Облик - чопорность. Тела причёсаны.
Под черту к чёрту я публикую сны на доски почёта. Ещё скачок…

Дети, нам плохо, как «гуааа» наброском
Дети, нам плохо, ведь мы давно взрослые…

я.. с палубы смыт, не могу всплыть. Взгляд в крик. Молчание - лишь пузыри.
Одноногий спринтер умер на старте дистанции от одиночества.
Мой смех и танцы приталены юмором карцеров, приправлены юными нами, расстроены усталыми струнами,
стали сутуло растянутыми. Как на сушку.. сыто вздернутые души.. болтаются скучно...

Нельзя оставить…

И остатки тебя в памяти нитями вить…
Ведь... на то и смерть, что бы забыть пинцеты, браслеты,
кольца и цепи в нацеженных стопках листов этих.
Газетно-глянцевый припадок с потолка меня разглядывает,
я отдаю ему свои тетради, свои макеты Мира,
свои украденные у него же мысли и отдаю из-под колёс машин брызги,
вечную боль глаз, розги ласк, кровь, размазанную, бегущую под сотню миль в час.
я выбрасываю тебе все свои флаги, фаланги, трещины, опечатанные схемой дней вещих.

Перед столь жалкой вселенной вен углями я публикую сны на этих белых стенах…
Перед столь жалкой вселенной вен углями я рисую сны на белых стенах…