой МХТ имени А. П. Чехова Аллой Борисовной Покровской, тоже есть свои реальные прототипы.

Для меня словосочетание «блокада Ленинграда» абсолютно без пафоса - священные слова. Может, потому, что дед был питерцем, может, потому, что его родная сестра со своей дочерью (моей двоюродной тётушкой) пережили блокаду и эвакуировались уже в 1943 году.

[показать]

Ледовая трасса через Ладожское озеро, названная "Дорогой жизни". 1942 г. Фото Р. Мазелева

Если отбросить в сторону те исторические сведения, которыми делятся с нами историки и архивисты: о неудачной стратегии Красной Армии, об ошибках военоначальников, позволивших взять город в кольцо, о банкетах, которые закатывало партийное руководство города в дни блокады, и мародёрах, которые воровали продуктовые карточки и грабили брошенные квартиры, повторюсь, если отбросить в сторону всё это, перед глазами остается образ города и его жителей, переживших неимоверные трудности и выстоявших (я о тех, кто остался жив).

[показать]

Бойцы ПВО в районе Петропавловской крепости.

Когда я слышу слова «блокада Ленинграда», то в памяти возникают известные кадры фотохроники и фотографии голодного и замерзающего города, саночки с умершими и засеянные капустой и морковкой газоны перед Исакием и на Марсовом поле, очередь за водой из Невы и табличка с предупреждением опасной зоны во время артобстрелов, мимо которой ежедневно спешил на учебу в институт я сам.

[показать]

Невский проспект.

И радиозапись голоса Ольги Берггольц, и музыка знаменитой симфонии Шостаковича, и сам звук метронома тоже ассоциируются с блокадным городом.


Всё это для меня - знаки и символы, к которым добавился теперь еще и образ Эрмитажа. Холодного - неотапливаемого и с выбитыми стёклами, с огромными залами и длинными коридорами, которые освещались в темное время суток разве что луной через большие окна, со сваленными в кучу банкетками и множеством пустых рам на стенах и повсюду…

[показать]

Один из залов Эрмитажа после эвакуации экспонатов. 1941 г. Фото Д. Трахтенберга

Именно такой образ и создал в спектакле художник Дмитрий Разумов.

[показать]

Художник-постановщик спектакля Дмитрий Разумов

Лаконичный и эмоциональный, а еще и исторически достоверный. Ведь известен тот факт, что директор Эрмитажа Иосиф Орбели (1887-1961) при эвакуации фондов приказал вынимать картины из рам, а сами рамы нумеровать и оставлять на стенах, чтобы было легче потом вернуть картины на свои места. Известно также, что уже через 18 дней (!!!) после возвращения Эрмитажа и его коллекции из эвакуации музей был открыт.
Поэтому, когда заходишь в зал театра, то видишь именно то, что я описал выше – черный кабинет сцены, рамы на стенах и на полу, сваленные в одно место банкетные лавочки. Такой, с одной стороны хаос заброшенности и беспорядка, а с другой стороны – кажется, что все предметы находятся там, где их оставили. Или всё же аккуратно складировали, понимая, что когда-нибудь войне придет конец.

[показать]

Момент репетиции спектакля.

Черно-белое решение сценического пространства ассоциативно связано еще и с работами (особенно графическими) великого мастера светотени Рембрандта, о картинах которого не раз говорят герои спектакля. И есть в декорации при всей условности созданного пространства что-то от блокадных рисунков графика и театрального художника Веры Владимировны Милютиной (13 августа 1903 – 1987), работы которой я использую в этом материале.

[показать]

Милютина Вера Владимировна (1903-1987) Эрмитаж. 1942 год.

Ну, и прекрасная находка художника спектакля, новогодняя ёлка, созданная из пустых рам, которая в сцене встречи нового, 1942 года, смотрится не только бытовой деталью оформления, но и своеобразным сценическим мемориалом тем сотрудникам Эрмитажа, которые не дожили до радостного дня 27 января 1944 – дня снятия блокады.

Впрочем, пять из множества пустых рам для картин в спектакле оказались «заполненными», заполненными самой историей, которую рассказала Барскова в своей пьесе. Спектакль делится на пять эпизодов, пять картин (отсюда и возникла у меня ассоциация с рамами), каждая из этих картин имеет свое название.
Бесполезное дело пересказывать вам сюжет пьесы, лучше, конечно, посмотреть спектакль, чтобы самим всё увидеть и услышать, или хотя бы прочесть пьесу. Скажу лишь, что действие пьесы охватывает период всего 5 месяцев – с октября 1941 по февраль 1942 года. Все события происходят в Эрмитаже, куда, несмотря на голод и холод, все сотрудники приходили на работу, где оставались ночевать в подвалах, когда уже не было сил добраться домой, где незаметно умирали, до последнего вздоха думая о сохранности доверенных им документов и картин, которые не успели третьим эшелоном вывезти из города.
Это исторический факт - на протяжении всей блокады сотрудники, не уехавшие в эвакуацию, включая научных работников и экскурсоводов, реставраторов и смотрителей залов, трудились в музее днем и ночью, не покидая рабочие места.

[показать]

Милютина Вера Владимировна (1903-1987) Блокадная весна 1942 года. В зале с большим просветом.

Сюжет строится, как калейдоскоп отдельных дней той суровой первой блокадной зимы, как отдельные страницы дневника Моисея Ваксера, который он вёл в блокадные дни. Уверен, автор пьесы, как и режиссер спектакля Виктор Алферов, проштудировали множество материалов, связанных с Эрмитажем в годы войны, с судьбами Ваксера и Изергиной.

[показать]

Режиссер спектакля Виктор Алферов.

Поэтому диалоги персонажей написаны не только живым языком, включая даже крепкие словечки, но и наполнены интересной исторической информацией, взятой из дневника художника и музейных архивов.

[показать]

Милютина Вера Владимировна (1903-1987) В блокадном Эрмитаже. Уже весна...

Казалось бы, ничего ярко-динамичного не происходит в действии спектакля. На сцене два персонажа – художник и искусствовед, Муся и Тотя, как ласково они называют друг друга. Перед нами история их любви, разговоры о сиюминутном, нежные чувства и ссоры, беседы и споры об искусстве, рассказы о жизни за стенами музея и мечты о будущем. Но в каждом монологе героев и их размышлениях, в каждой сцене их общения столько искренности, столько правды, что начинает пульсировать кровь в пальцах рук, и слёзы наворачиваются сами собой (и не в моей личной сентиментальности дело!).
Например, когда слушаешь рассказ пожилой смотрительницы Анны Павловны о том, как морячок из Балтфлота угостил ее вареными макаронами, и она в благодарность провела для него экскурсию и рассказала о «Данае» Рембрандта, стоя перед пустой рамой. «… Рассказала… по памяти. Я же её всю помню… Она же здесь (показывает на свои глаза). Я подумала, морячку понравится — она же вся такая тёплая… Сейчас везде холодно, а она тёплая!»

[показать]

Рембрандт ван Рейн (Голландия, 1606-1669) Даная. 1636-1643 гг. Эрмитаж, СПб

И это тоже исторический факт. Научный сотрудник Эрмитажа, автор книги «Государственный Эрмитаж: по залам музея» (1955 г.) Павел Филиппович Губчевский, который страдал сердечным недугом, из-за которого его не взяли в армию, и который с 1942 года возглавлял Отдел охраны Эрмитажа, позже вспоминал, что он провёл несколько экскурсий «по пустым рамам» для курсантов, отправлявшихся на фронт, которые по просьбе руководства помогли перенести антикварную мебель из залитого водой зала в сухое место.

Или еще момент, связанный с той же Анной Павловной, когда она рассказывает о том, как ходит смотреть на натюрморты фламандцев Франса Снейдерса (1579-1657) и Питера Пауля Рубенса (1577-1640), чтобы отвлечься от чувства голода... «… И как-то горько это и стыдно, но, знаете, и хорошо… и отвлечёшься иногда… грешным делом… Вот у Рубенса, знаете ли, очень мне хорошо бывает - все эти туши, сыры, фрукты… и сахар…»

[показать]

Франс Снейдерс (Фландрия, 1579-1657) Фрукты в чаше и разрезанная дыня. 1650-е гг. Эрмитаж, СПб

Я думал о том, почему Полина Барскова, а вслед за ней и режиссер Виктор Алферов обозначили жанр, как «документ-сказка». Документ – это понятно, история о реальных событиях и реальных людях. И когда в финале на экране появляется фотография героев пьесы - художника Моисея Ваксера и искусствоведа Антонины Изергиной, то ты понимаешь – всё, что ты видел в спектакле до этого, является документальным подтверждением событий в жизни этих людей. Пусть немного смещенных в сторону фантазии драматурга, но имеющих право быть, допусков...

Но почему «сказка»?? Ведь сказки должны завершаться счастливым финалом, а эта история закончилась смертью главного героя (напомню, Моисей Ваксер умер в феврале 1942 года в блокадном Ленинграде от истощения). Впрочем, в этой истории есть немало сказочных «знаков» и отсылок к сказке. Это и любимая в детстве книга Антонины – «Снежная королева», и упоминания о ней выстраиваются в ассоциации то с самой героиней, как холодной и неприступной дамой, в которую влюбился молодой художник, то в образ зловещей блокадной зимы, которая решила заморозить всё живое и настоящее.

[показать]

Ленинград в дни блокады.

И герои, как в сказке, пытаются бороться с «отрицательными персонажами», с «темными силами», которые окружают и подбираются к ним. А «темные силы» эти - жуткий холод и цинга, вши и дистрофия, это сама Смерть, которая «бродит» по пустым залам музея и «косит» обессиленных людей, укладывая их штабелями в подвалах.

[показать]

Очередь за водой на Неве.

И еще – это голод! Один из авторов «Блокадной книги», писатель Даниил Гранин писал: «Голод лишает сдерживающих преград: исчезает мораль, уходят нравственные запреты. Голод - это невероятное чувство, не отпускающее ни на миг, но, работая над книгой, я понял: Ленинград не расчеловечился, и это чудо!»

[показать]

125 блокадных грамм хлеба и карточки на продукты.

А чудеса всегда происходят в сказках! Поэтому наши персонажи, причем, без пафоса и внешнего героизма, противостоят нечеловеческим условиям, благодаря своей любви, вере, даже чувству юмора и, конечно, искусству.
Из дневника Моисея известно, что до последних дней жизни он рисовал плакаты, работая в «Окнах ТАСС»: «Сегодня рисовал одной рукой, потом рука заболела, рисовал чуть не носом, ничего не видел. Уставал от напряжения, вызванного штриховкой, но потом воспрял духом и воспарил, почувствовал себя в седле».
В одной из рецензий на пьесу Барсковой я прочел слова: «Это жуткая и красивая история об уродстве и величии жизни, о спасении и гибели». Так, обычно пишут о сказках, которые порой становятся былью, увы, не всегда со счастливым концом.

[показать]

Милютина Вера Владимировна (1903-1987) Весна 1942 года. В Висячем саду разбиты огородные грядки.

Авторы (ни драматург, ни режиссер) преднамеренно не представляют нам сцены довоенной жизни, знакомства героев и зарождения их романа, всё это звучит только в их разговорах и воспоминаниях, и только в финале, после смерти Моисея, вместе с нечеловеческим криком героини: Моисей!! Вставай!!!!, внезапно во все пространство сцены и зала врывается мажорный вальс (написанный композитором Мариной Собяниной). Он становится движущей силой пластической композиции о любви Муси и Тоти, с беззвучным смехом и объятиями, с узнаваемыми местами свиданий – вот присели на парапет набережной Невы, а вот в парке культуры пародируют скульптуру спортсменки с копьем... Этот вальс звучит, словно апофеоз настоящих чувств, светлой радости того времени, когда «смотрит на Невском с афиши Утёсов… снова Кронштадт провожает матросов… кружатся чайки над Финским заливом… Все ещё живы…»

И, конечно, не могу не написать об актерах.
О талантливой Алле Борисовне Покровской я уже упомянул. Всего два эпизода с ее участием, два появления на сцене… Но за этим долгая жизнь, наполненная любовью и преданностью к живописи, боль и страх в глазах от непонимания, как пережить те ужасы, которые принесла война, и в то же время убежденность в том, что всё будет хорошо, и даже ярость при виде «опустивших руки» коллег.

[показать]

Главных героев – Моисея и Тотю (Антонину), играют актеры Рустам Ахмадеев и Евгения Дмитриева.

[показать]

[показать] [показать]

Рустам Ахмадеев и Евгения Дмитриева

За творчеством Евгении Дмитриевой я стараюсь следить, она мне нравится, как актриса. Выпускница «Щепки», активно снимающаяся в кино и на телевидении, работала в Малом театре, принимает участие в спектаклях Театрального товарищества Олега Меньшикова «814», МХТ им. А.П.Чехова, «Мастерской Фоменко». Почти 20 лет преподавала «Мастерство актёра» в своей альма-матер. О таких актерах, как Евгения, пишут – «у них животная органика». Какой бы жанр не играла, какая бы по масштабу роль не досталась, она живет в ней, не представляя нам персонажа, а растворяясь в нем. Поэтому и веришь ее взгляду, и сопереживаешь ее словам.
Конечно, в спектакле она ведущая, а не ведомая, в силу старшинства по возрасту своей героини (Изергина была старше Ваксера на 10 лет), в силу того, что ее героиня любит, как мне кажется, самозабвенней и борется за жизнь любимого яростней.
Впрочем, молодой актер Рустам Ахмадеев (род. 1986) тоже не новичок в профессии. Он – выпускник актерского отделения Тюменского колледжа искусств, затем режиссёрского факультета РАТИ-ГИТИСа. Снялся почти в десятке фильмов, занят в трех спектаклях Театра наций, лауреат театральной премии «Золотой лист» (2010). Отмечу также, что Рустам не только по возрасту близок к своему герою, но и внешне похож на Моисея Ваксера.

В одной из статей о творчестве автора пьесы я встретил фразу, которую смело можно отнести и к актерскому дуэту главных героев спектакля «Живые картины»: их игра «сочетает в себе «раздетость» говорящего и театральную декоративность». На мой взгляд, так оно и есть.

Напоследок, замечу, что спектакль «Живые картины», это не только рассказ о судьбе двух реальных людей. Это своеобразная дань памяти всем блокадникам, всем сотрудникам Эрмитажа и ленинградским художникам, погибшим в годы блокады.

[показать]

Салют в Ленинграде по случаю снятия блокады

Известно, что более 80 живописцев, которые остались в Ленинграде, не дожили до снятия блокады. Среди них известный иллюстратор сказочно-былинного стиля Иван Яковлевич Билибин (16 августа 1876 - 7 февраля 1942), один из лидеров русского авангарда и основатель аналитического искусства Павел Николаевич Филонов (8 января 1883 - 3 декабря 1941), один из создателей ленинградской школы книжной графики и творческого объединения «Боевой карандаш» Николай Андреевич Тырса (9 мая 1887 - 10 февраля 1942), художник и гравёр, автор цикла «Осажденный город» Павел Александрович Шиллинговский (28 февраля 1881 - 5 апреля 1942) и др.
Среди них был и молодой архитектор, книжный иллюстратор и график Моисей Ваксер, о судьбе которого я расскажу в следующей части.

Кстати, Антонине Изергиной в июле этого года исполняется 100 лет со дня рождения. Поэтому можно считать спектакль событием, созданным режиссером Виктором Алферовым в Театре наций к юбилею талантливого искусствоведа и выдающегося музейного работника, прослужившего в Эрмитаже до последних дней своей жизни.

[показать]

После премьерного спектакля.

В материале использованы фотографии ТАСС, информация с сайта Государственного Театра наций и киносайтов.