мы любили друг друга без слов
на старом мятом белье.
ты готов был на память забрать
мой последний сон, чтобы
хранить его, мне неизвестно - где.
я, в согласие, стала считать
цветы на наволочке.
может это наркота, может отчаяние,
ибо неведомым остался ход мысли,
привычный мне до ночи последней.
а цветов было десятка два или три,
но не суть важна.

в окно дурманом лился свет
фонаря единственного, а мы
продолжали любить
порочно и искренне.
мне хотелось схватить в руки
приближавшееся утро, чтобы было
как можно тише, незаметно и не очень глупо.
трудно сказать, что всё было по совести,
скорее из-за невозможности
другого хода событий.
и нечего исповедываться
перед проёбаной гордостью.
и не думать об этом легче,
чем подобрать цветовую гамму
произошедшего, всё равно
в темноте той ночи сну ушедшему
будет теплее и проще.

бывают промежутки между пятью
и двенадцатью, когда в первой
подошедшей маршрутке
можно вернуться обратно.