Что мне снилось сегодня — ад, содом, гоморра. Работаю полдня, а всё равно не отпускает.

Попробуем описать.

Поначалу был какой-то совершенно обычный сон, а потом наступил мой день рождения – и вот тут всё совершенно изменилось. Запоминала я всё необычайно ярко, чётко осознавала, что это сон, но почти не могла на него влиять, как это происходит, когда сон осознанный. То бишь, своими действиями я руководила осознанно, а вот преодолеть законы гравитации или сделать что-нибудь этакое я не могла.

День рождения я праздновала почему-то в две порции, на первой — с девчонками из Нижнего, к которым почему-то затесался Джон. Вдруг неожиданно среди празднования появился Алвин, которого я в жизни-то видела полтора раза издалека и не вспоминала никогда, причём в гордом одиночестве. Сразу стал заводилой в компании, нечеловечески меня споил, так что я во сне начала "проваливаться" с памятью, а потом всплеск памяти — все разошлись уже, Алвин трижды всаживает в меня нож, спокойно кладёт его в отворот одежды (которую, кстати, я никак не могла уловить — во что же он был одет?) и уходит.

Больно нечеловечески. Я проснулась от этой боли. Тут надо бы пассаж про то, что у меня окровавленная кровать, полосы на коже или что-то такое – нет, ерунда, всё нормас, только сердце бьётся, как сумасшедшее. Сходила на кухню, попила водички, улеглась. На часы не смотрела.

Засыпаю и сон продолжается. Я с окровавленным боком вдруг очутилась в другом месте и в другое время — в Москве и точно знаю, что через неделю, но рана свежая. Звоню родственникам, а они вопят в трубку: "Что за шутки, мы же Марию только похоронили пару дней назад, так над людьми не смеются". Я вспоминаю, что как раз на это время планировала вторую порцию празднования (убей не знаю, почему именно через неделю), звоню РоманСанычу и приглашаю на др. Дыра в боку уже перестает болеть, и я о ней забываю, хотя визуально она есть. Роман по телефону очень злой, посылает меня нахуй, говорит что-то вроде: "Ну ты и пьяная скотина, мы же к тебе приходили на прошлой неделе, а ты уже нажралась с Алвином, вытворяла с ним какую-то дичь, нас всех разогнала, прикинулась мёртвой, а теперь ещё мне звонишь? Никогда мне больше не звони".

Тут я просыпаюсь второй раз — в слезах. Проверяю расшалившихся крыс, ложусь.

Засыпаю, и сон начинается с того же места. Я звоню всем друзьям по порядку, но они сбрасывают или не берут трубку. Я медленно бреду по пыльной деревенской дороге (интересно, откуда такая в Москве?), дохожу до странного места. С одной стороны дороги - дом с террасой, и я знаю, что если внутрь зайду, то попаду снова в Нижний. С другой стороны – палатка с книжками, где сидит тётенька в очках и что-то читает. Я подхожу (даже во сне не могу устоять), беру книжку из фэнтезийной серии автора с очень странным пафосным и сложным именем... Во сне я его почти тут же забываю, наяву тоже. Листаю и вдруг понимаю, что этот роман за неделю успел написать и выпустит ьв продажу Алвин, а повествует он как раз об этой его поножовщине на моём дне рождения, только опаисывает он это от первого лица и как-то... Странно что ли. Моему дню рождения посвящена одна глава, причём в ней он очень красочно объясняет необходимость моего убийства и удовольствие, с которым он это сделал. Становится ясно, что он не сомневается в моей смерти. Кстати, наяву я всё это забыла тут же, как проснулась — очень выборочная амнезия какая-то, потому что точно помню, что там была какая-то дичайшая движуха со мной в пьяном бессознательном состоянии. У этой книги есть ещё и второй том, где вроде как повествование другое, но глава о моём дне рождения тоже присутствует и написана от имени другого главного героя, который тоже меня убивает точно так же, и это, совершенно очевидно, тоже Алвин, только Алвин-2 в том же теле. Как-то так.

Тут я понимаю, что мне его надо найти, не для мести или чего-то такого, а для чего-то ещё. И сделать это надо, пока он ещё не знает, что я жива, иначе будет бесполезно.

Я звоню почему-то Майрону, он мне что-то рассказывает, бодренько и живо. Перемещаюсь в Нижний Новгород, бок начинает кровоточить, но больше не болит. Приходится скрывать постоянное кровотечение под какой-то одеждой. Чувствую, что Алвин находится в межпространстве между Москвой и Нижним, я его постоянно вижу, но не могу до него добраться. Гоняюсь по многочисленным переходам, как по лабиринту — базары, бальные залы, он то в толпе, то за стеклом, то на верхнем этаже, когда я на нижнем. Но я всё ближе.

Наконец я, оставляя кровавые следы, открываю дверь – в почти пустой комнате он за столом копается в каких-то бумагах. Оборачиается удивлённо, но не ошарашенно, а, скорее, с любопытством. У меня в руке тот нож, который он в меня всаживал, хотя я точно помню, что он его уносил с собой — в какой момент я его раздобыла?

Он делает ко мне шаг и что-то начинает говорить, но прямо на середине первой его фразы меня выбрасывает из сна с головной болью за две минуты до звонка будильника. Перед "вылетом" успеваю почувствовать, что Алвин этим недоволен.

Такое ощущение, что всю ночь разгружала вагоны.

Это что за ёкарный бабай, я спать ночью хочу, а не это. Теперь в подсознании и настроении застряли несколько дурацких мыслей и почему-то жёсткая обида на РоманСаныча. Не звоните ему больше никогда, ишь какая цаца.