Это цитата сообщения _s_ Оригинальное сообщение

Burn Me, или Поздравляю с 8 Марта!!! :)))

Поздравляю всех девушек с 8 Марта!!! :))) Желаю им счастья, успехов и много-много любви!.. =)))

А это – перевод фанфика Burn Me, успевшего стать классическим. Не знаю, насколько он прибавит романтического настроения, но надеюсь на лучшее ^__^

Итак:
Название: Burn Me («Сожги меня»)
Автор: Ariss Tenoch
Перевод: SusieQ
Иллюстрация: Yami Droolings
Рейтинг: R
Пейринг: Цузуки/ Тода
Жанр: Romance

Отчёт о переводе можно прочитать здесь: http://www.liveinternet.ru/users/susieq/post33145661/
Оригинал фанфика можно прочитать здесь: http://archive.skyehawke.com/story.php?no=4987&PHP...e02077a93b342f8450f1bc5f1d1f61



Наслаждайтесь! ;) :)

Сожги меня




Я чувствую призыв и силу, вложенную в него, ещё до того, как моего слуха достигают сами слова.

К счастью, я всегда одинок – и оставлен в одиночестве. Так на эти призывы проще отвечать. Их попросту никто не замечает.

Никто – кроме, возможно, самого Дворца, который так раздражает меня. Но даже он… нет, ЭТО достаточно хорошо знает о своих обязанностях и долге – как в качестве шикигами, так и в качестве места пребывания – чтобы продолжать хранить молчание.

Молчание Дворца и в будущем обеспечивает тот факт, что мы оба служим одному и тому же Хозяину.

Как только последние слова призыва улетучиваются прочь, я ощущаю, как сила, стоящая за ними, делает попытку поглотить всё моё естество.

Языки чёрного пламени вырываются из-под земли и скользят прямо ко мне, обвивая мои ноги и руки подобно змеям, пока не охватывают меня полностью.

Последнее, что я вижу – до того, как пламя достигает моего лица, – это свет луны, падающий на один особенно крупный цветок водяной лилии, который распустился почти у самой кромки воды.

Я не могу не подумать о том, как этот свет изменяет нежно-розовый цвет её лепестков, превращая их тень в тёмно-красную.

Эта тень похожа на кровь.



Тьма, жар, обжигающий чувства, и яростный свист рассекаемого воздуха набрасываются на меня со всех сторон, прежде чем я исчезаю с выложенной камнем тропинки у пруда с лилиями, где спокойно стоял всего лишь несколько мгновений назад…



…Изогнутые языки чёрного пламени соскальзывают с моего тела, превращаясь в маленькие облачка дыма, которые постепенно растворяются в темноте комнаты.

Я преклоняю колена на полу в одном из личных покоев внутри Дворца. Моя голова наклонена в знак почтения, взгляд направлен вниз.

Я не беспокоюсь о том, что нахожусь в таком уязвимом положении, потому что знаю, кому принадлежат эти покои. Они всегда заперты – кроме тех случаев, когда прибывает их хозяин.

– Тоуда.

Одно слово заключает в себе одновременно и имя, и приглашение, и приказ, предостерегающий о последствиях, которые повлечёт за собой непослушание.

На это слово существует только один ответ, и я произношу его – чистым, твёрдым, но почтительным тоном:

– Хозяин.

Бывают моменты, когда вольности позволены и даже поощряются человеком, что сидит передо мной. Но сейчас для них не время.

Я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на него.

Он сидит в кресле. Одна его нога изящно закинута за другую, тело раскинулось в небрежной позе; его голова наклонена слегка назад, так что видна его белоснежная точёная шея, рука, подпирающая его подбородок, и лёгкая улыбка на губах.

Эта вызывающая поза откровенно демонстрирует его утончённую распущенность и грацию хищника.

По некоторым деталям я понимаю, что он ждал моего прибытия.

Высокий воротник его верхней мантии расстёгнут. Три пуговицы освобождены из своих петель. Тяжёлый атласный шёлк его мантии почти полностью соскользнул с одного плеча, открыв широкую полосу белой кожи плеча, шеи и груди. Эта полоса кажется ещё бледнее от света бумажной лампы, которая стоит возле его кресла.

Это единственный источник света в комнате. Слабое свечение образует вокруг его фигуры расплывчатый круг. Его глаза отражают свет и сияют, подобно острым граням холодных аметистов.

Эти фиалковые глаза удивительно… притягательны.

Пожалуй, даже слишком…

Власть этих чар рушится, когда его рука простирается ко мне. Восхитительная гладкость этой ладони внезапно вызывает во мне вспышку острого желания ощутить её прикосновение.

– Подойди.

Я поднимаюсь на ноги и одним плавным бесшумным движением оказываюсь около него. Приблизившись к нему почти вплотную, я изящно опускаюсь на колени в тот самый момент, как наши руки касаются друг друга.

В течение одного бесконечного мгновения он смотрит на меня.

Почему? Он всегда поступает так, когда приходит. Неужели он думает, что со временем моя внешность может измениться? Так, как это происходит с людьми? Возможно, я и выгляжу как человек, но это не более чем принятая мной форма.

Я навсегда останусь в расцвете своей силы, молодости и красоты. Время не властно надо МНОЙ – шикигами, Духом-божеством.

Так же, как оно не властно и над моим Хозяином.

Его руки медленно скользят вдоль моего лица. Слабая вспышка силы…

И маска-ограничитель падает на пол со слабым звоном, отдавшимся эхом по комнате.

С таким же тихим звоном на полу оказываются мои «охраняющие наручи».

Интересно, знает ли Золотой Император, что их может снять кто-то ещё, помимо него самого? В этом отношении он ведёт себя полностью, как человек… При этой мысли я с трудом подавляю в себе вспышку истерического хохота. Чем бы ни был мой Хозяин, я ЗНАЮ, что его-то как раз не назовёшь «всего лишь презренным человечишкой».

Он откидывается назад в своём кресле и смотрит на меня внимательным взглядом.

Он ждёт. А терпение никогда не было его коньком.

Внезапно мне становится трудно дышать.

Сквозь прищуренные веки я могу видеть как в его взгляде, до сих пор спокойном, возникает и растёт выражение ожидания, отчего его глаза темнеют, приобретая странно изменчивое выражение.

Ничем не ограниченный поток моей силы разливается во мне подобно реке, которую долго сдерживали при помощи дамбы, и вызывает во мне мгновенный приступ слабости. Это вынуждает меня опуститься на колени, оперевшись о пол руками.

Сильная рука сжимает мой подбородок и заставляет посмотреть вверх.

Цузуки улыбается мне широкой улыбкой. Улыбкой хищника.

Так мне напоминают о том, насколько огромны силы и возможности моего Хозяина.

– У тебя такие красивые глаза, Тоуда. Как окровавленные рубины. – Его низкий глубокий голос звучит в этой тёмной комнате оглушительно громко.

Сухой смешок.

– Я почти могу понять одержимость Мураки моими глазами…

Мураки. Этот доктор, человек, который не является до конца человеком.

Единственное живое существо, которому мой Хозяин раскрыл свою истинную суть, – кроме меня.

Я не ревную. Я не верю, что способен на подобные чувства.

Но я… не люблю делиться.

Он приподнимает меня и сажает к себе на колени. Как только я обнимаю его за плечи, разворачивая к себе, в моё затуманенное сознание проникает острое осознание того, что у меня отросли клыки, – как и знание того, что вдоль моей спины сейчас струится чёрный волнистый водопад, в который превратились мои волосы.

Это страстный, глубокий, приносящий боль поцелуй, сближающий настолько, насколько это возможно без соединения тел. Он сопровождается острыми укусами, смягчающими полизываниями – и безмолвным требованием большего.

– Кровать, – говорит Цузуки, задыхаясь.

О, эту команду мне всегда приятно услышать от него…

…Моему Хозяину доставляет величайшее удовольствие раздевать меня. Я не тщеславен, но мне нравится чувствовать себя драгоценным подарком, который он разворачивает, чтобы восхититься им в полной мере.

Я лежу на животе и наблюдаю за ним. Моя голова покоится на руках, мои волосы струятся вокруг меня, резко контрастируя с белизной шёлковых простыней; мои ноги и обнажённое тело раскинулись во всю длину кровати в позе, которую можно назвать какой угодно, но не лишённой изящества.

В конце концов, удовольствие может прийти во множестве различных форм.

Он любуется моим профилем, пока раздевается, стоя возле кровати. В его плавных движениях присутствует безотчётная, неосознаваемая им самим грация, удивляющая своей непринуждённостью…

Я должен признать… Мне тоже нравится смотреть на него.

Он разворачивается, встречается со мной взглядом, опускается на кровать… И мир тает в чувственном водовороте ощущений…

…Я поднимаюсь, чтобы взглянуть ему в глаза, мои ладони охватывают его лицо… Его фиолетовые глаза потемнели и стали почти черными от желания; в них виден молчаливый приказ…

Сила. Величайший её знак заключается в том, чтобы разделить её с другим. Потому что только так один человек может обрести уверенность в том, что у другого её больше. Доверие. Величайший дар, который один человек может преподнести другому. Потому что его часто заслуживают, но редко отдают. Желание. Величайший комплимент, который только можно подарить своему любовнику. Потому что в одном взгляде, полном желания, кроется больше значения, больше красноречия, чем во множестве пустых заверений в любви…

Мой любовник. Мой Хозяин.

– Тоуда.

Его ладонь скользит по моей, и наши пальцы переплетаются.

– Сожги меня.

Я наклоняюсь, чтобы наградить его глубоким и долгим поцелуем – до того, как я сдвинусь с места и подготовлюсь к тому, чтобы взять его – так же, как он брал меня много раз до этого. Я знаю, насколько больше он любит получать наслаждение, чем быть тем, кто даёт его… Третий поцелуй, и… Кажется, скоро мир снова сорвётся со своей оси…



…Я медленно прихожу в сознание, ощутив прикосновение руки, гладящей меня по волосам. Я поднимаю взгляд вверх и вижу своего Хозяина, сидящего с прямой спиной и твёрдыми от напряжения плечами. Простыни обёрнуты вокруг его талии, и я удивляюсь, как ему не холодно.

– Цузуки, – это намёк с моей стороны на то, что мне разрешается называть его по имени после того, как мы провели ночь вместе. Я всё ещё помню, что случилось, когда я поступил так без его на то разрешения.

Это было… неприятно.

Он поворачивается ко мне. Пряди его тёмно-русых волос падают ему на лицо, скрывая его от меня. Их цвет напоминает мне о той сладости из мира людей, которую он так любит. Хотя, в общем-то, Цузуки любит всё, у чего сладкий вкус. Ему понравился бы и подслащённый яд.

Цузуки улыбается и с нежностью привлекает меня к себе. Я кладу свою голову ему на колени и позволяю ему продолжать поглаживать мои волосы. Мне нравится, когда меня ласкают, как любимого питомца; я даже подозреваю, что причина того, что я так хорошо уживаюсь с кошками Дворца, заключается в том, что я веду себя с ними точно так же.

Но это не значит, что я когда-либо признаюсь в этом хотя бы единому существу, – живому или мёртвому.

– Ты встревожен, – я не спрашиваю, я утверждаю.

– На самом деле, не так уж я и встревожен.

Я недоверчиво хмыкаю и слышу сверху ответный смешок.

Молчание, затем он начинает говорить.

– Хисока прибыл сюда, чтобы найти себе шикигами. – В его тоне нет ни намёка на весёлость.

Ах да, этот человеческий мальчик, которому удалось заставить Со-Рю возненавидеть его с первого же взгляда. Подвиг, который не удался даже мне.

– Ты боишься, что он будет искать Курикару, – говорю я без предисловия.

Он тихо смеётся, моя прямота забавляет его:

– Да, но я не думаю, что мне удастся что-то сделать, чтобы остановить его.

– Он выучит свой урок, если тот сперва не убьёт его…

Рука в моих волосах сжимается. Это причиняет мне лёгкую боль.

– Ты знаешь, что я не могу допустить его смерти!

Он прогоняет это лёгкое облачко беспокойства из своих мыслей и вновь начинает поглаживать мои волосы. Боль быстро уходит, вытесняемая его нежными ласками.

Я смотрю на него краем глаза. Его лицо торжественно-спокойно, на нём лежит выражение умиротворённого покоя.

Легко впасть в заблуждение при виде юного лица Цузуки и его постоянной улыбки. Он несёт на себе тяжкий груз – ожидания других людей, их страх перед ним, свою вину… и тяжесть силы, которой он обладает. Силы настолько великой, что и Энма-Дайо в Мёйфу, и Золотой Император в Генсокае, встревоженные смутными слухами, следят за каждым его шагом. И это не считая демонов, которые думают, что могут украсть его силу и распорядиться ею по их собственному усмотрению. Неудивительно поэтому, что он прибегает к маске, чтобы защитить себя от врагов – которых, похоже, всегда будет изрядное количество.

Удивительно, пожалуй, как раз то, насколько хорошо ему удаётся поддерживать эту иллюзию, которую он демонстрирует внешнему миру.

Единственной трещиной в этой маске остаётся то, что при всём этом он не обманывает сам себя. Это является для него благословением настолько же, насколько и проклятием.

И мне нравится верить, что я нахожусь здесь именно поэтому.

– Всё будет хорошо, – тихо говорю я ему. Не потому, что я в это верю, но потому что я знаю, что это нужно сказать. Ведь так мало тех, кто могут честно сказать ему такие слова, будучи осведомлёнными о том, каково положение вещей на самом деле. Даже Мастер Теней не смог понять, чем на самом деле является мой Хозяин, и предпочёл оставить его, чтобы наблюдать за ним на расстоянии.

ГЛУПЕЦ!

Да, я верю, что именно для этого я нахожусь здесь. Это на самом деле так. Никто не причинит вреда Цузуки, пока я жив.

НИКТО.

Он наклоняется и целует меня мягко, нежно, – как будто боится, что я отстранюсь.

– Мне действительно нравятся твои глаза. – Его голос тёплый, а восхищение в нём – искренне. Напряжение нескольких последних мгновений покинуло его.

Я чувствую, что должен что-то сказать. Это странное чувство. Какой-то внутренний инстинкт властно велит мне что-то ответить ему. И быстро.

– А мне – твои, – мой голос звучит даже ниже обычного. Это почти шёпот.

Цузуки ничего не отвечает мне. Он просто смотрит на меня с задумчивым выражением лица, значения которого я не в силах определить.

Внезапно я чувствую себя… уязвимым. Почему? Ведь не происходит ничего похожего на то, что враг застал меня врасплох. Тем не менее, ощущение то же самое.

И ещё меня мучает необъяснимое желание… чтобы он что-нибудь сказал. Что угодно.

Что со мной происходит?!

А затем внезапно, почти в тот же момент, как во мне возникают эти странные чувства, лицо Цузуки расцветает удивительно счастливой улыбкой.

– Хорошо! Тогда давай спать. Прошлой ночью мне вообще глаз сомкнуть не пришлось. Поэтому я не думаю, что кто-то будет возражать, если я немного опоздаю к завтраку, – заявляет он слишком громким и весёлым, на мой вкус, голосом.

Цузуки зарывается под одеяло и очень тесно прижимается ко мне.

Я протягиваю руки и обнимаю его. Это бессознательный поступок, почти рефлекторный. Часть моего сознания обеспокоена этим неожиданным открытием. Я прогоняю это беспокойство. Это просто знак того, насколько физически я близок к своему Хозяину, и больше ничего. Ментальная и физическая реакции могут переплетаться после того, как они часто действовали одновременно.

Вот и всё.

Я слегка подвигаюсь, чтобы устроиться поудобнее на этой широкой кровати. Я вынужден делать это медленно, потому что Цузуки уже уснул. Наши обнажённые тела соприкасаются, отчего моё тело охватывает тёплое, трепетное ощущение.

Я откидываюсь на подушки, продолжая обнимать его.

Лично я могу подумать о нескольких людях, которые будут рассержены – или, по крайней мере, раздражены – тем, что Цузуки завтра проснётся позже обычного.

Со-Рю будет зол, что Цузуки забыл о встрече, назначенной на полдень, – но в этом нет ничего нового. Он постоянно злится, по той причине или иной. Это человеческое дитя, мальчик, тоже будет рассержен, хотя и не совсем из-за этого. И, вероятнее всего, он попадёт-таки в беду с таким безголовым и ребячливым проводником, как Бьякко. Интересно, а замечает ли сам Цузуки, как этот мальчик смотрит на него?.. Кажется, мальчик и сам этого не осознаёт. Он верит, что знает моего Хозяина, и для него станет шоком, когда однажды он обнаружит, что совершенно не знает Цузуки. Когда придёт время, это может стать ещё одной проблемой. Я только надеюсь, что всё это не добавит в жизнь Цузуки ещё больше вины.

Ах да, ещё есть Сузаку. Огненная шикигами подумает, что я убил Цузуки или совершил с ним что-либо не менее отталкивающее.

Хм-м-м… Я ухмыляюсь. Что ж, возможно, её последнее предположение в чём-то верно. Потрясающе приятно знать, что я обладаю чем-то, чем она не будет обладать никогда. Это славная расплата за ту враждебность, которая только увеличивалась, начиная с момента нашей встречи десятилетия назад, и стала ещё очевиднее после инцидента в Киото.

Эта глупая птица не понимает нашего Хозяина. Она видит только то, что хочет видеть. Она не видит тьмы, которая является столь же неотъемлемой частью его души, как и его раздражающая готовность помогать каждому, кто встречается на его пути.

Если она не может увидеть его тьму, значит, она не в силах увидеть и его печаль.

Я смахиваю прядь тёмно-русых волос с его лица.

Я подозреваю, что Рикуго знает о моих встречах с Цузуки. Невозможно скрыть что-либо от того, кто практикует Искусства. Но он ничего не скажет даже Со-Рю. Рикуго понимает тьму так же, как и свет. Обладать таким знанием совершенно необходимо для того, чтобы обрести понимание сути Инь и Янь и, соответственно, – понимание Вселенной в целом. Именно этому и служат Искусства, и этому они обучают.

Если бы это было не так, он не прислушался бы к зову Цузуки и не согласился служить ему.

Кровь притягивает кровь, и подобное притягивает подобное…

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на окно. Тусклый свет раннего утра проникает в комнату из-под задёрнутых занавесок.

Моё внимание возвращается к Цузуки.

Я пристально смотрю на существо, которое является моим Хозяином. Внешность человека, совершенное тело шинигами, лицо Ангела, глаза Демона, с силой двенадцати богов-шикигами, поклявшихся служить ему верой и правдой, и душой настолько сложной, что ей невозможно дать определение.

Впервые за восемь веков, мне хочется вздохнуть.

Потому что, несмотря на всё это, я знаю, что тебе просто хочется быть любимым – и способным любить в ответ.

Так что удивительного в том, что ты вызываешь лихорадочное восхищение во мне и непреодолимый страх в остальных?

Я наклоняюсь и тихо целую твой лоб. Нежность внутри меня борется с раздражением, когда я смотрю на тебя.

Ты появляешься в Генсокае только изредка. Между твоими визитами проходит всё больше времени, а ведь только здесь мы можем быть вместе.

Несмотря на то, что ты сказал…

Я боюсь, Цузуки, что ты станешь тем… кто…



Сожжёт меня…





~ Конец ~
[560x699]