Массив Блэк-Хиллс в северной части Великих Равнин на Среднем Западе США известен многими достопримечательностями. Тут и гора Рашмор с высеченными ликами отцов-основателей, и так же высеченный в скале профиль вождя Безумная Лошадь племени лакота, и вторая в мире по длине подземных коридоров Пещера Самоцветов... Но всего за уик-энд не обойдешь, и нам пришлось выбрать из длинного списка то, что показалось самым интересным. И мы не пожалели.

Дорога от центральной Миннесоты до Черных Холмов занимает почти двенадцать часов, и вместительный вэн тов. hapkom79 оказался весьма удобен для путешествия вчетвером: двое могли спокойно растянуться на спальниках в кузове, чтобы потом сменить водителя у штурвала и "навигатора" у ноутбука, оборудованного GPS-картой и неиссякаемым запасом эмпитрей. Эмпитри особенно пригодились через несколько часов после отъезда, когда обилие населенных пунктов и всяких-разных сельскохозяйственных объектов типа ветряков сменилось на границе Миннесоты и Южной Дакоты совершенной пустотой: по обе стороны шоссе до горизонта расстилалось поле - как море, и ветер, прихотливо меняя направление, гнал желто-зеленую волну и навевал сон.

Ближе к Рапид-Сити ландшафт снова начал меняться - появились холмы, довольно крутые и глубокие овраги и лес. Тяжелая хмарь, почти неотступно следовавшая за нами от самого дома, время от времени разражалась дождем, нудновато и сбивчиво стучавшим в стекла и крышу. А мы включали ируканские боевые марши и интеллигентно дрались за пепельницу, стараясь не задеть ноутбык.

Глядя на наше недостойное поведение, окружающее всё более суровело. Места вокруг были исторические - именно здесь происходили самые ожесточенные стычки индейцев с белыми, и в нескольких десятках километров к северо-западу находится речка Литтл-Биг-Хорн, где лакота и чейены, ведомые Безумной Лошадью и Сидящим Быком, нанесли поражение 7-му кавалерийскому полку и убили его командира, героя гражданской войны Кастера, и его братьев. А на таком же расстоянии к юго-востоку - речка Вундед-Ни, где сотни индейцев лакота были истреблены тем же 7th Cavalry четырнадцать лет спустя; погиб и Большая Ступня - брат Сидящего Быка.

Вскоре мы въехали в Вайоминг, приблизившись к нашей первой цели - Башне Дьявола. Это странное геологическое образование высотой около полутора километров возникло в результате резкого выброса магмы в третичном периоде. Магма, однако, не достигла поверхности, а только надавила снизу на лежащие выше слои осадочных пород, сформировав выступ нетипичных очертаний. Вода и выветривание постепенно уносили прочь окружавшие гору песчаник и сланцы, тем самым делая ее выше. Впрочем, у геологов есть и другие версии происхождения Devil's Tower, включая маловероятное предположение, что она является жерлом потухшего вулкана.

Индейцы почитают Черные Холмы как магическую область. Но Башня Дьявола (кстати, результат ошибки переводчика; "Мато Типила" на самом деле означает "Медвежье Логово") даже в священных Блэк-Хиллс выделяется как особое место силы. Лакота, чейены, арапахо, шошоны, кроу и киова связывают с ней многочисленные ритуалы и легенды. Здесь во время летнего солнцестояния по сей день проходит праздник Солнечного Танца, символизирующий круговорот времен и единство жизни и смерти. У подножия Башни индейцы уходили в духовидческий поиск (vision quest) - древнюю практику инсайта и ритуал инициации, когда человек в одиночку молится и постится с целью получить из мира духов указания о своем месте в жизни. Около Башни Дьявола умер и похоронен великий герой чейенов - Сладкое Снадобье.

Все же многое можно сказать о культуре по одним только именам. Сладкое Снадобье был провидцем, мудрецом и врачевателем. Нам же сегодня, с нашим культом брутальности, трудновато воспринимать человека, носившего такое имя, в качестве героя. Что бы вы подумали, встретив на ЛиРу подобный ник?

Я далек от того, чтобы идеализировать индейцев. Хотя снимать скальпы и пить огненную воду их научили белые, в жизни североамериканских племен было достаточно того, что по современным меркам можно считать жестокостью. Однако жестокость эта диктовалась укладом, естественно выросшим из взаимоотношений с окружающей средой; не было в жертвоприношении бизона ни темных эмоций, ни эстетики кровожадности или глумления. Вот почему многочисленные авторы, писавшие об индейских племенах, все как один отмечали, что бесстрашные воины и суровые охотники были кротки и в некоторых вещах бесхитростны.

Сладкое Снадобье, лежа при смерти у подножия Медвежьего Логова, предсказал появление лошади, исчезновение старых обычаев, вымирание бизонов, вместо которых индейцам предстояло научиться разводить для пропитания гладкошерстных животных с раздвоенными копытами (т.е., коров), и пришествие белых людей, способных летать над землей, добывать гром из огня и рыть и высасывать землю, пока она не станет мертва.

***

Сейчас Башня Дьявола - место вполне цивилизованное, с паркингом, кафе и сувенирной лавкой. На машине рукой подать и до гостиницы со вс. уд. Поэтому народу на выходных здесь наберется добрая сотня, а то и две.

К нашему приезду развиднелось, и солнце даже успело высушить следы непогоды. Выбравшись из вэна, мы обнаруживаем, что подножие и нижняя часть горы покрыты скри - каменистой осыпью, образовавшейся из растрескавшихся и рухнувших "колонн", образующих почти вертикальные склоны Башни. Скри состоит из камней разной величины - самые маленькие умещаются на ладони, а самые большие и вдвоем не обхватишь.

В мечтах видя себя горными козлами, а на деле несколько уступая этим животным в скорости, минут за семь мы достигаем верхней границы скри. Неугомонный Майк, облюбовав между "колоннами" подходящую нишу, продолжает подниматься выше, мы же решаем замириться на достигнутом, садимся и осматриваем местность. Если не обращать внимания на толпящиеся прямо внизу семейства на отдыхе, то вид, конечно, замечательный: поросшие хвойным лесом холмы, тут и там затемненные тенями облаков, тянутся докуда хватает глаз и теряются в молочной дымке. Кое-где торчат голые красновато-серые скалы - младшие братья Медвежьего Логова.

Мимо нас то и дело пробираются люди, кто дальше вверх, кто уже вниз. Некоторые из них увешаны альпинистским снаряжением: благодаря вертикальным складкам на склонах, образованным "колоннами", гора - сущий рай для скалолазов, с выбором маршрутов от самых легких до сложнейших. Рядом с нами вдруг останавливается черноволосый незнакомец - сначала мы принимаем его за индейца, но, рассмотрев внимательнее, убеждаемся, что это не так. И действительно, в разговоре выясняется, что его родители - индус и англосаксонка. Он предлагает нам травы, и мы вежливо, но твердо отказываемся, объясняя, что для нас это лишнее. Некоторые места на свете мощнее любой травы.

Тем временем Майк, забравшийся на хорошие метров тридцать повыше нашего, наконец, возвращается. Все вместе мы спускаемся вниз и, пошатавшись немного в магазинчике сувениров, продолжаем путь. Другая наша цель - Плохие Земли, национальный парк Бэдлэндс. Но по дороге мы решаем заехать в Окаменевший Лес.

Петрификация (окаменение) деревьев случается, если их быстро затопит - например, при наводнении. Однако вода должна быть насыщена минералами, которые по мере пропитывания стволов влагой оседают в древесных порах, закупоривая их и препятствуя доступу кислорода. После такой преминерализации дерево не может ни сгнить, ни превратиться в уголь, и если через десятки миллионов лет геологические процессы снова выносят его на поверхность суши, благодарные путешественники получают возможность, постучав по дереву, услышать звук, больше подходящий камню.

Окаменевших лесов на планете не так уж мало - они встречаются на всех континентах и в разных широтах. Большинство из них, увы, представляют собой обломки стволов, лежащие на поверхности там и сям, а не стройные каменные колонны, более соответствующие слову "лес". Не оказался исключением и "лес" в Блэк-Хиллс: в основном он был, так сказать, горизонтальный, и только два или три высоких пня торчали из земли в естественном для деревьев положении. Но все равно мы ходили и обстукивали каждый экспонат как заведенные - очень уж похожи были окаменевшие деревья на живые сосны, растущие здесь же. Только при самом близком рассмотрении можно было заметить гладкую каменную поверхность там, где у живого дерева обычно видны мелкие поры.

Прогулка между живыми и мертвыми стволами - свидетельство обратного перехода материи из растительного царства в минеральное - навевала, прямо скажем, черные мысли: об угле, нефти. Вот из нефти же не только топливо делается, но и многие виды пластмасс, промышленные смазочные материалы, битум - главный ингредиент асфальта... А ведь нефть - бывшие водоросли и микроскопические морские рачки, планктон, под толщей грунта и веков превратившиеся в пахучую, горючую жидкость. И вот шагаешь по асфальтированной дорожке, тянешь через целлулоидную соломинку из пластикового стаканчика сок с бог знает какими добавками и, как распоследний сноб, думаешь: кругом рачки и водоросли! обложили, гады!.. Но на самом деле - спасибо, конечно.

Пока мы заезжали в Рапид-Сити за стаканчиками, погода снова испортилась, и на подступах к национальному парку Бэдлэндс дождь уже вовсю лупил в лобовое стекло. Национальный парк - это вроде заповедника, где разрешается бродить и ночевать, в рамках установленных правил. Вообще badlands - тип местности, встречающийся не только в Штатах и Канаде, но и, например, в некоторых районах Казахстана и Средней Азии. Сухая глинистая равнина, где мало чего растет и дожди случаются редко, но, так сказать, метко - это просто какой-то вечный праздник эрозии: разнообразие и причудливость форм глиняных дюн и нежные пастельные цвета вызывают сравнения с инопланетным ландшафтом или произведением беспутного гения, не могущего заставить себя остановиться.

В ожидании все это увидеть мы и не заметили, как дождь прекратился, а вечер перешел в ночь. Лучи наших фонариков выхватывали сбоку от дороги бесконечные узоры, напоминавшие расцветкой морские раковины и авангардные обои - и вдруг на их фоне мелькнуло небольшое животное. Мы выскочили из машины с камерами наперевес и начали карабкаться по мягкой, разъезжающейся глине, чтобы сфотографировать зверька, благо он не особенно спешил прятаться. Каково же было наше удивление, когда фонарь осветил насмерть перепуганную дикобразиху с раздутым животом! Увидев источник слепящего света почти рядом, она медленно - быстро, видимо, не могла - повернула в противоположную от нас сторону, где находился обрыв. Естественно, преследовать ее мы не стали: и так нехорошо получилось...

Вскоре мы добрались до кемпграунда, состоявшего из разбросанных по расчищенной площадке столов со скамейками и мангалами и на удивление цивильного туалета, стратегически расположенного в центре. Выбрав местечко с краю и немного перекусив, мы расстелили спальники под открытым небом: несмотря на возможность дождя, после полусуток в машине ни оставаться в ней, ни ставить палатку не хотелось. Пахло в ночном воздухе хорошо, но сухо и незнакомо - не так, как бывает в лесу или в горах. Да и ночных звуков было непривычно мало, если не считать доносившихся от соседей по кемпингу обрывков речи.

Нам не спалось - благодаря вместительности вэна каждый успел вдоволь выспаться в дороге. А встать мы планировали пораньше, чтобы, встретив рассвет, не теряя ни минуты приступить к обходу парка. У меня в рюкзаке нашлась книжка Евгения Рейна, и "Алмазы навсегда" оказались при свете звезд и умирающего фонаря замечательной колыбельной. Звучит смешно, но в тот момент это показалось еще одним достоинством поэмы, а не наоборот. На природе многое меняется.

"Григорьев! - закричал я. -
Как мне быть?" - "Никак, все так же,
все уже случилось. Расхлебывай!"
И первый луч рассвета
зажегся над загаженной Фонтанкой.
"Чего ж ты хочешь, отвечай, Григорьев?!" -
"Хочу добра! - вдруг прокричал Григорьев. -
Но не того, что вы вообразили, -
совсем иного..."

Утром небо снова затянуло. Мы выехали за пределы кемпграунда, и началось! Всё, мимо чего мы давеча проезжали в потемках, при дневном свете выглядело как одна нескончаемая галлюцинация. Ряды гигантских суровых лиц, лес указывающих вниз пальцев, контрфорсы и башни сказочных крепостей, корни исполинских растений, зубцы то ли кремлевской, то ли китайской стены - всё это плясало и перетекало друг в друга, как рябь на поверхности воды, и тянулось магической чередой в диком танце по обе стороны дороги. Иногда в тучах брезжило солнце, меняя освещение, и размашистая головокружительная тайнопись холмов становилась розовой и кирпично-красной, а потом опять серо-голубой, когда тучи сгущались. То и дело мы останавливались и подходили к особенно интересному месту поближе - да только теряли перспективу, и заколдованные узоры, увеличиваясь в размерах, таяли и распадались на бесчисленное множество меньших. Но цветное покрывало майи всегда таит в себе улыбку Изиды - если знаешь, куда смотреть. Плохие Земли - хорошее место для медитации: ошеломляющее обилие частей волей-неволей направляет уставший взгляд на целое.

Притихнув и в той или иной степени "направив свой взор напряженный в межбровье", в глухом уголке парка мы заметили увязшую в глине легковушку. Спорадический дождь все-таки превратил обочины в хлябь, и двое пареньков безуспешно пытались вытолкнуть свое средство передвижения на путь истинный: переднее колесо погрузилось в полужидкую глину почти целиком.

У нас были с собой припасенные для костра вязанки дров, и мы израсходовали ровно половину этого запаса, раскопав ушедшее колесо и подкладывая в яму полешки на манер настила - пока не убедились в тщетности этого мероприятия. Тогда мы попытались подключить к делу вэн. Спасаемые честно предупредили нас, что вэн может завязнуть и сам, но у него-то был полный привод! Так что мы упряглись. И моментально завязли. Правда, в конце концов все же выехали обратно на дорогу, на что ушел остаток полешек и добрые полчаса веселого матюгания. Легковушку и ее экипаж пришлось оставить заботам паркового рейнджера, который, впрочем, не замедлил появиться - мы встретили его дюжий вездеход через пару минут езды.

В заключение мы заехали в ту часть парка, где не было глиняных дюн, зато находились пастбища бизонов. У индейцев, как известно, они считаются священными животными - но не так, как коровы в Индии, т.к. индейцы как раз едят бизонье мясо. Вообще они напоминают коров: большие флегматичные травоядные, да и биологически близкие родственники. Мне показалось, что им жутко надоели туристы.