Бодхи
«Молчание огурчиков»
Меня позвал в гости мой старый приятель - на встречу Нового года. Я только что закончил работу над своей очередной главой книги, и решил совместить приятное с нейтральным - прогуляться по морозному воздуху и заскочить в гости на пол часика.
До конца своих дней я буду помнить это опрометчивое решение...
Уже стоя на лестничной клетке, я почуял неладное - перед самой дверью моего приятеля лежал зверски изувеченный труп таракана. Это зрелище было настолько шокирующее, что я не нашел ничего лучшего, чем машинально поднять руку и нажать на звонок. Дверь отворилась. Я сделал шаг навстречу, ища сочувствия в глазах моего друга - к тому времени первый шок прошел и у меня проступили слезы. Но - о ужас - в нос мне ударил удушающий трупный запах ёлки. Я молча стоял и смотрел на своего друга, почти задыхаясь от невыносимой вони, исходящей от умирающего деревца. Он схватил меня за руку, втянул в квартиру. Клацнул входной замок и я оказался внутри каземата. Мог ли я предполагать, что мой такой милый, добродушный приятель окажется ужасным сектантом, устраивающим на дому камеры пыток?
Меня втолкнули в комнату и я оказался в самом эпицентре, в разгаре нечеловеческих, неживотных и нерастительных пыток. В центре комнаты стоял гигантский пыточный стол, вокруг которого расселись изверги рода человеческого. Ноги меня уже не слушались, и я опустился на сидение. Лучше бы я умер сразу. В центре стола лежало огромное блюдо. Я не сразу понял - что же на нем... на нем лежал расчлененный труп молодого поросенка. С каким изуверством, с какой холодной, хирургической тщательностью его детское тело было препарировано! Мой разум, казалось, сейчас оставит меня, но я пересилил свой ужас и отвел глаза от несчастного. Лучше бы я сразу ослеп... Прямо рядом со мной лежала мертвая рыба. В ее глазах отражался ужас, с которым она приняла свою смерть. Нельзя было без содрогания смотреть на обугленное ее тело, слезы вновь застили мне глаза, и я протянул руку за салфеткой. Увы - моя рука наткнулась на тела помидоров, с которых... о господи... с них же сняли кожу... Я отшатнулся и встал. Панорама, достойная маркиза де Сада, открылась моим глазам. Зверски задушенные в бочке баклажаны; трупы грибов, лежащие в беспорядке друг на друге; обнаженные и разодранные на части мандарины... нет тех слов, которые могли бы описать тот кровавый ужас. Участники бойни хладнокровно, и даже с каким-то хищным азартом резали, кромсали и тут же пожирали трупы несчастных.
В моей голове как набат бухали почему-то одни и те же слова: "Гроб. Гроб! Гроб!!" Сознание стало покидать меня, когда я увидел, как одна девушка схватила стакан и выпила кровь убитых помидоров. Каким же чудовищем надо быть, чтобы пропустить через мясорубку тела креветок, бросить в получившееся месиво замаринованные (!!) трупы оливок, и, полив все это кровью убитого подсолнечника, жрать с хрустом, чавканьем, облизывая губы...
На стене над столом, венчая всю эту вакханалию, висела деревянная копия человека, зверски распятого на кресте - может это тоже был знакомый моего приятеля?...
Я боялся показать свои чувства - кто знает - на что еще способны эти изверги, в которых нет ничего человеческого, ничего животного и растительного! Видя, тем не менее, мою растерянность, мне предложили для храбрости выпить настойку на телах виноградинок! Этого я уже выдержать не смог. Опрокинув на своем пути медленно, в мучениях умирающую ёлку, сбросив на пол банку, в которой плавали полуразложившиеся тела анчоусов, сбив кастрюлю, набитую доверху ужасным месивом мертвечины (они цинично называли это "салат"), я выскочил из этого бесовского логова, и несся по холоду домой, не разбирая дороги. С тех пор я больше не хожу в гости. Я не знаю - как мне дальше жить? Как жить среди всех этих исчадий ада, которые бессердечно попирают и уничтожают самое святое - жизнь!